Но ведь личность разорвана не только в силу объективных условий конца XX века. Она разорвана и продолжает разрываться на мелкие части в ходе манипуляций, в ходе игр моделирующей элиты. Той элиты, которая зовет нас к «новому экологическому мышлению», но действует сегодня в ноосфере с той же хищнической разрушительностью, с какой ее предтечи разрушали природную среду обитания.
Итак, первая из задач — это хотя бы блокировать механизмы разрушения личности, остановить или преодолеть ее психороботизацию, бороться за запрещение или нейтрализацию разрушительного действия информационного оружия, запретить психологическую войну как средство достижения политических целей, прекратить или преодолеть культурную агрессию. Нет и не может быть в этом плане никаких организационно-воинствующих мер. А может быть лишь борьба за личность, за ее целостность, за ее интеллектуальную суверенность, вне которой политическая суверенность есть не что иное, как Конец Света в той или иной его разновидности. Восстановить цельность и целостность — вот начало начал для тех, кто действительно ставит во главу угла личность, а не глумится над нею. И, восстановив цельность и целостность, идти дальше. А призывать делать личность краеугольным камнем, одновременно разрушая ее, можно, повторяю, лишь во имя Великого Ничто, во имя торжества духа абсолютного разрушения.
Вторая задача. К чему же начнет стремиться личность, восстановившая цельность и целостность? Это известно. Она начнет искать для себя Открытости и Полноты. Эта Полнота и эта Открытость потребуют, в свою очередь, восстановления внутри персонального пространства данной личности, в ней самой, повторяем мы и подчеркиваем, не «вне нее», не «над ней» и не «под ней», а в самом ее эпицентре всех составляющих, всех личностных измерений, то есть измерения космического, глобально-эволюционного, экзистенциального, исторического, религиозного, социального — словом, всего, что составляет богатство личности, ее Высшую Собственность, всего, что открывает личность для нее же самой,
На этой основе восстановится и экономическое «Я» личности. Она возьмет на себя груз собственности, как право реализовать себя и отдавать себя миру. Но эта собственность будет лишь частью всей собственности, которую личность потребует для себе. А она потребует — историю, религию, культуру, глобальные смыслы и цели — словом, всю полноту бытия. Она начнет искать ключи, открывающие для нее эти двери.
Иначе говоря, она востребует символы, как ключи для входа в свой эгрегор, в свой «тонкий мир», в свое нематериальное измерение. И на этом пути она, эта освобожденная личность, востребует всю полноту своей культуры, а значит, и своего народа, своей нации, своего языка и, наконец, своего мета — мифа. Личность, целостная, полная и открытая в своем бытии, снимает два навязанных ей «полюса». Она «в народе», но и «народ в- ней». Вне своего эгрегора, вне «подключенности» ко всем измерениям, характеризующим полноту личности, она просто не существует, а существует дрожащая и паскудная тварь, суверенитет которой есть в полном смысле этого слова конец истории. И прямо скажем, весьма плачевный конец.
Часть 2. Высшая собственность
В обществе, где каждый стремится приватизировать хоть что-нибудь и хоть как-то обособиться от другого, нелепо сегодня говорить о коллективизме, о приоритете высоких целей над низменными интересами. Более того, сегодня этот разговор может быть весьма и весьма двусмысленным. В самом деле, уже сегодня мы слышим с экранов телевизора о необходимости перетерпеть, перемучиться ради светлого будущего. Нам начинают демонстрировать образы предшествующей эпохи, призывать нас к тому, чтобы мы вспомнили о времени, когда всем миром переносили тяготы общих лишений. Одновременно с этим демонстрируются успехи предпринимателей, которые достигнуты, естественно, на основе крайнего индивидуализма этого меньшинства и забвения им каких бы то ни было общих интересов и целей. Таким образом, мы наблюдаем в очередной раз очередную двойную бухгалтерию, согласно которой успехи предпринимателей демонстрируются нам в том же стиле, в каком демонстрировались стахановские успехи. Общество хотят поделить на меньшинство, состоящее из крайних индивидуалистов, занятых собой, и только собой, и коллективистское большинство. Меньшинство будет наживаться за счет большинства, реализуя свои корыстные цели. Большинству же не дадут даже заниматься самими собой, его лишат даже права на тот индивидуализм, который способен открыть рядовому советскому человеку какие-то перспективы на завтра. Должны ли мы участвовать в подобной двойной игре? Ни за что и ни в коем случае! Тогда какой же принцип мы положим в основу социального поведения самих себя и всех членов нашего общества, коль скоро мы предполагаем единство нравственной доктрины, коль скоро мы отрицаем двойную бухгалтерию и двойную мораль. Может ли принципом социального поведения для всех и каждого быть принцип «обогащайтесь», провозглашенный когда-то еще на заре советской власти и воскрешенный в эпоху перестройки. Мы отвечаем: да, может, коль скоро этот принцип уже стал доктриной для меньшинства. Но долго ли протянет общество, исповедующее такую доктрину? Такие нормы социального поведения? Иначе говоря, долго ли продлится тот «бал воров», тот криминальный карнавал, в который оказались втянуты сегодня все — от мала до велика, от большого начальника до последнего подчиненного. То, что это на самом деле так, показывают проведенные нами социологические исследования, согласно которым до 70% рабочих заявляют о том, что ценят рабочее место лишь постольку, поскольку оно предоставляет им возможность «шабашить», бесплатно использовать рабочее место, оборудование, электроэнергию, время в своих, и только своих, интересах. Что касается верхов, то, не говоря о коррупционных процессах, можно было бы привести примеры того, как эта идея личного обогащения начинает приобретать гротескные полубезумные формы, когда в частных беседах ряд народных избранников заявляют о своем намерении приватизировать свои рабочие кабинеты. Этот карнавал, это повальное сумасшествие, эта кампания по разорению страны долго длиться не может. Как и любой карнавал, этот «бал воров» кончится, и начнутся рабочие будни. В сущности, они уже начались. Поскольку монотонно и неумолимо останавливаются один за другим те объекты, которые обеспечивают общие ресурсы коллективного выживания. В стране из 59 домен не работают более 30. Крупное машиностроение получает уже сегодня не более 25 процентов необходимого металла. Завтра это количество пересечет критические 12–15 процентов. И заводы остановятся. Одновременно будет перейден критический рубеж в энергетике и других базовых отраслях. После этого увлекшихся криминальным карнавалом людей сама жизнь, а не начальники и не идеологи, начнет обучать правилам коллективизма. На своем горьком опыте рабочие легкой и пищевой промышленности, которые сегодня считают, что им-то уж ничего не грозит и что они-то при всех условиях будут жить все лучше и лучше, ибо производят продукты первой необходимости, поймут, к примеру, что нельзя сшить одежду в холодных помещениях без света и воды. А крестьянин осознает ту же горькую истину, которую осознали их собратья в первые послереволюционные годы. А именно, что без ситца, свечей и обуви, конечно, можно прожить, но в общем-то лучше бы это все иметь. Сегодняшним крестьянам понадобится гораздо больше предметов первой необходимости, тех предметов, которые они не смогут получить в условиях абсолютного развала народного хозяйства, того развала, который неминуем, коль скоро «бал воров» становится нормой жизни для большинства.
Итак, первый этап закончится, и достаточно быстро — полной остановкой жизни. Что дальше? Дальше либо тоска по сильной руке и ненависть к свободе, которая, возможно, уже никогда не станет желанной нашему народу и нашему обществу, либо переход и общества, и народа, и элиты, и среднего обывателя в новое качество. Это качество будет базироваться на идее высшей собственности, которая заключается в следующем. Человек, если он человек, не может не быть собственником, превращение его в механизм, в винтик, в инструмент выполнения чужой воли — это преступление. И никакими высшими интересами, никакими идеями и идеалами такое преступление оправдано быть не может. Смертный грех погубить свою душу, но еще более тяжелый грех — погубить душу миллионов людей. Итак, собственность есть священное право любого человека. Но что же отличает человеческое понимание собственности от слепого инстинкта присвоения, захвата и поедания, свойственного всем формам биологической материи в тем большей степени, чем ниже форма организации? Отличие состоит в том, что личность, коль скоро она полноценна и целостна, предъявляет свое право на нематериальную собственность. Она ощущает себя обкраденной, коль скоро ее лишили права на историю, права на высшие смыслы и цели, самой же личностью принятые и освоенные, права на мысль, права на социальное «Я», то есть на снятие
