среди женщин. Но теперь, когда ты движешься [на запад] к Катне, веди себя как мужчина. Твой брат прославил свое имя, сделай подобное — в свою очередь, прославь свое имя в своей собственной стране».
В другом письме Шамши-Адада содержатся аналогичные наблюдения. Получая эти послания, Ясмах- Адад вряд ли был раздражен меньше, чем его отец опечален, отправляя их:
«Что касается тебя, сколько
Однако на этот раз терпению Ясмах-Адада пришел конец. Оскорбительное ли «мы», подразумевающее, что не только отец, но и брат должны руководить им, заставило Ясмах-Адада отправить в ответ гневное послание? Является ли письмо, найденное в архиве Мари и содержащее ответ, копией, оставшейся в канцелярии Ясмах-Адада, или оригиналом, который он в конце концов решил не посылать?
«Скажи Адде[7]: так говорит Ясмах-Адад, твой сын. Письмо, которое Адда отправил мне, я слышал. Это послание, где написано: «Что касается тебя, сколько
Вот что Адда написал мне.
Разве даже сейчас я молод и не способен управлять? Прежде [?] Адда считал иначе и […]. Почему из-за этого я не могу повелевать слугой и своим домом? Что было прежде, когда я был ребенком и рос в доме Адды? Теперь оказалось, что слуги единожды, дважды вырвали меня из сердца Адды; и до настоящего времени поддержка Адды была […]. Поэтому я подвергаюсь нападкам, и Адда[…] Но когда я предстану перед Аддой, я скажу следующее:
Судя по письмам Шамши-Адада, он был нетерпеливым, неугомонным и активным человеком, не выносившим, если подчиненные с задержкой выполняли его повеления, и с большим трудом прощавшим невнимание к отправленным им письмам. Поэтому он пишет Ясмах-Ададу:
«Я писал, чтобы ты как можно быстрее послал ко мне Пуцурили. Ты не послал его ко мне как можно быстрее. Теперь (время для организации) жертвенного пиршества прошло. Теперь, когда (время для) жертвенного пиршества прошло, ты […]. Почему ты не послал его ко мне как можно быстрее в связи с (празднованием этого) ежемесячного торжества?»
Намек на иронию проскальзывает в письме о посланниках из Катны, современной Мишрифы (Сирия), расположенной немного к востоку от реки Оронт. В те времена это государство находилось в тесных дружественных отношениях с Ассирией.
«Эти твои деяния — разве они выдающиеся? Вплоть до настоящего момента ты задерживаешь посланников из Катны. Почему ты их задержал? Из-за того, что ты задержал их, не по этой ли причине они пассивны? Пошли их ко мне. Вероятно, ты не знаешь о том, что происходит в твоем дворце, и задержал этих людей, чтобы они постоянно приносили тебе подарки. Это Муту-Бисир [я полагаю], кто последовательно расстраивает дела в твоем доме и задерживает этих людей. Но даже если эти подарки даются, будут ли эти люди постоянно давать (их)? Как только ты услышишь это мое письмо, ты должен послать их ко мне как можно быстрее. Они будут […] мне. Более того, пошли ко мне Урсаманума».
Тон писем Шашми-Адада мог быть обнадеживающим:
«Письмо, которые ты послал мне, я слышал. Письмо, что Яшуб-Эль отправил Лауму, то, которое Лаум (пере)слал тебе (и которое) ты отправил мне, я слышал его. Среди этих слов нет ни одного правдивого. Они все преувеличены. Яшуб-Эль был проинформирован […], и, следовательно, он написал Лауму; но тем не менее это пустые слова — нет ни одного правдивого слова. (Поэтому) нет оснований для того, чтобы твое сердце было обеспокоено».
Постоянный критицизм отца, вечная ирония, намеки и гораздо более редкое одобрение — все это вряд ли помогало Ясмах-Ададу побороть свою робость, которая, вероятно, была одной из основных черт его характера. Эта неуверенность в себе возрастала из-за того, что власть ассирийцев над Мари, которую он обязан был олицетворять, не была бесспорна. Следует помнить, что все еще был жив сын Яхдунлима Зимрилим, законный наследник трона Мари. Вряд ли он бездействовал, когда в Мари правили ассирийцы. В пустынях вокруг маленьких аморейских царств, расположенных вдоль Евфрата, забурлила жизнь. Там бродили племена бедуинов, постоянно наводившие ужас на обитателей укрепленных городов внезапными нападениями и грабежами. Зимрилим мог с легкостью спрятаться в пустыне, затерявшись среди этих племен, и заключить союз с местным вождем, который и без того с удовольствием напал бы на Мари. В самом городе также могли быть люди, хранившие верность семейству Яхдунлима и делу его династии. Данное предположение лучше всего объясняет тот факт, что некоторые чиновники продолжали служить в государственной администрации после свержения власти ассирийцев. Вероятно, Зимрилим вознаградил верных ему людей, которые тайно работали на него. Сам Ясмах-Адад в письме Шамши-Ададу признает, что ему приходится сталкиваться как с внешними, так и с внутренними трудностями:
«Скажи Адде: так говорит Ясмах-Адад, твой сын. В предыдущем письме я уже сообщал Адде о 2000 человек, которых вавилонянин [то есть вавилонский царь Хаммурапи] [мобилизовал и держит?] в Иде[8] в распоряжении […]. Теперь эти войска были отправлены домой. Касательно моего путешествия в Тутул, […]… Что до меня, я был вынужден иметь дело с врагом в самом Мари… […]»
Многие личные и административные проблемы, с которыми приходилось сталкиваться Ясмах-Ададу, вызваны тем, что он занимал крайне опасную должность. То, что Шамши-Адад постоянно сравнивает его с братом, причем всегда в пользу Ишме-Дагана, кажется непродуманными. Разве можно не проникнуться симпатией к Ясмах-Ададу, прочитав строки еще одного его письма отцу?
«Скажи Адде: так говорит Ясмах-Адад, твой сын. Адда написал мне о Син-иддинаме следующее: «Я хочу назначить его правителем городов Разамы, Буруллума и Хабуратума. (Таким образом) его должность (в твоей администрации) становится вакантной. Пошли его ко мне как можно быстрее». Вот что Адда написал мне.
Если я сейчас пошлю Син-иддинама к Адде, кто тогда останется здесь и будет оберегать основания этого дворца? Как Адда прекрасно знает, фундамент под этим дворцом не очень хорошо укреплен. […]… Потому что я уважаю Адду, и из-за того, что я его сын, я пошлю его к Адде. [Но] позднее, если Адда приедет в этот город и познакомится с ситуацией |сложившейся здесь], и выяснится, что была допущена ошибка, кто даст отчет Адде? Но пусть Адда обдумает это, (а именно) то, как важно для Син-иддинама остаться в городе. Пусть Адда не говорит мне: «Но ты, конечно, знал обо всем этом. Почему ты не обратил па это мое внимание?» Теперь я поделился своими знаниями с Аддой. Пусть Адда сам обдумает это в соответствии со своим царственным величием».
