колоний. Более того, даже если географическое распределение народов по территории колонии и позволяло думать о разделе как о приемлемом мероприятии, он легко мог бы выродиться в кровавые этнические чистки. Еще одной проблемой было то, что чем ближе была деколонизация, тем меньше пространства для маневра оставалось у британцев. Все труднее становилось рассчитывать на полное повиновение приказам уходящего имперского режима местных чиновников и солдат, особенно если эти приказы встречали оппозицию их собственного народа и будущих политических хозяев- Основной причиной поспешного ухода британцев из Индии в 1946-1947 годах послужило сознание того, что в условиях приближающегося завершения британского правления и быстро нарастающих этнических и межобщинных противоречий нельзя было больше полагаться на индийскую бюрократию и армию.
История деколонизации Южной Азии наглядно иллюстрирует многие из этих положений, но также показывает, насколько по-разному шел этот процесс в различных колониях. Во время Второй мировой войны Британия уступила Бирму Японии, В 1945 году британцы вернулись, полные решимости восстановить экономику за период прямого правления, а также вернуть долги тем национальным меньшинствам, которые сильно помогали британцам в борьбе с японцами. Однако очень быстро стало ясно, что бирманское большинство и его элита контролируют большую часть рычагов власти. Выбить их с этих позиций можно было, только прибегнув к помощи военных, что голландцы попытались (вполне, надо сказать, безуспешно) сделать в Индонезии между 1945 и 1949 годами. За исключением Малайи, где британцы располагали поддержкой большинства, они после 1945 года никогда не предпринимали попыток военного вмешательства, Бирма уж тем более не стоила таких жертв. Из колонии пришлось уйти, не дав меньшинствам никаких гарантий их прав и даже не оставив в Бирме стабильного правительства, которому можно было бы передать власть. Немедленным и неизбежным результатом таких действий стала гражданская война, причем вооруженная борьба некоторых меньшинств против центрального правительства в Рангуне продолжается и по сей день.
Судьба Индии значила гораздо больше для британских интересов и британского престижа. В 1945-1947 годах Лондон склонялся к тому, чтобы его преемником стало единое индийское государство, В Британии полагали, что партия конгресса является оптимально возможным гарантом стабильности и что она по крайней мере может обеспечить относительно доброжелательное отношение независимой Индии к Британии и ее интересам. Конгресс совершенно определенно должен был выступить против коммунистической партии, подавить социальную революцию в сельских районах и держаться на внушительном расстоянии от Москвы. Рассматривая ранее княжеские государства как возможный противовес конгрессу, британцы теперь отказались от этой идеи. И, как в дальнейшем показала жизнь, с точки зрения Realpolitik это оказалось абсолютно верным решением, поскольку мусульманские по большей части князья и землевладельческая аристократия с каждым годом утрачивали свои позиции, по мере того как набирало силу индустриальное и экономическое развитие страны, вставал на ноги растущий индусский средний класс и начали проявляться результаты массовой выборной политики. Однако ни Лондон, ни конгресс не смогли навязать единство Мусульманской лиге, получившей поддержку элит в мусульманских провинциях. Впрочем, к 1946 году Лондон так или иначе был уже готов взять назад все свои обязательства и понемногу собираться восвояси. Понимая, что ему не суждено было более управлять Индией, Лондон ни в коем случае не собирался предоставлять многие тысячи солдат и огромные (в 1946 году просто не имевшиеся в наличии) финансовые ресурсы для урегулирования этой сложной ситуации. Политика соперничающих друг с другом демократических партий, а также мобилизация религиозных и общинных настроений для победы на выборах в 1946 году усилили трения между индусами и мусульманами. Приближающийся уход британцев еще сильнее накалил обстановку. Внезапно возникшая необходимость провести новую государственную границу по территориям, которые ранее были объединены и заселены индусами, мусульманами и сикхами, привела в Пенджабе к массовым убийствам и широкомасштабным этническим чисткам.
Мусульманская лига - политическая партия в Пакистане. Основана в 1906 году в британской Индии,
Размежевание по религиозному и общинному принципу не только принесло народам региона огромные страдания, но и образовало новое пакистанское государство, которое никак не могло продолжать свое существование в той форме, которую оно обрело сразу после получения независимости. Более полутора тысяч километров индийской территории разделяли Восточный и Западный Пакистан. Сил ислама скорее всего никогда бы не хватило> чтобы удержать это государство от распада как по чисто географическим причинам, так и вследствие того господствующего положения, которое в нем занял Пенджаб и его элита. Восстание против чуждого пенджабского правления в Восточной Бенгалии привело к продолжению массовых убийств, войне между Индией и Пакистаном и провозглашению независимости Бангладеш (то есть Восточной Бенгалии) в 1971 году. В довершение всех несчастий, связанных с кровавым межобщинным размежеванием 1947 года, разразился совершенно предсказуемый конфликт между Индией и Пакистаном за контроль над пограничной провинцией Кашмир, Статус провинции остается под вопросом и по сей день и является главным источником сугубой враждебности Индии и Пакистана, причем обе страны сегодня обладают ядерным оружием. Как в Индии, так и в Пакистане внутренняя партийная политика и страх перед внутренней политической нестабильностью питают агрессивную внешнюю и военную политику, что в любой момент может привести к возобновлению войны.
Деколонизация Цейлона (Шри-Ланка) прошла более спокойно и упорядочение, чем в Бирме или Индии. Там не было ни межобщинного насилия, ни намека на размежевание, ни даже сколько-нибудь сильного движения за независимость. В течение восьми лет после обретения независимости Цейлон управлялся образовавшимися сингальскими элитами, которые верховодили в Объединенной национальной партии (основана в 1946 году) и достигли modus vivendi со своими тамильскими оппонентами на севере острова, где были традиционно сосредоточены тамильские поселения. В те годы на каждых семь сингальцев приходилось примерно два тамила. До прибытия европейцев Цейлон состоял из трех королевств, одно из которых (северное) было тамильским, а два других - сингальскими. Британцы окончательно объединили остров в 1815 году.
С обретением независимости тамилам неизбежно приходилось опасаться сингальского господства, тогда как сингальцам начинало казаться, что настал момент забрать весь остров в свои руки. Они полагали (совершенно справедливо), что британцы поставили непропорционально большое число тамилов на государственную службу, а также что тамилы составляют слишком большую долю в среднем классе и среди преподавателей высших учебных заведений. Действительно, даже в 1969 году тамилы занимали половину всех должностей на медицинских университетских факультетах и лишь немного меньше - на технических факультетах. Начиная с девятнадцатого века сингальские ученые-буддисты все более настойчиво подчеркивали, что весь остров принадлежит исключительно сингальцам. Несмотря на то что большинство тамилов веками жили на Цейлоне, они все равно воспринимались как пришельцы и колонисты. Подобного рода умозаключения - это общая тенденция всех националистических «интеллектуалов» от Ирландии до Богемии, Кипра и Фиджи, включая даже самых цивилизованных и проницательных из них вроде первого президента Чехословакии Томаша Масарика. Цейлон был совершенно уникальной страной, где последователи школы буддизма
Масарик Томаш Гарриг - один из самых выдающихся людей в истории чешского государства философ и ученый, основоположник и первый президент независимой Чехословакии.
Тхеравада составляли подавляющее большинство населения. Буддийские монахи придавали особое значение сплаву сингальского этнического происхождения и культуры с учением Тхеравада и считали весь остров Цейлон священной территорией буддизма. И если тамилы опасались сингальского господства, то сами сингальские националисты ощущали себя национальным меньшинством, которому грозит опасность в
