наукой имя его известно лишь специалистам. Обыватель в массе своей равнодушен к единичным зубам первых млекопитающих (экая невидаль!), его не заставишь читать историю Гастингского собора (скучно!) и не поразишь коллекциями редких изделий из железа (кому нужен этот проржавевший хлам!).
Другое дело, например, слухи о находках костных останков далеких предков человека, и в особенности обезьянолюдей. Вот тема, достойная дискуссий и пересудов на каждом сборище! Сейчас, пожалуй, нет в мире человека более известного, чем Эжен Дюбуа, и все оттого, что ему посчастливилось найти на Яве черепную крышку «недостающего звена». А какие пересуды ведутся сейчас по поводу находок черепов и даже целых скелетов неандертальцев! Каждому, кто открывает их, обеспечен шумный успех!
Даусону до сих пор тоже везло с открытиями «переходного», «промежуточного». Вот хотя бы найденное им млекопитающее, близкое по виду к рептилиям Plagiaulax. Это же настоящее «связующее эволюционное звено». Или формы, объединяющие Ptychodus и Hybocladus, «золотую рыбку» и карпа? Разве они не достойны внимания? А открытая им в 1894 г. полуканоэ полурыбачья лодка, сплетенная из ивняка? А неолитическое каменное орудие с деревянной рукояткой? Многие ли могут похвастать такой необычной находкой? Разве не Даусон нашел в 1893 г. следы «первого использования чугуна» и открыл первую «переходную подкову» в 1903 г. Но для полноты картины ему очень не хватает еще одной «переходной формы» — счастливой находки «недостающего звена», связывающего человека и обезьяну…
Всезнающие и всепонимающие журналисты с важностью рассуждают об открытии во Франции «недостающего звена» с лицом обезьяны и мозгом человека. Тейяр де Шарден со смехом рассказывал Даусону о напечатанных в ежедневной прессе Парижа фотографиях Марселена Буля, держащего в руке череп гориллы. Череп африканской обезьяны репортеры представили ошеломленным читателям как находку Буиссонье и Бардона в «могильной траншее» пещеры Буффиа!
Или вот еще событие: в 1908 г. в Англии стали известны подробности на удивление счастливого открытия, сделанного 21 октября 1907 г. в Германии около деревушки Мауэр. Отто Шетензаку, профессору антропологии Гейдельбергского университета, повезло — его имя теперь навсегда связано с одной из самых интересных и интригующих находок «недостающего звена» в Европе. Его останки были обнаружены в 10 километрах к юго-востоку от Гейдельберга и в 500 шагах на север от деревушки Мауэр, в песчанистом карьере Графенрейн, расположенном в двух милях от берега речушки Эльзенц, притока Неккара.
В течение 20 лет каждый воскресный день Шетензак выезжал в Мауэр, чтобы узнать, кости каких животных нашли за неделю рабочие карьера (он разрабатывался уже 30 лет). Палеонтологическая коллекция из Графенрейна представляла особый интерес. Она содержала костные останки животных, которые бродили по долинам рек Германии около миллиона лет назад, то есть во времена, к которым относятся первые точно зафиксированные знаки присутствия древнейшего человека в Европе в виде грубо оббитых камней шелльской культуры. Рабочие извлекли из песков Мауэра останки этрусского носорога, древнего слона, саблезубого тигра, льва, очень примитивных лошади и медведя, а также кабана, бизона, дикой кошки, собаки и бобров. Шетензак очень надеялся увидеть однажды среди собранных костей какую- нибудь часть скелета обезьяночеловека — питекантропа Европы. При посещениях Графенрейна он внимательно осматривал стенки карьера, протянувшегося на сотни метров, мечтая найти останки первобытных костров или хотя бы отдельные угольки. Перебирал обломки роговиковой кремнистой породы, выискивая следы искусственной оббивки. Каждая заостренная кость пробуждала надежду: не обработана ли она предком. Поэтому с фрагментов со всеми предосторожностями удалялись плотно «приклеившиеся» песчинки. Все напрасно: ничто не выдавало присутствия обезьяночеловека в 25-метровой толще лесса и песка.
Однако Шетензак продолжая терпеливо ждать, и наконец судьба вознаградила его. В конце октября 1907 г. из Мауэра в Гейдельберг пришла телеграмма от владельца карьера господина Иосифа Реша, который содействовал его поискам. В ней сообщалось: «Вчера произошло желанное событие: на глубине 20 метров от поверхности почвы и выше дна моего карьера в Графенрейне найдена хорошо сохранившаяся нижняя челюсть примитивного человека со всеми зубами». Шетензак выехал поездом в Мауэр на следующий день, сгорая от нетерпения. Можно представить его радость, когда в карьере ему действительно вручили огромную челюсть, которая не могла принадлежать никакому другому существу, кроме необыкновенно примитивного обезьяночеловека. Как и другие кости из Графенрейна, челюсть была «инкрустирована» песчинками, придававшими ей нейтральный серый цвет. От удара лопаты рабочего Даниэля Гартмана, который разбирал песчаный слой, челюсть сломалась как раз посредине. При этом обломились также коронки четырех зубов правой ветви челюсти, и их в песке найти не удалось. Но вторую половину челюсти Гартман со всеми предосторожностями извлек из слоя, и она при совмещении настолько точно подошла к первой, что даже не видно линии излома. Вторая неприятность случилась в момент, когда рабочие попытались отделить от зубов левой ветви плотно «приклеившуюся» галечку известняка: коронки предкоренных и первых двух коренных остались на поверхности камня. Гартман знал, что нужно было сохранять ископаемые, встречавшиеся в песке, а тут еще его удивило сходство находки с человеческой челюстью. Рабочие сразу же позвали в карьер Реша, и тот, подтвердив вывод Гартмана, сказал обрадованно, что Шетензаку, несомненно, будет интересно посмотреть эту кость. Хозяин на следующий день направился в Мауэр и послал телеграмму в Гейдельберг.
Шетензак, получив челюсть, не расставался с ней ни на минуту.
Достаточно было первого, самого предварительного и беглого осмотра находки, чтобы убедиться в ее совершенно исключительной важности. Челюсть поражала своей невероятной примитивностью даже при воспоминаниях об архаическом лицевом скелете неандертальского человека. Она отличалась непривычно большими размерами, удивляла массивностью, небольшой высотой очень широких восходящих ветвей, соединявших ее с черепом, совершенно обезьяньим подбородком, лишенным выступа. Но шейка ее легкая, и в этом она сближалась с челюстями человекообразных обезьян. Вообще, челюсть из Мауэра при общем взгляде на нее напоминала челюсть гориллы… если бы не зубы. Это была определенно часть скелета человека, а не обезьяны: зубы совсем небольшие, меньше, чем у неандертальцев, узор коренных сходен с узором коренных человека, клык не выступает выше уровня других зубов, как наблюдается у обезьян, износ жевательной поверхности плоский, а не характерным образом скошенный, как у антропоидов. Этот контраст между обезьяньей челюстью и почти человеческими ее зубами был настолько разителен, что озадаченный Шетензак лишь развел руками.
Учитывая важность случившегося, он решил составить официальный протокол, описывающий обстоятельства открытия. Из соседнего с Мауэром поселка Некаргемюнда Реш пригласил нотариуса, и тот, дотошно расспросив Гартмана, а также возчика песка и мальчика, присутствовавших на месте находки, записал самое существенное. В протокол включили также замеры Шетензака: оказалось, что челюсть залегала под толщей лесса и мощного горизонта песка, рассеченного глинистыми слоями, на глубине 24 метров 4 сантиметров. От дна карьера ее отделяла прослойка песка толщиной всего 87 сантиметров! Затем было сделано несколько фотографий эффектного разреза, на фоне которого телега и люди, стоящие у подножия рядом с местом находки, казались крошечными, как букашки, и все присутствующие торжественно скрепили своими надписями листки, усердно написанные нотариусом Некаргемюнда. Все это Шетензак подробно описал затем в специальной книге, вышедшей в Лейпциге в 1908 г. («Нижняя челюсть гейдельбергского человека из песков Мауэра около Гейдельберга»). Тогда же на месте открытия Шетензак установил каменный монумент с памятной надписью.
Большая древность челюсти превращала ее в «одно из величайших антропологических сокровищ». Даже сам по себе вид кости и ее характер свидетельствовали о ее невероятно глубоком возрасте: челюсть была настолько сильно минерализованной, что казалась выточенной из глыбы известняка, ее вес составлял 197 граммов! После удаления песка, покрывавшего челюсть, на ее поверхности, как и на известняковой галечке, к которой «приклеились» коронки зубов, Шетензак обнаружил отпечатки дендритов, древних окаменевших растений. Кость имела цвет от желтовато-белого до красноватого, на фоне которого отчетливо выделялись крупные и мелкие черные точки. Коронки зубов челюсти кремово-белые с черными пятнами на жевательной поверхности, а ниже эмали красноватые, как бы намеренно окрашенные. Шетензак сравнил челюсть из Гейдельберга со всеми архаическими челюстями, известными к 1908 г., и пришел к заключению, что примитивность ее не имеет себе равных.
Так мир узнал о самой древней из открытых ранее в Европе кости обезьяночеловека, названного мауэрантропом. И одновременно публика впервые узнала также о терпеливом преподавателе Гейдельбергского университета, знакомом ранее лишь узкому кругу специалистов, да и то из-за своей
