Сильная рука
Не знаю, откуда во мне столько робости? Она, и только она, заставляет иной раз выбирать «путь, чтобы протоптанней и легше». В этом стыдно признаться, но если, скажем, до моего свидания с начальством кто— нибудь замолвит обо мне словцо, я обретаю крылья для полёта, вооружаюсь уверенностью в собственных силах.
Говорю я об этом с единственной целью убедить вас, что я понимаю свой недостаток — желание на всякий случай подстраховаться, почувствовать где-то возле пояса надёжный тросик лонжи, вроде той, с которой порхают под куполом цирка воздушные акробаты. Чем тоньше лонжа, тем лучше. Восхищённые зрители не замечают её, номер выглядит эффектней,
То, о чём я хочу рассказать, произошло сравнительно недавно. Я не могу ещё разобраться в своих ощущениях, но всё же не считаю, что одержал победу. Правильней будет сказать, что я лишь вкусил её первые горьковатые плоды.
Не стану утомлять вас подробностями. Скажу коротко — мне необходимо было получить согласие начальника перевести меня, в пределах нашего же учреждения, на другую работу, которая бы больше соответствовала и моим знаниям и возможностям. Казалось бы, всё просто? Нет. Нужно отважиться на серьёзный разговор с начальством. Нужно пойти к нему на приём, просить, добиваться, а это, как говорится, выше моих сил.
Есть у меня приятель, мы когда-то вместе учились, дружили. Сегодня он весьма заметный человек, он известен всей стране. Я не буду называть ни профессии» ни имени его, ни фамилии. Впрочем, имя я могу назвать — Константин, Костя. В детские годы его звали Котькой. Живой, коренастенький, весёлый, он слегка заикался, и мне всегда казалось, что это добавляло ему обаяния. Сейчас, как я вам уже сказал, Костя у всех на виду. Он изменился, это понятно. Стал меньше заикаться, маленько полысел, но в чём-то остался прежним Котькой,
В тот вечер я был во Дворце спорта. Армейские хоккеисты играли с воскресенским «Химиком». И вот во время перерыва, когда я стоял в фойе, кто-то, неслышно подкравшись сзади, закрыл мне ладонями глаза. Это были мужские ладони. Я подумал несколько секунд и твёрдо сказал — Котька!
Человек опустил руки, я обернулся и, к собственному удивлению, увидел, что не ошибся, — передо мной стоял Костя.
— Как это ты сразу угадал?
— Интуиция, — сказал я.
Мы поздоровались, обменялись впечатлениями об игре, а потом Костя спросил:
— Ты что завтра делаешь во второй половине дня?
— Догуливаю отпуск.
— Запиши мой домашний адрес.
— Зачем мне записывать? Я его помню.
— Забудь. Мы уже месяц как переехали. Завтра жду тебя в четыре часа, посидим в мужском обществе, выпьем по рюмке коньяку и решим все жизненные проблемы.
— У тебя будут гости? — спросил я.
— Да. Зайдёт один товарищ.
— Кто?
— Ты. Меня жена бросила. На неделю. К маме отбыла в Ригу. Давай, давай, пиши адрес, не теряй времени.
На следующий день перед встречей с Костей я даже и не помышлял говорить с ним о моём деле. Я просто шёл к старому товарищу посидеть часок-другой, потолковать, и, честно признаюсь, мне было любопытно снова поглядеть на него и лишний раз убедиться, что уж для меня-то он наверняка остался прежним Котькой…
Потом у него дома, когда мы полюбовались Москвой с балкона двенадцатого этажа, осмотрели новую, ещё не обжитую квартиру и по-холостяцки расположились на кухне, после второй рюмки я не удержался и рассказал ему, сколько треволнений вызывает у меня предстоящий разговор с начальником.
Костя лично его не знал, что несколько осложняло дело. Не для Кости, разумеется. Для Кости это не имело никакого значения, потому что его-то мой начальник не мог не знать.
— Если ты даже сам решишь проявить инициативу. — сказал я, — и позвонишь ему, он, конечно, сразу смокнет, что ты это сделал по моей просьбе, а я стою рядом и с трепетом жду, что он ответит.
Костя пожал плечами и перевёл разговор на другую тему. Пришёл друг-однокашник и вместо задушевной беседы и воспоминаний о далёкой юности не нашёл ничего лучшего, чем намекнуть, сколь важную роль в его судьбе может сыграть один его, Костин, телефонный звонок…
— Чего ты вдруг замолчал? — спросил Костя,
— Ругаю себя.
— Молча?
— Это же приличней, чем вслух., В общем, считай, что я тебе ничего не говорил.
— Пу-пу-пуру-пупу… — негромко пропел Костя.
— Я Лиду Морозову встретил. Знаешь, она за кого замуж вышла?
— За кого? — спросил Костя.
— За советника нашего посольства не то в Объединённой Арабской Республике, не то в Абиссинии, не помню… В общем, где-то в тех краях.
Костя помолчал.
— Ты что же, в самом деле считаешь, что мой звонок может оказать на него влияние? — неожиданно спросил Костя.
Мне показалось, что он немного кокетничает. Он, вероятно, ждал, что я скажу: «Как же твой звонок может не оказать влияния?»
— Поговорим о чем-нибудь другом, — сказал я. — Зимой ходил на лыжах?
— Ходил несколько раз…
Костя колебался, я это видел.
— Мы как-то в Звенигород ездили, — сказал я, и равнина и горки. Дивные места…
— Ладно, — сказал Костя, — ты знаешь номер его телефона?
— Всё-таки хочешь ему позвонить?
— Да-
— А может… не стоит?
— Стоит. Как его зовут?
— Анатолий Андреевич. Вот номер его телефона, но он…
— Что?
— Он догадается, что разговор был при мне.
— Не догадается.
Мы прошли в кабинет. Костя снял трубку и набрал номер. Ему ответила секретарша Зоя Алексеевна.
— Будьте добры, соедините меня, пожалуйста, с Анатолием Андреевичем. Кто просит? Его просит… — Костя назвал свою фамилию и после паузы сказал:
— Здравствуйте, Анатолий Андреевич! Извините, что побеспокоил. Дело в том, что под вашим руководством работает один мой старый-престарый товарищ…
Я стоял у окна и чувствовал, что краснею, а Костя говорил просто и свободно:
— Встретились мы с ним, посидели, расспросил я его о работе, о планах на будущее и узнал, даже не узнал, а, можно сказать, выпытал, что есть у него мечта переключиться на другой участок.
— В нашем же учреждении, — тихо подсказал я.
Костя понимающе кивнул.
