Самуэли рассказали, что оба они воспитывались в иудейской традиции, высоко ставящей цедака — еврейское слово, означающее «справедливость», но которое можно перевести и как «благотворительность». Родители Генри чудом выжили во время Холокоста, и, по его словам, ему неприятно было видеть, что его синагога — «Храм Вефильский» в Ализо-Вьехо — ютится в трейлерах: «Как будто для евреев здесь места нет».
В нашем интервью Самуэли впервые сообщили о том, что поддерживают либерально-реформистское движение в Израиле, где доминирует ортодоксальный иудаизм. В то время в Израиле было около 20 реформистских синагог, и лишь четыре из них имели собственные помещения. Самуэли уже пожертвовали два с половиной миллиона долларов реформистской синагоге неподалеку от Тель-Авива.
Генри Самуэли (в то время ему было сорок пять лет) назвал себя «приверженцем умеренности во всех жизненных сферах». О своей вере он говорил спокойно; настоящая страсть зазвучала в его голосе лишь тогда, когда зашла речь о фундаментализме.
— Broadcom, — говорил он, — это, возможно, самая мультикультурная компания на планете Земля! У нас работают люди всех рас, всех вер, всех цветов и религий. И прекрасно! Это-то мне и нравится! В реформистском иудаизме, пожалуй, больше всего привлекает меня проповедь толерантности к другим религиям и культурам. Терпеть не могу ортодоксов всех религий, в том числе и ортодоксальных иудеев. По-моему, у них что-то не в порядке с головой!
Эти слова — единственные резкие слова, произнесенные Генри Самуэли за это утро, — засели у меня в памяти. Он заставил меня задуматься об этом религиозном парадоксе. Кто такие истинно верующие? Заблуждающиеся люди, у которых «не псе в порядке с головой»? Или они просто относятся к религии серьезнее остальных? Евангелисты любят задавать друг другу неожиданный вопрос: допустим, вас арестовали за то, что вы христианин. Найдет ли следствие достаточно улик, чтобы вас осудить? Для многих и многих ответ — «нет». Я любил писать о людях, ставящих свою веру превыше всего — не на словах, а на деле. Они были другими. Когда моя собственная вера колебалась, я припадал к их историям, словно к источнику живой воды. Они напоминали мне, что святость — не выдумка.
Вот, например, пастор Эд Сейлас. Хотите узнать, действительно ли ваш пастор верит в Бога? Посмотрите, что он скажет и сделает, когда в мозгу его десятилетнего сына обнаружат опухоль. Взгляните, не поколебалась ли его вера после того, как из его ребенка извлекли огромный сгусток окровавленного мяса, после того, как биопсия обнаружила агрессивный рак, после того, как из-за тошноты и неукротимой рвоты его сын похудел больше чем на двадцать фунтов?
На воскресной службе, где предполагалось праздновать вступление его церкви в более крупное религиозное сообщество, Сейлас рассказал собравшимся о страшной болезни своего десятилетнего Тимоти. А затем произнес проповедь о том, как оставаться твердыми в вере. Для проповеди он выбрал текст из Книги пророка Даниила, 3:17—18:
Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от
печи, раскаленной огнем... Если же и не будет того,
то да будет известно тебе, царь, что мы богам , твоим служить не будем...
Или Лея и Дуайт Смит. Эта супружеская пара трудилась в сфере продаж: она торговала учебниками, он работал на компанию «3М» — и оба делали прекрасную карьеру. Однако, пройдя свой жизненный путь до половины, они поняли, что не исполняют призыв Христа жить бескорыстно и помогать бедным.
— Мало просто говорить, что Иисус мой Спаситель, — говорит Дуайт. — Надо и вести себя соответственно.
Они ушли с работы и вступили в общество «Католическое рабочее движение» — независимую группу помощи беднякам, имеющую свое отделение в Санта-Ана, Калифорния. Супруги поселились в двухэтажном доме в беднейшей части города (дом этот был пожертвован обществу каким-то благодетелем) и открыли в нем приют для бездомных, в первую очередь для женщин и детей. Вскоре и дом, и даже задний дворик каждый вечер начали заполняться телами всех возможных форм и размеров. В конце каждого месяца — когда иссякают государственные пособия — толпа ищущих приюта достигает 200 человек. В доме три ванные, и в каждую — нескончаемые очереди. Кухня только одна, и кормление гостей каждый вечер превращается в геркулесов труд. Но Смиты никому не отказывают в прибежище.
— Не могу же я выбирать, которую из немолодых и нездоровых женщин вышвырнуть на улицу, чтобы ее там изнасиловали или ограбили! — говорит Дуайт. — Эти люди никому не нужны, у них один защитник — Иисус Христос.
Дуайт — крупный лысеющий мужчина с громовым голосом, острым умом и грубоватыми манерами, благодаря которым бездомные считают его почти своим. Лея — тихая, но, быть может, посильнее своего шумного мужа: доброта святой сочетается в ней с упорством питбуля — и только благодаря этому ей удается поддерживать в этом хаосе порядок. Сами Смиты вместе с еще несколькими «католическими тружениками» живут на втором этаже. Зарплаты они не получают — только кров, стол и несколько долларов в неделю на карманные расходы.
«Католическое рабочее движение» было создано в 1933 году, во время Великой депрессии, стараниями общественной активистки Дороти Дэй. Один из основных его принципов — предлагать беднякам еду и приют, не унижая их достоинства. В «Католическом рабочем движении» Санта-Аны я провел много часов — среди больных физически и умственно, алкоголиков и наркоманов, безнадежно опустившихся и просто бедолаг, которым не повезло в жизни. Все они живут здесь в тесноте, личного пространства практически нет. Часто возникают проблемы, претензии, конфликты. Дуайт и Лея действуют примерно как врачи «Скорой помощи» — в первую очередь вмешиваются в кризисные ситуации, но в конечном счете служат всем.
Обстановка тяжелая, душераздирающая; но случаются и светлые моменты. Например, некоторые бездомные дети занимаются здесь музыкой — играют в основном на скрипках, прямо посреди всего этого бедлама. Говорят, кто-то из здешних учеников попал в школьный оркестр и выступал вместе с ним в Карнеги-Холле в Нью-Йорке. Другие чудеса в «Католическом рабочем движении» более скромны: отец перестал накачиваться наркотиками на ночь, бездомная мать сумела записать детей в школу, у семьи появилась крыша над головой.
Во время осенних и рождественских каникул единственный телефон в «Католическом рабочем движении» разрывается от звонков людей, желающих поработать в приюте. Такое количество помощников Смитам не требуется, однако каждого волонтера они принимают с распростертыми объятиями. Они понимают: главное — дать человеку почувствовать, что его помощь нужна, ощутить, что значит помогать другим. Если повезет, волонтеры станут приходить и в другие дни года, когда каждая пара рук на счету.
Порой мне казалось, что Дуайт и Лея — безнадежные идеалисты, мазохисты или просто чокнутые. Но постепенно я понял: они просто христиане — и принимают христианство всерьез. Отдавать себя ближним для них так же естественно, как дышать. Они не могут иначе.
К христианству Рика Уоррена, пастора мегацеркви и автора бестселлеров, я поначалу отнесся скептически. В Лейк-Форест, Калифорния, Уоррен построил церковь Сэдлбэк, постепенно собравшую вокруг себя один из крупнейших приходов в мире. На воскресные службы сюда приходит около 20 ООО прихожан. Десятиакровый церковный парк чем-то напоминает Диснейленд (и это не случайное сходство — в его проектировании участвовали инженеры компании «Дисней»): веселые современные здания и роскошные ландшафты, в том числе ручей, разделяющийся надвое, как Красное море, и огромный камень, который откатывается и открывает зрителям пустую «гробницу».
Пока я не встретился с Уорреном лицом к лицу, мне казалось, что его служение направляется скорее расчетливым маркетингом, чем словом Божьим.
Но вскоре после публикации его книги «Целенаправленная жизнь», вышедшей на первые места в списках продаж, я познакомился с самим Уорреном, с его командой, с другими пасторами, которых он наставлял, и понял, что ошибался. Во-первых, ничего «расчетливого» в нем и в помине нет. Говорит он всегда просто, прямо и по существу. Ходит в гавайских рубашках и штанах цвета хаки, в таком же костюме и
