могло случиться и так, что остались бы бабы и ребятишки в деревне и были бы поголовно истреблены карателями.
Обдумав все это, я отдал приказ строить в укромном месте в лесу семейные лагери. Это был тяжелый труд — долбить землянки в мерзлом грунте, но наши ребята, привычные ко всякой работе, подавали пример, и дело пошло на лад. В глухой трущобе выросла земляная деревня: с жилыми строениями, банями, складами, стойлами для скота. На склады были завезены продукты, в лес был выведен скот, специальные проводники в любое время готовы были препроводить всю деревню со всем скарбом в лесное убежище. Этот лагерь понадобился в феврале, когда фашистские каратели явились в составе трех дивизий, вооруженных по последнему слову техники, и жители партизанских деревень переселились в леса.
Все наши подразделения под Ковелем, Барановичами, под Сарнами, в районе Столпцы и других местах чувствовали себя неплохо. Они хорошо изучили местность, запаслись продуктами, установили добрые отношения с мирным населением, и их уже не пугало приближение зимы. Об отзыве людей с периферии и сосредоточении их в окрестностях центральной базы уже и речи не было. Восточнее города Сарны хорошо обосновались лейтенант Сазонов и инженер Седельников. Под Ковелем лейтенант Картаухин, из-под озера Выгоновское не желал уходить Брынский, Садовский прижился в районе станции Столпцы, не прекращали свою работу рейдовые группы Цыганова и Каплуна. На периферийные коммуникации врага просились: Сурдев. Александров, Рыжик и другие. Наибольшие опасения вызывало у меня подразделение, находившееся юго-западнее города Сарны. Там не было ни одного местного партизанского отряда. Гитлеровцам, ищем не тревожимым, удалось там создать черносотенные националистические организации из всякого отребья: бывших уголовников, бандитов. Организованные в небольшие отрядики, банды бендеровцев повели довольно искусную провокационную игру. Инсценируя Смычки с полицией, они пытались завязать связь с нашим подразделением и даже получить от него «помощь» оружием. В сарнском подразделении было немало храбрых подрывников, но не было опытного руководителя. И я решил перевести туда из-под озера Едогоновское Брынского. Конечно, от этого много терял отряд, действовавший под Барановичами, но у нас оставались люди из молодых, накопивших достаточный Опыт и способных заменить Брынского на этой работе.
Не хотелось Брынскому нас покидать, но тут упомнили мы любимую поговорку Ермаковича: «Так что не так, а коли ж нужно, так нужно» — и Брынский уехал. Прибыв на место, он быстро «акклиматизировался». Мягкий, дружелюбный характер помог ему установить добрососедские связи с местным населением, а большой опыт политработника позволил быстро освоиться с обстановкой. Позже я послал в помощь сарнскому подразделению специальный батальон во главе с опытным, бывалым командиром капитаном Каплуном. Благодаря этим мерам наше положение в районе упрочилось.
В начале декабря под Сарны прибыл крупный партизанский отряд Сабурова и знаменитый рейдовый Отряд Героя Советского Союза Ковпака — трехтысячная, с артиллерией и обозами, боевая воинская часть. Теперь гитлеровским комендантам со своими черносотенцами в пору было бежать в леса от партизан. В середине декабря мне один за другим радировали командиры с периферии, что отряд Ковпака движется к нам. Я уже представлял численность и боевую значимость этих отрядов. В двадцатых числах декабря ко мне на базу явился связной от коменданта Перевышко с сообщением, что в комендатуру прибыл человек от Ковпака с поручением лично ко мне. Я выехал с адъютантом в легких санках, запряженных горячим, ходким конем. В комендатуре меня ждал небольшого роста коренастый человек с окладистой темно-русой бородой, словно приклеенной на молодом румяном лице. Он отрекомендовался подполковником Вершигорой, крепко пожал руку и внимательно глянул мне в лицо спокойными глазами. Я пригласил подполковника к себе на базу. В уютной обстановке штабной землянки мы говорили о многом.
Вершигора сообщил мне, как он попал в тыл, как оказался в этом отряде. Сидор Артемович прибыл с целью организовать крупные совместные действия партизан и просит меня подъехать к нему в деревню Юркевичи для решения некоторых оперативных вопросов. Я захватил с собой Черного, и мы поехали. Ковпака застали в жилой избе. Хотя в чисто прибранной горнице было жарко натоплено, но ему нездоровилось, и он сидел, кутаясь в овчинный тулупчик. У дверей стояла нестарая дородная женщина со спокойным, словно бы ленивым лицом. «Нянька» — так звали здесь кухарку и домоправительницу Сидора Артемовича, неизменно следовавшую за ним в обозе вместе со своим мужем.
— А ну-ну, — сказал Сидор Артемович, вставая нам навстречу, и, крепко пожимая руку, добавил: — Вот он какой, Батя!
— Да что ж, Сидор Артемович, — сказал я, — батей много, да толку мало.
— Э, нет, мы знаем, который Батя настоящий, а который так себе, — он посмотрел на меня колючими черными глазами, а я подумал: «Может, я и есть этот самый «так себе»?»
Мы прошли в штаб, и тут я познакомился с помощником Сидора Артемовича — сдержанным, немногословным комиссаром отряда Рудневым и представителем ЦК КП(б)У Сыромолотным. Вынули карту. Народ у Ковпака был серьезный, разговор пошел горячий, интересный.
Стройный, подтянутый и аккуратный Семен Васильевич Руднев интересовался тактикой наших групп и отрядов, вооружением, техникой. Иван Константинович Сыромолотный — подбором людей, моральной подготовкой, дисциплиной. Ковпак — взаимоотношением между отрядами, и все они, казалось мне, брались за главное, стержневое. Нравилась мне эта тройка.
В штабе Базыма, как неугомонный крот, проделывал ходы сообщения на карте, и Петр Петрович Вершигора носился на горячей лошаденке, в поисках «последних данных» о близ расположенных гарнизонах.
«Вся что делает возможным горсточке людей наносить короткие, но ощутимые удары по врагу и выводить людей из-под огня моторизованных дивизий», — думал я.
«Нянька» пригласила к обеду. Обед оказался обильным и вкусно приготовленным. Ковпак сидел во главе стола, и тут он напоминал патриарха, восседавшего за трапезой среди своей многочисленной семьи. За столом Сидор Артемович сказал, что основная цель, с какой он прибыл в наши места, заключается в том, чтобы пользуясь непроходимостью Пинских болот, найти подходящее место для аэродрома, на который могли садиться грузовые самолеты из Москвы. Я предложил выбрать одно из двух озер: Белое ила Червонное. Остановились на втором. Меня попросили в ближайшие дни созвать у себя в Милевичах совещание Представителей партизанских отрядов, чтобы договориться о совместных действиях.
После обеда мы с Черным поехали к себе. Дорогой мы молчали, но мне казалось, что мой помощник думает то же, что и я: вот оно, значит, что такое Ковпак!
Через два дня в Милевичах открылось совещание руководителей партизанского движения. Комаров и Капуста сами не приехали, а прислали своих полномочных представителей. Кроме них, набралось еще человек тридцать. Обширная изба была полна. Ковпак поднялся и обвел нас колючим своим взглядом, и я невольно подтянулся, чтобы не быть «так себе».
— Разрешите мне, товарищи, — заговорил Сидор Артемович, открывая совещание, — прежде всего передать горячий отцовский привет от нашего великого Сталина. Я был у него в Кремле, и он просил меня передать этот его привет вам, руководителям партизанского движения в глубоком тылу противника.
Сильное волнение охватило нас. Мы знали, что Сталин помнит и заботится о нас, но тут он как бы обращался к каждому из нас непосредственно. И мне казалось, что все в эту минуту испытывали то же, что испытывал и я: радость от сознания того, что Сталин не только заботится о нас, но и верит нам, как бы передает нам частицу своей силы и своего труда. И я еще раз мысленно поклялся отдать всего себя, до последнего дыхания, делу защиты социалистического отечества. А Сидор Артемович продолжал свою речь. Он рассказал нам о своей встрече со Сталиным и Ворошиловым в Москве, и мы, мысленно переносясь в Кремль, жадно ловили драгоценные слова вождя о задачах партизанского движения в тылу врага. Затем Ковпак перешел к повседневным нашим вопросам. Он предложил всем местным отрядам объединиться для постройки и охраны аэродрома, который будет принимать грузы из Москвы. Эти грузы должны были обеспечивать впоследствии его знаменитый рейд в Прикарпатскую Украину.
Поначалу некоторые товарищи испугались, как бы не случилось при этом ущемления их партизанского «суверенитета».
— Это как же выходит, товарищ Герой Советского Союза? — заволновался представитель одного из местных партизанских отрядов. — Выходит, мы должны вам подчиняться, а мы никому, кроме Центрального штаба, не подчиняемся. Мы не можем…
— Не можете? — Ковпак с неожиданной быстротой повернулся к говорившему всем своим крепко
