Явином и Сисрой. Могущественный аммонитский царь Нахаш, чтобы заставить гиладян сделать выбор между ним и Израилем, пригрозил лишить их правого глаза — того самого, который был повернут в сторону израильских племен к западу от Иордана. В любом случае, для гиладян всегда была важна позиция их ближайшего соседа — Аммона.
Не менее важная причина поддержать Давида против Авшалома была и у заиорданской половины крупнейшего северного племени Менаше. Авшалом был сыном Давида от его жены Маахи, дочери правителя небольшого арамейского царства Гешур. Близкородственные отношения с арамейцами Гешура позволили Авшалому три года скрываться у них, когда ему грозило наказание за убийство старшего сына Давида — Амнона. Но заиорданская часть племени Менаше была непосредственным соседом арамейского Гешура и страдала от его постоянных притязаний на свою территорию. Естественно, члены этого племени опасались, что в случае победы Авшалома, тот пожертвует их землями в пользу своих арамейских родственников и покровителей. Как и гиладяне, колено Менаше тоже не желало чрезмерного усиления родственного племени Эфраим. Не случайно один из его вождей укрывал у себя внука Саула, Мефивошета (Мефибаала), в надежде, что сохранение династии Саула помешает эфраимлянам захватить власть над северными племенами. Трудно придумать более образную характеристику отношениям между этими родственными племенами, чем ту, что дал иудейский пророк Исайя: «…каждый будет пожирать плоть мышцы своей: Менаше — Эфраима, и Эфраим — Менаше, оба вместе — Йеуду» (Ис. 9:20–21).
Очень показательно, что библейский текст называет «израильтянами» только армию Авшалома, состоявшую из племенных ополчений Израиля и Иудеи, но не распространяет данное имя на отряды Давида. Вероятно, это было оправдано, так как основная боевая сила Давида — его наемники и аммонитяне — представляли собой иноземцев, которые были усилены отрядами двух заиорданских племен. Не зря Давид предпочел не брать с собой Ковчег Завета, а оставить его и священников в Иерусалиме, так как отлично сознавал, что процессия левитов лишь замедлит его продвижение и что его наемники- чужестранцы вряд ли нуждаются в этой религиозной святыне. Оставив священников и левитов в Иерусалиме, он сохранил маневренность своих сил и получил союзников и информаторов в стане Авшалома. Чтобы свести на нет численное превосходство противника, более опытные в военном деле полководцы Давида навязали армии Авшалома сражение в лесной местности, в так называемом Эфраимовом лесу: «И разбит там был народ израильский рабами Давида… и лес погубил в тот день больше народу, чем меч» (2 Цар. 18:7–8). Густые деревья оказались роковыми и для самого Авшалома: зацепившись головой за ветви, «он повис между небом и землей» и был убит.
Мятеж Авшалома был частью борьбы за власть между сыновьями Давида в последние годы правления царя. Согласно Библии, Давид стал царем в тридцатилетнем возрасте и правил сорок лет (семь с половиной лет — только Иудеей, а потом еще тридцать три года — объединенным Израильско-Иудейским царством). Таким образом, он умер в возрасте приблизительно семидесяти лет, прожив меньше, чем многие его сподвижники, например военачальник Йоав или первосвященник Эвйатар. В последние годы жизни Давид был серьезно болен, что не могло пройти незамеченным для его сыновей и придворных. Вероломное убийство его первенца Амнона, сына от ханаанеянки, было лишь первым шагом в борьбе за трон. Болезнь Давида заставила различные партии в его окружении ускорить свои шаги по захвату власти. Это же обстоятельство окрылило и его противников из северных племен, которые рассматривали союз с южными коленами как временный и вынужденный внешними обстоятельствами.
Тот факт, что мятеж Авшалома поддержало собственное племя Давида, заставил царя пойти на серьезный компромисс с племенной аристократией Иудеи: он облегчил ее налоговое бремя в ущерб северным племенам. Возмущение северян привело к спонтанному бунту и «биньяминянин по имени Шева, сын Бихри, затрубил в шофар и сказал: нет нам доли у Давида и нет удела нам у сына Ишая! Все по шатрам своим, израильтяне! И отошли все израильтяне от Давида, [последовав] за Шевою, сыном Бихри. Иудеи же остались на стороне царя своего…» (2 Цар. 20:1–2). Но в отличие от хорошо спланированного мятежа Авшалома восстание северян было плохо организовано, и в нем приняла участие лишь часть израильских племен. На этот раз численное превосходство оказалось на стороне Давида, который старался действовать как можно быстрее, чтобы не дать мятежу разрастись и удержать от участия в нем колебавшихся племенных вождей.
Хотя второй мятеж имел более скромные размеры, чем первый, он по сути своей был намного опаснее. Если заговор Авшалома был направлен лишь против Давида и его наемников, то восстание Шевы (Савея) грозило развалом всего объединенного царства, расколом между северными и южными племенами, между Израилем и Иудеей. Отлично понимая это, Давид признавался одному из своих военачальников: «Теперь Шева, сын Бихри, наделает нам зла больше, чем Авшалом» (2 Цар. 20:6). В отличие от повествования о мятеже царского сына библейский текст обходит полным молчанием ход восстания Шевы, сообщая лишь о его начале и конце. Такой подход носителей традиции не случаен, ибо выступление северных племен свидетельствовало о существенных различиях в историческом прошлом и родоплеменном происхождении двух групп древнееврейских колен, напоминало, что их объединение являлось не столько закономерностью, сколько случайностью, вызванной внешней угрозой. Однако первая попытка северных племен избавиться от гегемонии южных колен над ними закончилась неудачно. Видя, что у их восстания нет шансов на победу, старейшины города, где укрылись повстанцы, казнили Шеву и выдали его голову армии Давида.
Мятеж Шевы побудил Давида совершенно иначе взглянуть на династию Саула. В условиях недовольства и ропота среди северных племен она представляла для него реальную угрозу в двух отношениях. Во-первых, она оставалась символом суверенитета северных колен и их былой гегемонии над южными. Во-вторых, она являлась главным конкурентом для династии самого Давида. Потомки Саула могли либо оторвать северные племена от царства Давида, либо сами возглавить объединенное царство, как это и было раньше. Израиль преобладал над Иудеей во всех отношениях, и прежде всего, в численном и экономическом, поэтому без людских и материальных ресурсов северных племен Давид был бы не в состоянии контролировать весь Ханаан. Однако Давиду не удалось отнять «первородство» у династии Саула, как когда-то это сделал Иаков в отношении Эсава, поэтому он решил физически устранить опасных для его династии потомков первого царя.
Предлог нашелся без труда. Три года засухи были истолкованы пророками Давида как Божье наказание за преступления дома Саула против хивеев Гивона. Советники царя вдруг «вспомнили», что биньяминяне, и прежде всего Саул, нарушили договор о мире, заключенный между жителями города Гивона и Йеошуа двумя столетиями раньше. Искушенный в политике Давид не стал сам казнить оставшихся в живых потомков Саула, а передал почти всех — двух сыновей и пять внуков — их врагам, хивеям Гивона. Он пощадил только одного из них, инвалида Мефивошета (Мемфивосфея), который находился в особом положении. Будучи сыном Йонатана, официального наследника Саула, Мефивошет имел преимущественные права на престол перед всеми остальными потомками первого царя. После убийства Ишбошета у Саула осталось только два сына от наложницы Рицпы. Но из-за низкого социального статуса матери их шансы на трон были невелики. В лучшем положении находились законные внуки Саула, но и они были всего лишь от его дочери. Поэтому сын Йонатана, Мефивошет, несмотря на то что он был хромоног с детства, являлся самым вероятным претендентом на престол от династии Саула. Но казнить его царь не посмел, так как тот был сыном его лучшего друга, который неоднократно спасал Давида и которому он клялся в верности. Поэтому Давид нашел своеобразный выход из положения: он оказал Мефивошету особую честь — находиться постоянно при царе и на глазах его слуг. Зато в отношении других потомков Саула у Давида не было никаких обязательств, чем он не замедлил воспользоваться. Месть царя носила не только политический, но и личный характер. На смерть были отданы все сыновья старшей дочери Саула, Мерав, той самой, которая была обещана Давиду, но отдана его более богатому и влиятельному сопернику — Адриэлю из Мехолы. Уничтожение династии Саула избавило Давида от претензий колена Биньямин на власть, но не оградило его и его собственную династию от растущего недовольства северных племен.
Дворцовый переворот Соломона и изменение политического курса
В конце своей жизни Давид был настолько болен, что фактически отстранился от управления
