Я говорю:
— С того самого.
— Наверно, из Германии?
— Да, — говорю, — оттуда, — а сам папироску достаю и закуриваю.
Тут он ухмыляется:
— А говорили, не курите.
А я говорю:
— Ничего. Курю. Иногда. В отдельных случаях.
Сидим молчим. Он опять вопрос задаёт:
— Как, — говорит, — там дела?
Я говорю:
— Там-то дела хорошие, а какие дела здесь? Вы случайно стихотворение не знаете «Жди меня»?
— Да, — говорит, — помню.
— Прекрасно, — говорю, — что вы это стихотворение помните. — Я говорю: — А вы знаете, что капитан Соколов уже три ордена имеет?
— Знаю, — говорит. — Мне Вера его письмо читала.
Я говорю:
— Ну, хорошо. — А сам чувствую, сильно волнуюсь.
А он вдруг говорит:
— Вы извините, но мне уходить пора.
А я говорю:
— Подождите. У меня поручение к Соколовой имеется, насчёт глаз. Что глаза покажут, что глаза расскажут. Вам ясно?
— Да, — говорит. — Нет, не ясно… Вы, — говорит, — успокойтесь. Отдыхайте.
Я ему говорю:
— Вы мне прямо скажите — женаты?
Он говорит:
— Нет ещё, только собираюсь.
Тут уж я на него зверем смотрю. А он на мои нашивки ранений уставился.
Я говорю:
— Что смотрите, а?
Не успел он ответить, слышу звонок, Он сразу встал. А я говорю:
— Садитесь, я сам открою!..
Иду. Открываю. В прихожей темно. Вдруг чувствую, целует меня женщина. Я назад подаюсь, а она говорит:
— Колюня, ты меня, наверное, ругаешь, что задержалась?
Тут я выхожу на свет. Смотрю — женщина молодая, и выражение лица у неё испуганное до последней степени.
— Ой, — говорит, — что это?… Кто вы такой?…
Я в комнату прохожу, а женщина следом идёт. Тут я на техника-лейтенанта оглядываюсь. Вижу: он ей знаки делает — по голове своей пальцем постукивает, потом на меня показывает. Я говорю:
— Что за жесты, дорогой товарищ? — И к женщине обращаюсь: — Вас, кажется, Верой зовут?
— Да, — говорит, — Верой… А вы кто такой?
Я говорю:
— Я так… боевой товарищ капитана Соколова.
— Значит, вы оттуда?
— Да, мы в одной части.
— Ох как хорошо. Садитесь.
Я говорю:
— Ничего, я постою. Прокурор стоя обвинение говорит.
— Обвинение? Вы что же, военный прокурор? — спрашивает, а сама на этого, на Колю, оглядывается.
— Нет, — говорю. — По службе я не прокурор. Я по дружбе прокурор.
Она говорит:
— Извините, я вас не понимаю. — Говорит, а сама к технику-лейтенанту жмётся…
— Вот что, — говорю, — капитан Соколов мне так сказал: «Ты к ней приди и в глаза ей посмотри. Приедешь — расскажешь».
Тут я смотрю на неё. Лицо у неё испуганное. Глаза серые, большие, и брови тёмные вразлёт.
— Ну что, посмотрели?
— Посмотрел.
— Вот и хорошо. А вы письма не привезли?
Тут я строго ей говорю:
— От кого вы письма ждёте?
— От кого? От капитана Соколова. От Пети.
Я говорю:
— Он не Петя. Он Вася.
Она глаза ещё шире открывает:
— Вася? Какой Вася? У нас нет никакого Васи. У нас, — говорит., — с Колей, вот с ним, брат Петя. Капитан Пётр Соколов,
Я, конечно, падаю на стул и не своим голосом спрашиваю:
— Капитан Василий Соколов, лётчик?
— Нет, — говорит, — капитан Пётр Соколов, танкист.
Я говорю:
— Василий Соколов ваш супруг?
— Нет, — говорит, — Пётр Соколов мой брат, мой и Колин. А супруга у меня, — говорит, — пока ещё нет,
Тут я открываю рот и говорю:
— Товарищи, что же это у нас с вами получилось?
А сам книжку записную достаю. — Вот адрес: Москва, Полянка, 34.
А Вера спрашивает:
— Какая?…
Я говорю:
— Что какая?… Москва — одна.
— Москва-то, — говорит, — одна, а Полянки две. Большая и Малая. Наша Большая.
Ну тут уж я не буду вам рассказывать, как мы этот вечер провели, это, знаете, очень длинный будет рассказ.
В общем, расстались мы по-хорошему, а когда прощались, мне Вера говорит:
— Вы Колю сильно напугали. Он думал, вы контуженый.
— Да, — говорю, — теперь я понимаю, почему он на мои нашивки смотрел.
В общем, посмеялись мы, и Вера говорит:
— Вот какие в жизни забавные бывают совпадения.
— Да, — говорю.
— А я, — говорит, — вас ещё поцеловала.
— Ничего, — говорю, — поцелуй за мной. Возвратимся с победой — я вам его верну. Раз он ваш, зачем он мне?…
А она говорит:
— Обязательно.
— Что обязательно?
— Обязательно, — говорит, — возвращайтесь с победой. — Говорит, а у самой глаза смеются.
