вуалью.
— Вот та особа, о которой я вам говорил, — произнес молодой человек.
Его голос, до сих пор отличавшийся твердостью, вдруг смягчился, и доктор невольно взглянул на незнакомца, все еще скрытого маской. Через ее прорези господин Бонантейль увидел блестящие глаза. Лежавшая на диване женщина, по-видимому, не замечала ничьего присутствия. Спала она или находилась в бессознательном состоянии? Одной рукой она как бы поддерживала голову, откинувшуюся назад с удивительной грацией. Ни одно движение не обнаруживало в ней жизни. Доктор молча наблюдал: веки спящей были опущены, бледные губы полураскрыты.
— Если вы хотите, чтобы я вылечил эту несчастную, — наконец заговорил он, — вы должны рассказать мне, каким образом и при каких обстоятельствах все произошло. Словом, меня интересует история ее болезни. Я вас слушаю.
Ожидая ответа и не спуская глаз с таинственного существа, неподвижность которого делала его похожим на труп, доктор опустился в кресло. Опершись о камин, незнакомец также не спускал глаз с больной и, казалось, находился под влиянием какой-то магнетической силы. Доктору пришлось повторить свой вопрос. Молодой человек поднял голову и нерешительно ответил:
— Я сейчас удовлетворю ваше любопытство, но избавьте меня от объяснения причин, сблизивших эту даму и меня. Достаточно сказать, что они очень серьезны и трагичны…
Помолчав с минуту, он продолжал:
— Так трагичны, что иногда я даже опасаюсь за свой рассудок. Так или иначе, но вследствие… кризиса эта молодая особа, прежде такая живая и веселая, наделенная всеми лучшими качествами, впала в это состояние, из которого ничто не может ее вывести… Порой она просыпается и возвращается к жизни. Но и тогда, оглядевшись, она не произносит ни слова. В эти короткие моменты я стараюсь расспросить ее, растормошить, но все тщетно! Она лишь пристально смотрит на меня, но не узнает. Затем ее глаза тускнеют, и, спокойная, тихая, она опускается на подушки и пребывает в таком состоянии до двадцати часов. Вот и все, что я могу вам рассказать…
Бонантейль внимательно, не перебивая, слушал человека в маске, и потому от него не ускользнуло, что голос рассказчика порой становился дрожащим, а временами он даже сотрясался всем телом, хотя и старался это скрыть.
— Я уже сказал вам, — проговорил доктор, — что мне нужно ближе осмотреть больную.
— Как вам угодно.
Незнакомец подошел к дивану и, протянув руку, чтобы приподнять вуаль, вдруг отдернулся, как от огня.
— Откройте лицо сами, — резко обратился он к Бонантейлю.
Доктор, не проронив ни слова, повиновался, но в эту минуту подумал: «Кто знает, не сумасшедший ли он? А может, вообще преступник…» Не останавливаясь на этой мысли, господин Бонантейль осторожно приподнял вуаль, и его глазам представилась необыкновенная красота. Перед ним была молодая женщина лет двадцати с милым, кротким лицом, обрамленным чудными белокурыми локонами. Приподняв голубое покрывало, он увидел, что она в белом платье.
Взяв за руку спящую, доктор пытался по биению пульса определить, что с ней происходит. Затем, отпустив руку, приподнял веки пациентки и внимательно осмотрел ее глаза. Но что он в них заметил? Что так поразило его и вызвало удивление? Совладав с собой, господин Бонантейль повернулся к незнакомцу, желая узнать, заметил ли он его волнение. Но тот по-прежнему стоял у камина и, погрузившись в размышления, смотрел в другую сторону.
А поразило ученого медика вот что: по расширенным зрачкам глаз он понял, что бедняжку отравили каким-то неизвестным растительным ядом. Путешествуя по Азии, доктор не раз сталкивался с подобными случаями. Но больше всего его удивило то, что несколько часов назад он обнаружил тот же симптом у Аврилетты. Вот почему Бонантейль в первую минуту не смог скрыть волнения, которое, правда, осталось незамеченным. Такое странное совпадение могло, впрочем, быть и делом случая. Надеясь в будущем разъяснить это недоразумение, он поспешил поднести к носу молодой женщины флакон, который осторожно откупорил. Но это не дало никаких результатов. Послушав сердце новой пациентки и еще раз осмотрев ее, доктор Бонантейль задумался. Молодой человек вопросительно на него посмотрел.
— Выслушайте меня, — обратился к нему доктор, — и будьте со мной откровенны.
— Обещаю вам.
— Вы много путешествовали?
Незнакомец удивился этому неожиданному вопросу.
— Ну так что же? — настаивал доктор.
— Да, я много путешествовал.
— И за пределами Европы?
— Нет, там я никогда не был. Я ограничился только Францией, Англией, Германией и несколькими северными государствами.
— Вы были в Алжире?
— Нет.
— А в Испании?
— Нет, не был… Но я не понимаю, к чему все эти вопросы?
— Вы согласны с тем, что доктор волен выбирать способы лечения?
— С этим я совершенно согласен, однако…
— Оставим споры, — прервал его Бонантейль. — Как долго она пребывает в таком состоянии?
Видимо, вопросы доктора крайне раздражали незнакомца, потому как он снова вздрогнул и смутился.
— Не можете ли вы, — продолжал доктор, от которого не ускользнула реакция молодого человека, — что-нибудь мне разъяснить? Мне кажется, что трагические обстоятельства — я напоминаю вам ваше же собственное выражение — еще не изгладились из вашей памяти, не так ли?
— Совершенно верно, — ответил незнакомец и, решившись наконец говорить, подошел к док— тору: — Драма, на которую я вам намекал, свершилась… приблизительно месяц назад…
— А прежде ничего подобного не происходило с молодой женщиной?
— Никогда!
— Вы давно ее знаете?
— Несколько лет, — с неохотой ответил молодой человек.
Бонантейль, немного подумав, произнес:
— Судя по таинственности, которой вы себя окружаете, вы вряд ли захотите, чтобы я посещал вас в дальнейшем. И я сомневаюсь, — прибавил он с улыбкой, — что вы когда-нибудь снова решитесь прибегнуть к такому оригинальному способу, чтобы обратиться ко мне за советом. Из всего этого я заключаю, что вам нужно прописать лечение, не требующее серьезного вмешательства и моего постоянного контроля. Дайте мне бумагу и перо…
Молодой человек поклонился и вышел, оставив на время доктора одного. Бонантейль воспользовался этой возможностью, чтобы внимательнее осмотреть больную.
— О! — прошептал он, заметив на кистях рук и кончиках пальцев бедняжки едва заметные синяки. — Это же следы борьбы, значит, имело место насильственное похищение. Черт возьми! Таинственный незнакомец что-то скрывает!
В эту минуту в комнату вернулся молодой человек, по-прежнему в маске, и принес все необходимое для того, чтобы выписать рецепт. Доктор сел за стол и принялся за дело. Закончив писать, он подал незнакомцу рецепт и сказал:
— Если состояние больной ухудшится, я советую вам вот что… Напишите мне без подписи, приняв все необходимые меры предосторожности, на почту до востребования. Я вам отвечу.
— Ах! — воскликнул молодой человек, и в его голосе в первый раз отразилось сильное волнение. — Если бы вы только смогли ее спасти!
— Я отвечу вам словами Амбруаза Паре[14], — произнес доктор. — Я лечу, но силы выздоравливать дает Бог!
Через минуту доктора снова, с повязкой на глазах, довели до той самой кареты, что привезла его
