Тем временем к машине подошли те самые офицеры, которые не так давно покинули её по настойчивой просьбе Нади. Паша, присмотревшись, с удивлением заметил на погонах подполковничьи и капитанские звездочки. Видимо, это и были тот самый научник, руководящий операцией и тот самый капитан, которому следовало подчиняться. Вместе с ними подошел и какой-то совершенно нескладный, лопоухий солдатик, на котором и без того мешковатый комбинезон смотрелся, как на корове седло. Да и был этот солдатик весь какой-то запущенный, прыщавый и малосимпатичный.
Надя поморщилась при виде этой смехотворной фигуры, но ничего говорить не стала, а капитан Вершинин, толкнув солдата локтем в бок, видимо, что бы взбодрить, приказал:
— Давай, Голова, проговори им в мегафон, что тебе написали…
Сокрушенно покачав головой, наверное, подобно Надежде, расстроившись при виде этой пародии на бойца, сержант шустро извлек откуда-то, едва ли не из-под рулевой колонки, небольшой микрофон без шнурка и протянул его Голове.
— Кнопочку только не забудь нажать, — попросил он рядового, совершенно уж игнорируя устав и субординацию.
Покрутив в руках микрофон и еще зачем-то подув на него, Голова принялся рассеянно шарить по карманам своего комбинезона.
— Что ты потерял? — вмешался через минуту подполковник, не выдержав этого жалкого зрелища.
— Ну, это… где же она-то… — пробормотал рядовой, все еще пытаясь засунуть руку вместе с микрофоном в очередной карман.
Но микрофон был великоват и лезть в карман не хотел.
— Кретин, — тихо-тихо сказал сержант, — дали бы мне его во взвод на полгода…
— А откуда такое чудо? — тоже тихонько поинтересовалась Надя.
— Из штаба корпуса, — пояснил сержант. — Языками владеет, что б ему неладно было, а головой своей — нет…
— За это и Головой прозвали? — уточнил Паша.
— Нет, Голова — от фамилии, Головин он, — засмеялся сержант, оценив тонкий юмор пассажира.
Подполковник, сообразив, что Головин ищет бумажку с текстом, который следует озвучить через громкоговоритель, тихонько выругался и достал искомое из своего кармана. Кажется, солдат был готов провалиться сквозь землю, так он покраснел, вспотел и зашаркал ногами в смущении.
— Всё, зачитывай же, в конце концов, — вздохнул научник.
— И кнопку нажми, — повысил голос сержант.
…и зазвучал Голос. Он будто бы лился с небес, выхаркивая то шипящие, злые слова-угрозы, то мягкие, шелестящие слова-приманки. Он был везде и нигде сразу. Он заглушал шум ветра, звуки двигателей боевой техники, разговоры солдат, расположившихся неподалеку. Но позволял отлично слышать друг друга стоящим рядом.
— Всегда интересно было: как же так получается, что говорит он просто в микрофон, а эффект вот, как в горах, что ли… — задумчиво произнес Паша.
— Ну, так ведь специально считали, — солидно ответил сержант, будто лично принимал участие в этих расчетах, — и куда динамики нацелить и какой силы звуковые волны должны быть… не зря же научники свой хлеб едят…
— Это я понимаю, — улыбнувшись так, будто и в самом деле всё понимает, сказал Паша. — Я же не про научную часть, а про эффект такой…
— Была бы польза с того эффекта, — вздохнул сержант. — А то, глянь, он уже по второму разу, теперь на пуштунском, одно и то же повторяет, а толку?
Толку и в самом деле не было никакого. Трущобы будто замерли, придавленные небесным голосом покрасневшего, вспотевшего и очень старающегося рядового Головина.
— А ты и по-пуштунски понимаешь? — удивилась Надя словам сержанта.
Тот смутился было, но переборол себя и ответил честно:
— Я-то и на фарси только с разговорником. Как дед мой в ту еще войну: 'хенде хох', 'цурюк' да 'шнель'… А это… ну, просто знаю, что на три языка переводили, что б потом кто-то незнающим не прикинулся, мол, по незнанию и сожгли…
'А кого тут жечь-то будут?' — чуть не спросила Анька, но во время успела прикусить язычок.
Замерший в не очень-то удобной позе подполковник-научник всё время, пока звучал Голос, похоже, пережевывал какую-то свою мысль, изредка при этом шевеля губами, будто и в самом деле помогая мозгам. А капитан, уловив по известным только ему признакам приближающееся окончание выступления нескладухи Головина, негромко потребовал от сержанта:
— Петрович, давай мне связь на всю группу…
Сержант, поколдовав над передней панелью автомобиля, тут же передал капитану простенькую гарнитуру из наушника с маленьким микрофоном.
— Внимание всем! Здесь капитан Вершинин, — сказал офицер. — Полная готовность, начинаем…
И в эту самую секунду замолк голос с небес, и красный, мокрый и взъерошенный от волнения Головин неуклюже протянул сержанту микрофон… 'Спасибо', — по-русски грянуло с небес в заключение.
Взгляд сержанта можно было назвать испепеляющим. Головин дернулся в сторону, будто бы уходя с мифической линии огня, а на самом деле стараясь спрятаться от громко ругающихся матом сержантских глаз, и едва не выронил микрофон. Но тут недотепе неожиданно пришла на помощь Надя, ловко выхватив из рук рядового средство связи и нажав на кнопку выключения. На лице сержанта были на писаны все известные ему русские народные матерные и не очень ругательства, адресуемые Головину, но, видимо, присутствие женщин и офицеров оказало на него свое благотворное влияние. Причем, женское общество сыграло явно гораздо большую роль.
— Пшел вон в бронетранспортер, — шипя, аки библейский змей, высказался сержант, — и сиди там тихо, как мышь…
Капитан Вершинин одобрительно кивнул сержанту и сказал:
— Начали…
— А что, этим и времени на размышление не дали совсем? — поинтересовалась Анька.
— А кто хотел, еще вчера оттуда ушли, — спокойно пояснила Надя. — И даже кое-кто в госпиталь попал, теперь лечат. А кто не хотел вчера… зачем они нужны нам сегодня?
— Видать, мы вчера-то одного такого ушедшего и встретили, — проворчал Паша, наблюдая, как рассыпавшиеся цепью солдаты разворачивают в сторону трущоб длинные стволы непонятного вида и предназначения, непохожие на известное Паше вооружение.
Вообще-то, окружение и подготовку к началу действий бойцы начали, едва только зазвучал Голос с небес, но Паша, контролируя краем глаза их перемещения, особого внимания этому не уделял. Не несло это опасности ни ему, ни Аньке, можно было чуток ослабить внимание.
А вот его последние слова неожиданно заинтересовали подполковника, и он хищно набросился на Пашу, требуя подробностей. И пока, вместе с Анькой, Паша старательно и детально вспоминал, где именно встретили болезненного вида человека, как именно с ним расправились местные жители, да как выглядел и вел себя этот болезный, основная часть операции началась.
С негромкими, совсем не орудийными, хлопками из длинных стволов в сторону трущоб полетели небольшие, отлично видимые простым глазом цилиндры. Ударившись о землю они заливали всё вокруг удивительно ярким, белым пламенем, смотреть на которое незащищенными глазами было невозможно. И тут же среди полуразвалившихся строений, жалких хижин и землянок раздались пронзительные, на грани слышимости, вопли. Живых людей там оказалось предостаточно, но — теперь их никто не ждал в удобных автобусах со шприцами наперевес, с готовностью помочь, спасти от болезней, химических ожогов, истощения. Теперь уже бойцы с огнеметными ранцами за спинами, длинными струями распыляя напалм, огородили трущобы, в дополнение к спиралям Бруно, огненным непроходимым кольцом.
— Борис Сергеич, — обратился к капитану Вершинину научник, выпытавший, наконец-то, у Паши и
