что десятина принадлежала бедным, а начатки священникам. По восьмой книге Постановлений начатки принадлежали епископам, пресвитерам и диаконам, вдовам и бедным (II, 25; VII, 29; VIII, 31).
Не все клирики получали равные части. Восьмая книга Постановлений указывает следующий порядок. Приношения хлеба и вина, какие оставались за удовлетворением расходов по совершению таинства Евхаристии, диаконы по воле епископа и пресвитера разделяли клиру. Епископ получал четыре части, пресвитер три, диаконы две, а прочие клирики - иподиаконы, чтецы, певцы, диакониссы - по одной части (VIII, 31). Что от воли епископа зависело увеличивать или уменьшать выдачу данному лицу, это видно из распоряжения, данного однажды Киприаном, по которому некоторые чтецы, отличавшиеся духовными достоинствами, стали получать пресвитерские доли из церковного имущества. Подобно клирикам, содержались за счет церковных сумм вдовы и девы, состоявшие диакониссами, потому что они принадлежали к клиру (Пост. Апост. VIII, 31).
Наконец, за счет церковных сумм делались расходы для целей богослужебных.
Сюда относилось и построение церквей, украшение алтарей, а также устроение усыпальниц, которые не только служили для погребения частных лиц, но иногда и для совершения общественного богослужения. Для освящения храмов при совершении богослужения и агап потребны были воск и масло, при крещении - мед и молоко, при миропомазании - миро. При совершении литургии употреблялся ладан. Все это, конечно, приобреталось на церковные суммы. Могли случаться расходы на покупку хлеба и вина, так как все христиане обыкновенно причащались во время каждой литургии, а между тем почему-нибудь приношений для этой цели было мало. Церковные суммы употреблялись также на погребение бедных из верующих. Верующие были очень заняты этим вопросом и заботились о приличном погребении, как это видно из замечания Тертуллиана, что ежемесячные сборы назначались именно для погребения бедных (Апол., гл. 39). В видах безопасности во время гонений христиане, по свидетельству того же Тертуллиана, выдавали известную сумму денег римским солдатам, чтобы они и сами не нападали, и другим препятствовали делать нападения на богослужебные собрания (De fuga, cap. 13).
Собор 'при Дубе' (403 г.), или Тяжкое испытание в жизни святого Иоанна Златоуста
Собор 'при Дубе' представляет собой печальный эпизод в жизни архиепископа Константинопольского св. Иоанна Златоуста. Он был тяжким испытанием в жизни этого святителя. На нем употреблены были все усилия, на какие только способна злоба и ненависть, для того чтобы очернить и обесславить имя великого архипастыря, поистине блиставшего как замечательным умом и проповеднической деятельностью, так и святостью и добродетелями.
Великих людей чаще всего посещают великие искушения. Так было и со Златоустом. Быть может, и нельзя сделаться великим человеком, не перенеся великих искушений. Это подтверждает и собор 'при Дубе'. Он показывает нам не только степень злобы людской, направляющейся против истинной святости, но и дает ясное представление о высотах духа истинно-добродетельного мужа, не смущающегося при виде всей ярости почти нечеловеческой вражды.
В этом главный интерес указанного собора. Но, кроме того, история этого собора переносит нас в начало V века, в столицу Империи - Константинополь. Здесь встречается для нас много явлений, обычаев, фактов, возбуждающих полное любопытство. Словом, читаем такую страницу церковной истории, которая мало кому известна.
Но обращаемся к нашему рассказу*.
______________________
* Актов этого собора до нас не сохранилось. Но, несомненно, они существовали в свое время. Их читал патр. Фотий и сделал из них извлечения, которые и заменяют для нас акты этого собора. Эти извлечения напечатаны у Манси: Concilia. Т. III. Р. 1141-1148 (здесь же помещены более существенные отрывки из 'Жизни Златоуста', описанной Палладием, р. 1149-1154). Кроме этого издания, в нашей статье мы будем пользоваться следующими сочинениями: Hefele. Conciliengesch. Bd. II; Neander. Der heilig. Iohan. Chrys.; Thierry. St. Jean Chrysost.; Tillemont. Memoires. T. XI и некоторыми другими.
______________________
Чтобы мог составиться собор, поставивший себе целью очернить имя великого святителя и наделать ему много неприятностей, для этого, само собой понятно, должны были быть у Златоуста не только непримиримые, но и сильные по своему внешнему положению враги. О них прежде всего и скажем.
Во главе лиц, неприязненно расположенных к Златоусту, стояла императрица Евдоксия, жена слабого и недеятельного императора Аркадия. Евдоксия не отличалась нравственными достоинствами. Этого одного уже было достаточно для того, чтобы императрица почувствовала нерасположение к Иоанну Златоусту, ревностному и небоязненному проповеднику христианской нравственности. Между недостатками Евдоксии видное место занимал тот, что она была чрезвычайно корыстолюбива и притом еще содействовала своим приближенным и любимцам обогащаться за счет народа, в особенности за счет состоятельных лиц, впавших в опалу. Златоуст не молчал относительно этих злоупотреблений в своих проповедях, впрочем, избегая всяких личностей. Разумеется, льстецы Евдоксии всякую подобного рода проповедь знаменитого проповедника старались истолковывать как прямую нападку на императрицу. Это рождало глухую вражду императрицы к Златоусту. Но на этом дело не остановилось. Вскоре вражда становится явной. Евдоксия позволила себе поступок, который глубоко поразил человеколюбивую душу архипастыря. Она довела до погибели одного знаменитого мужа в Константинополе - Феогноста и лишила последнего достояния его вдову, отняв у нее последний виноградник, находившийся в окрестностях столицы. Златоуст, узнав об этом, написал императрице сильное по содержанию письмо, в котором раскрывал мысль о суетности стяжаний. Святитель прямо требовал, чтобы царица возвратила по принадлежности отнятый ею виноградник, если она хочет обрести благоволение Божье в день Суда. Это письмо привело в ярость Евдоксию, и она пожаловалась на архипастыря своему мужу. С этих пор (а это было в 401 году, спустя 4 года по восшествии Златоуста на Константинопольскую кафедру) императрица искала случая отомстить Златоусту. Всякая проповедь Златоуста обличительного характера, в особенности если она касалась суетности женщины, принималась при дворе как более или менее ясный и неприличный намек на Евдоксию. Вражда все более и более разгоралась в сердце негодующей императрицы.
Другим лицом, которое стало тоже во враждебные отношения к Златоусту, был архиепископ Александрийский Феофил. Феофил принадлежал к числу властолюбивых и крайне самолюбивых людей, не терпящих, чтобы кто-либо становился им поперек дороги. Златоуст старался всячески о том, чтобы не затрагивать самолюбия Феофила, но его старания не имели успеха. Обстоятельства заставили его столкнуться с этим тяжелым человеком, - и это столкновение сделалось источником больших неприятностей для Константинопольского архипастыря. С тех пор как Константинополь сделался столицей Империи на Востоке, архиепископ Константинопольский естественно стал одним из влиятельных иерархов Восточной церкви. Это обстоятельство возбуждало зависть в некоторых архиепископах Александрийских, которые считали свою Церковь первой и главной Церковью на Востоке. Вследствие этого они неприязненным оком смотрели на иерархическое возвышение Константинополя и его предстоятеля. В самых простых действиях и распоряжениях Константинопольского архипастыря Александрийские архиепископы готовы были видеть посягательство на принадлежавшие им права. Из подобных же подозрительных отношений Феофила к Златоусту возникла вражда первого ко второму. Дело было так. Феофил позволил себе в высшей степени возмутительный поступок. Он разогнал монахов одного, подчиненного его власти, монастыря Нитрийского, под тем предлогом, что они держались заблуждений Оригена; говорим: под предлогом, так как в
