Маневр, простой и незамысловатый, был отработан четко, как на картинке, и Паша в восхищении только покачал головой.
— Ну, вот, — сказал ротный, — через пару минут все там будут… Теперь уж не сглазишь… Не скучно без нас-то тут будет?
— Тут сейчас самое веселье начнет, — угрюмо ответил Паша. — Да только без нас. Военных в город уже однозначно не пустят, но сами чистить будут — мама не горюй! Отсюда уходить надо побыстрее, Анька-то везде, где только можно, засветилась, искать её будут — землю рыть.
— Так может — с нами? — кивнул в сторону подвала, где один за другим исчезали стрелки, ротный. — Там уж никто не найдет.
— А что мне у вас делать? — поинтересовался без всякого желания Паша, считая, что правильным будет — 'где родился, там и пригодился'.
— Как это что? Буржуев бить, нашу власть крепить, рабочую, крестьянскую, солдатскую… — ротный пристально посмотрел на Пашу.
Но, похоже, сейчас решал не он.
Анька, задумчиво взъерошила волосы на затылке:
— А ты мне вместо обреза маузер найдешь? тот, с деревянным прикладом? — спросила она ротного, делая вид, что от наличия или отсутствия маузера зависит её решение.
— Германский, что ли? — усмехнулся ротный, — который К-96? для тебя поищем — найдем…
— Пошли, Паша, — схватила Анька того за рукав куртки. — Здесь мы, и правда, пропадем ни за грош…
— А там?
— А уж там мы на гроши размениваться не будем…
ПЫЛЬ
(Второе искажение)
Часть первая
'Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог…
Отпуска нет на войне!'
Р.Киплинг
1
Солнце уже касалось своим краем холодного, далекого нагромождения странной формы скал, пройдет совсем немного времени, и на пустыню внезапно, будто скатившись с крутой горы неба, упадет непроглядная темнота южной ночи. Анька не уставала удивляться этому резкому переходу от света во тьму и обратно, хотя уже не первую неделю бродили они всем батальоном по пескам, переходя от источника к источнику и пытаясь сохранять общее направление на юго-восток.
От резкого, неприятного и оглушительного — стой она рядом — звука, Анька вздрогнула и чуть брезгливо передернула плечами. Совсем недалеко, за пологим взгорком очередного бархана истошно и отчаянно трубил верблюд. Не видя его, создавалось впечатление, что животное либо кастрируют, либо вообще приготовили на заклание неведомым богам пустыни. На самом деле верблюда просто остановили и пытались уложить на том месте, которое ему, по каким- то непонятным людям, верблюжьим причинам категорически не нравилось. А может быть, он просто прочищал глотку от песка и пыли после дневного перехода?
— Я раньше считала, что эти звери более… равнодушные что ли, — сказала Анька, заметив, что Паша тоже скривился от верблюжьего крика.
— Любого можно из себя вывести, ну, если постараться… — ответил Паша.
— Тебя — нельзя, — с притворным вздохом констатировала Анька. — Ни один толстокожий носорог тебе в подметки не годится по толстокожести.
Паша пожал плечами, на дискуссии, а уж тем более легкие пикировки с девушкой у него не хватало ни сил, ни желания, всё равно Анька переспорит и окажется права, как всегда.
— А что это там? — сообразив, что Паша спорить не хочет, но не желая на этом обрывать разговор, она махнула рукой в сторону совсем уж необычной, почти квадратной невысокой горы с плоской, ровной вершиной.
— Аллах его знает, — отозвался Паша, вглядываясь. — Ну, еще, может быть, кто-то из местных.
В километре, а то и двух от странной горы, посреди песчаного пяточка, свободного от нагромождения каменных глыб, в закатных лучах солнца видны было невысокие, чуть темнее песка, стены, увенчанные непонятным черным куполом.
— Мазар это, очередной, — пояснил тихонько подошедший к парочке Крылов. — Тут их полно, так и кажется, что одни только праведники в этой пустыне всю жизнь жили…
— Паша, пойдем? взглянем? — предложила Анька. — Все равно уже ночевка, а со стоянкой и без нас разберутся. Верно?
— Разберемся, — согласился Андрей Васильевич, — это дело привычное, но вот только ты там не пропади…
В голосе его послышалась родственная озабоченность. Так дядя или старший брат обращается к младшей, неопытной и беспокойной сестренке с просьбой не влипнуть в очередное, не всегда приятное приключение.
— А там разве пропадешь? — веселея от предвкушения, спросила Анька, подмигнув комбату.
— Про эти мазары тут, у местных, всякие слухи ходят, — неопределенно ответил Крылов, снимая фуражку и почесывая затылок. — И то, что святые там лежат разные, и то, что демоны в иных склепах приживаются, вообщем, всякие странности происходят…
— Странностей мы не боимся, сами странные, — дружелюбно засмеялась Анька. — Ты не переживай, Андрей Василич, мы недолго, как раз распакуются ребята, ужин сготовят, а тут и мы вернемся…
Крылов попробовал сурово поджать губы и прищуриться, но кивнул понимающе, знал, что Аньку, если уж она чего решила, никакой молитвой не остановишь, надежда тут только одна — на Пашу, который все время как-то очень удачно успевал подстраховывать и выручать свою бесшабашную жену. Впрочем, ни Анька себя женой, ни Паша мужем не считали и не ощущали, хоть и выглядели в глазах уставших от бесконечной войны бойцов усиленного батальона особого назначения настоящей семейной парой. И спали постоянно вместе, и в бою были рядом, и на отдыхе, когда выпадало остановиться после перестрелок на недельку-другую в какой-нибудь деревушке или в городке. Но вот дальше этого — 'вместе' — дело у них в полусемейной жизни не продвигалось. Но Анька на такие темы вообще не раздумывала, а Паша давным- давно решил не торопиться в отношениях с этой свойской, но совершенно непредсказуемой девчонкой и, казалось, застыл в странном ожидании.
— Пойдем, Паштет, — позвала Анька, предусмотрительно откидывая крышку с деревянной кобуры своего 'маузера'.
Сдержал свое слово Крылов, в первые же дни пребывания Аньки тогда еще в роте выменял ей у кого-то из знакомых на спирт и еще какие-то материальные блага отличный К-96, с длинным стволом, двадцатипатронным магазином и огромной деревянной кобурой-прикладом, не новенький, вполне уже
