'Анечка, зайди ко мне'…
Ну, вот, опять за рыбу деньги! Едва бросив телефонную трубку, Анька по привычке провела руками по подолу несуществующей юбки и глянула в настенное зеркало. Ведь третий год уже, как ушла она с презираемой ей самой и бесчисленными анекдотами обросшей секретарской должности, но, видать, крепко в кровь въелась привычка перед начальством прихорашиваться. Теперь-то не юбчонку одергивать надо, а штаны подтягивать.
Она так и сделала, сначала оттолкнувшись рукой стола, возле которого её и застал телефонный звонок. Подтянула узкие, по моде последнего сезона держащиеся на бедрах, брючки, провела рукой по коротко стриженым волосам и зацокала каблуками вон из комнаты, где, кроме нее, скучали или делали вид, что трудятся, еще полдесятка молодых мужчин. Трое из них как сидели, уткнувшись носом в экраны, так и продолжали сидеть, только двое проводили глазами худенькую, мальчишескую фигурку Аньки до дверей.
Узеньким коридорчиком Анька добралась до кабинета начальника в полминуты, поскреблась в дверь, вошла, не дожидаясь приглашения. За столом восседал мужчина лет тридцати с замашками мальчишки, такой же вихрастый, в рубашке без галстука, иной раз совсем несдержанный на язык, но иногда дающий подчиненным уроки истинной житейской мудрости. Кроме стола и кресла начальника, в кабинетике с трудом умещались два стула и — старый, весь в подозрительных пятнах, узкий диванчик, который, говорили старожилы, начальник таскает с собой по конторам и кабинетам, как талисман.
— Приветик, Володенька, — пропела Анька, разворачивая стул спинкой к столу и без приглашения усаживаясь на него.
— Хулиганка, — почему-то с одобрением сказал Володя, разглядывая девушку, — привет еще разок, хоть и виделись уже сегодня. Как у тебя дела на восьмом объекте?
Судя по выражению лица и началу разговора, дела на восьмерке Володю не беспокоили ни капли. О них можно было спросить по телефону, если что-то неясное вырисовывалось в отчетах Аньки. Но отвечать пришлось, иначе — какой же это разговор?
— Как деньги перечисляют, так и дела идут, — пожала худеньким плечиком девушка. — Если будут по-прежнему жадничать, то ни к каким срокам мы там сетку не проложим.
— Ну, положим, они не жадничают, сами сидят на 'вливаниях', — заметил Володя.
— Мне от этого не легче, — парировала Анька, — если б еще с зарплатой нашим можно было подождать, то шнуры, переходники и прочую трихамудрию нам никто даром и под честное слово не дает. А о чем ты хотел со мной поговорить, Володь?
— Уже поняла, что не по работе? — улыбнулся начальник.
— Чего тут понимать-то?
— Ну, так жалоба на тебя опять, Анечка, — ласково сказал Володя.
Девушка скорчила, было, обиженную мордашку и попробовала плаксиво объявить:
— Вот, как всегда…
— Как всегда, да не так, — отметил начальник. — Ты послушай…
Откуда-то из ящика стола жестом иллюзиониста он извлек бумагу и, стараясь не показывать содержимое Аньке, зачитал: '… после чего предлагала вступить с ней в половой контакт в извращенной форме с участием ее брата и еще двух молодых людей… прибегала к угрозам в адрес моего здоровья… является носительницей различных венерических заболеваний…'
Поддерживая рекомендованную ей легенду, Анька продолжала всем рассказывать, что живет по тому же адресу, что и до внезапного исчезновения, в той же компании с Саней, Варламом и Семеном. Благо, что в бывшей 'её' квартире вновь поселилась трое мальчишек, правда, абсолютно не похожих на приятелей Аньки, да и девицы их посещали всегда разные. Но отслеживать это дело пока никому было не надо. Сама же Анька ютилась то у случайных подруг в студенческом городке, то у приятелей, не менее случайных, но менее озабоченных, чем автор доноса. Собственное же исчезновение на два месяца объяснила на работе, как и учили, попаданием в больницу для люмпенов, сначала с подозрением на панкреатит, а уже потом — на желтуху. Таковая больница в городе была известна своими жесткими, вплоть до тюремных, правилами, и позвонить оттуда было нелегко. О своих пациентах администрация больницы обычно сообщала по их месту жительства, но — обилие люмпенов предполагало пренебрежительное отношение к этой обязанности.
— И что тут нового? — чуть разочарованно сказала Анька, — хоть бы болезни, что ли, перечислил, а то лень самой медицинскую энциклопедию искать…
— Новость тут только одна, дорогая, — пояснил Володя. — Это — автор.
— Что? неужели сам Лев Толстой восстал из гроба, что б на меня кляузу сочинить? — изумилась девушка.
— Из гроба никто не восставал, — делая голос строгим, ответил Володя. — А написал это наш новый сослуживец, Ксенатафтич.
— И что? — переспросила, не понимая, Анька.
— А то… Помнишь, как я вас всех собирал перед приходом этого Ксена? И что я вам говорил? Вспомни!
— Ну, говорил, — Анька наморщила лобик, с трудом переключаясь, — ну, что работать он не будет, а только мешать, что во все дела лезть будет, что б показывали ему все и объясняли по возможности…
— И еще я говорил, — перебил ее Володя, — что папа этого Ксена дал нам заказы на двенадцать объектов, вот и ты со своим восьмым с него кормишься. И что Ксен этот — простой 'нужняк', которые в каждой конторке сидят и бездельничают, да еще за людьми присматривают.
— Ну, а так тут же не по работе, — наивно кивнула Анька на бумагу, которую начальник продолжал держать в руке.
— Вот не будь ты такой молодой и ранней, не стал бы вообще с тобой разговаривать, — вздохнул Володя. — По работе, не по работе — какая разница? Вот позвонит завтра мне его папа и спросит: 'Ты уже уволил блядищу, которая моему сыну не дала?' И что я ему скажу?
— Не надо 'уволил', — попросила Анька, серьезно заглядывая в лицо Володи.
— Сам не хочу, — согласился тот. — Но ведь и вам другого начальника не очень хочется? Или не так?
— Не надо другого, ты нам нравишься, с тобой работать приятно… ну, и не только работать, — Анька выразительно скосила глаза на диванчик и медленно облизнула губки, как делают это в неприличных фильмах распущенные девицы перед сексом.
— Ну, вот, — взмахнул руками Володя, — а будь тут еще кто-нибудь, наверняка решил бы, что я тебя держу только потому, что трахаю…
— Или трахаешь потому, что держишь, — машинально продолжила Анька, но тут же спохватилась, — мы же одни, зачем так меня пугать?
— Пугать, — фыркнул Володя, — это ты называешь… ну, ладно, и что же нам теперь делать? мне и тебе, что б не увольняться и не попасть под танк этого Ксенового папаши? Что там у вас вообще-то случилось с ним?
— Да ничего особенно, — пожала плечами Анька. — Все обычно с этого начинают, ну, пристают к самой симпатичной девушке из сотрудниц, а вдруг обломится?
— Сама себя не похвалишь, так, кто же похвалит, — машинально заметил Володя.
— Ну, да, тем более я вообще единственная тут женского пола, — согласилась Анька. — Знаешь, все бы ничего, если б он по-тихому, тет-а-тет, предложил бы с ним перепихнуться. Я бы не стала злиться, а может быть, и подумала бы на эту тему, ты же знаешь, я девушка свободная…
— А ты вместо этого при всех объяснила ему, сколько человек тебя трахает и сколько еще в очереди стоит, что б трахнуть, — огорченно сказал начальник.
— Ему же ребята даже на мою ориентацию намекали, мол, не по мальчикам я… бесполезно, — расстроено махнула рукой Анька.
— Вот только этого еще мне не хватало, — схватился обеими руками за бумагу Володя, вглядываясь в текст. — Слава богу, про лесбиянок тут ни слова.
— Да и я не лесбиянка, — уточнила Анька, — просто бывает иногда…
