поставили его на катафалк. Граф натянул черные перчатки, вытащил белоснежный носовой платок и превратился в живое воплощение скорби. Он стоял у изголовья гроба, ожидая Планара и могильщиков; вскоре послышались торопливые шаги.
Первым появился Планар. Он вошел через ту дверь, за которой первоначально находился гроб. Поведение его изменилось: в нем чувствовалась какая-то развязность.
— Господин граф, — сказал он еще с порога, в комнату вслед за ним входили в это время еще человек шесть. — К сожалению, я должен вам объявить о совершенно непредвиденной задержке. Вот господин Карманьяк из полицейского департамента; он говорит, что, по имеющимся у них сведениям, в здешней округе припрятаны большие партии английских, и не только английских, контрабандных товаров и часть их находится в вашем доме. Зная вас, я взял на себя смелость утверждать, что сведения эти совершенно ложные и вы по первому требованию и с превеликим удовольствием позволите ему осмотреть любую комнату, шкаф или кладовую в вашем доме.
— Вне всякого сомнения, — воскликнул граф самым решительным тоном, хотя и заметно побледнев. — Благодарю вас, друг мой, вы предупредили мой ответ. Я тут же предоставлю этим господам ключи от дома, как только мне любезно сообщат, что за контрабанду они намерены здесь обнаружить.
— Прошу прощения, господин граф, — суховато отвечал Карманьяк, — я имею четкие указания не разглашать цель наших поисков; вот этот ордер, я полагаю, должен убедить вас в том, что право на обыск у меня есть.
— Но я надеюсь, месье Карманьяк, — вмешался Планар, — вы разрешите графу присутствовать на похоронах его родственника — вот он, видите, здесь лежит, — он указал на пластинку с именем, — а у дверей дожидается катафалк, чтобы доставить гроб на Пер-Лашез.
— Сожалею, но этого я разрешить не могу: мне даны самые четкие указания на этот счет. Я, впрочем, задержу вас совсем немного. Господин граф, надеюсь, не думает, что его в чем-то подозревают; но долг есть долг и я обязан вести себя так, будто подозреваю всех и каждого. Приказано обыскать — я обыскиваю; иногда, знаете ли, случаются любопытные находки в самых неожиданных местах. Мало ли что может лежать, к примеру, в этом вот гробу.
— Там тело моего родственника, господина Пьера де Сент-Амана, — оскорбленно вскинулся граф.
— Вот как? Стало быть, вы его видели?
— Видел ли я его? Ну конечно я часто видел бедного юношу! — Воспоминания явно растрогали графа.
— Я имею в виду тело.
Граф украдкою взглянул на Планара.
— Н-нет, месье… То есть да, конечно, но только мельком. — Снова взгляд в сторону Планара.
— Но, я полагаю, этого хватило, чтобы узнать его, — вкрадчиво сказал Карманьяк.
— Конечно… Еще бы! Тут же узнал, вне всяких сомнений. Как! Не узнать с первого взгляда Пьера де Сент-Амана? Это невозможно! Я слишком хорошо знал мальчика…
— Вещицы, которые я ищу, занимают совсем мало места; а жулики, знаете ли, бывают иногда изобретательны. Давайте-ка поднимем крышку.
— Извините, месье, — решительно заявил граф, приближаясь к гробу сбоку и простирая над ним руку, — но я не могу позволить вам так осквернять… так оскорблять память покойного.
— Никакого осквернения, месье, мы только приподнимем крышку гроба — и все. Вы, господин граф, останетесь в комнате, и, если все сложится так, как мы надеемся, вам предоставится случай бросить еще один, поистине последний взгляд на возлюбленного родственника.
— Месье, это невозможно.
— Господин граф, это мой долг.
— Но, кроме того, эта штука… отвертка сломалась, когда завинчивали последний шуруп. И, клянусь честью, кроме тела, в гробу ничего нет.
— Ах, господин граф, конечно же вы уверены, будто ничего нет; но вы просто не знаете хитростей этих пройдох-контрабандистов. Эй, Филипп, сними-ка с гроба крышку.
Граф возражал, однако Филипп, лысый, конопатый малый, похожий на кузнеца, разложил на полу кожаную сумку с инструментами, выбрал в ней, предварительно поковыряв ногтем шляпки шурупов, подходящую отвертку и ловко крутанул каждый шуруп; они поднялись в ряд, как грибочки. Крышку сняли. Свет, которого я не чаял уж больше увидеть, хлынул мне в глаза, но угол зрения оставался прежним: я продолжал глядеть перед собою, как в тот миг, когда впал в каталепсию. Теперь я недвижно лежал на спине и, следовательно, взор мой упирался в потолок. Затем увидел я склоненное надо мною хмурое лицо Карманьяка: в глазах его, показалось мне, не мелькнуло и тени узнавания. Господи! Когда бы я был способен издать хоть один крик! Ко мне склонялась с другой стороны темная сморщенная физиономия презренного графа; заглядывал и лжемаркиз, но лицо его маячило где-то за пределами моего поля зрения и расплывалось; были и другие лица.
— Ну что же, — сказал Карманьяк, выпрямляясь, — здесь действительно ничего интересного нет.
— Будьте добры теперь распорядиться, чтобы человек ваш накрыл гроб крышкою и завинтил шурупы, — осмелев, проговорил граф. — Должны же мы его по… похоронить. Могильщики и так получают жалкие гроши за ночную работу, так разве мы вправе часами держать их в прихожей?
— Не волнуйтесь, граф де Сент-Алир, вы уедете через несколько минут. Относительно гроба я распоряжусь.
Граф взглянул на дверь и увидел в ней жандарма; в комнате находились еще два-три дюжих молодца, весьма угрюмого вида в той же форме. Старик проявлял все большее беспокойство; каждая минута промедления могла стать для него роковой.
— Поскольку господин Карманьяк препятствует моему участию в похоронах, я вынужден просить вас, Планар, вместо меня присутствовать на погребении моего родственника.
— Только через несколько минут, — повторил непоколебимый Карманьяк. — Сперва я попрошу вас передать мне ключик от того шкафчика. — И он указал на дверцу, за которой только что была заперта моя одежда.
— Я… Я, собственно, не возражаю, — промолвил граф, — да, я не возражаю; только им не пользовались целую вечность. Сейчас пошлю кого-нибудь поискать ключ.
— О, если у вас нет его при себе, нет нужды беспокоиться. Филипп, достань-ка отмычки. Нужно открыть вот эту дверцу. Чьи здесь вещи? — спросил Карманьяк, когда шкаф был вскрыт и из него извлечена одежда, попавшая туда всего пятью минутами ранее.
— Не знаю, — отвечал граф. — Понятия не имею, что там может оказаться. С год назад я уволил одного жуликоватого слугу, по имени Лабле, у него был ключ; его одежда, наверное, там и лежит. А сам я уже лет десять, а то и более, не видел этот шкаф открытым.
— Глядите-ка: визитные карточки, а вот носовой платок с вензелем «Р. Б.». Все это, по-видимому, было украдено у человека по фамилии Беккет, Р. Беккет; на карточке написано: «Мистер Беккет, площадь Беркли». Надо же, тут и часы, и связка печаток — на одной из них инициалы «Р. Б.». Этот ваш Лабле был, верно, законченный мошенник.
— Вы правы, месье, законченный.
— Сдается мне, — продолжал Карманьяк, — что все эти вещи он украл у лежащего в гробу человека, который, в таком случае, оказывается уже не господином де Сент-Аманом, а господином Беккетом. Ибо, как это ни удивительно, господа, но часы все еще идут. Думаю, однако, что господин Беккет не мертв, а только получил изрядную дозу яда. Николас де ла Марк, граф де Сент-Алир! За ограбление и попытку убить этого человека вы арестованы.
В следующий миг старый негодяй был взят под стражу. Отвратительный голос, в котором обыкновенно слышалось старческое дребезжание, неожиданно окреп; то квакая, то взвизгивая, граф протестовал, угрожал и возносил нечестивые призывы к Господу нашему, который «всех рассудит»! Так, с криками и стенаниями, он был выведен из комнаты и препровожден в карету к своей прекрасной сообщнице, тоже уже арестованной; в сопровождении двух жандармов они немедленно выехали в направлении тюрьмы Консьержери.
