революции. «С одной стороны, – пишет он, – восстают такие, которые, будучи поставлены ниже других, оскорблены этим неравенством и стремятся к власти; а с другой стороны, восстают и такие, которые, будучи поставлены выше прочих, все-таки сами себя считают обделенными».
Стало быть, борьба классов представляет собой не одно только стремление угнетенных свергнуть с себя закон природы, в силу которого все части организма стремятся работать одинаково, так как иначе те из них, которые менее работают, должны бы были атрофироваться.
Это проявляется и в процессе развития древних цивилизаций, Рима и Этрурии, например, или даже раньше – Индии и Египта, где сначала правящим классом были жрецы, потом воины, аристократия и наконец – цари, как представители низших классов народа{35}. Даже номады, бывшие сначала охотниками, затем – пастухами, затем – рабами жрецов и воинов, превращаются в граждан.
Тот же процесс совершается и теперь: по мере того как аристократия, убаюканная обеспеченностью существования, становится все более и более инертной, буржуазные классы развивают свою энергию, опережают правящие классы и наконец свергают их окончательно.
Правда, что крайняя тирания ставит иногда народ в полную невозможность восстать за свои права, как это было с народами Италии под игом лангобардов, но тирания не может быть вечной и рано или поздно восстание разражается. Для того чтобы вызвать реакцию, достаточно злоупотребить властью, а между тем уже Аристотель говорит, что «всякое правительство склонно искажать преувеличением те принципы, на которых оно основано».
В Англии монархический принцип сдерживал тиранические инстинкты аристократии, а когда он сам превратился в тиранию, то при Кромвеле возникла революция из-за восстановления конституционной свободы. Революция эта была, в сущности, реакцией со стороны средних классов, которые, выделившись богатством и образованием, почувствовали, что не пользуются в общественных делах соответствующим влиянием.
В Польше выбор королей только из состава не более 200 семей высшей аристократии послужил к гибели государства.
Во Франции революция 1789 года, потопившая монархический принцип в крови короля, превратилась сначала в анархию, а потом в империю, вновь возникшую после анархии 1849 года.
2)
«Тело, – пишет Аристотель, – состоит из членов, которые должны расти одновременно для того, чтобы целое вышло пропорциональным. Это сравнение приложимо и к государству.
Если одна из его частей развивается сильнее, например если в демократической республике низшие классы безмерно размножаются, то революция неизбежна».
Так, преобладание и размножение духовенства в Испании, Шотландии, Неаполитанском королевстве, папских владениях надолго остановило прогресс в этих странах и вызвало в них бунты, часто бесплодные.
«В странах, в которых религия основана на принципе непоколебимости, инерция становится общественным догматом и прогресс оказывается противоречащим законам совести, – говорит Кине. – Для того чтобы внести какое-нибудь изменение в строй государства, основанного на непоколебимой Церкви, нужна сила, нужно насилие.
Как же перейти от деспотического строя, основанного на религиозном терроре, к либеральному строю, основанному на разуме? Все католически республики Италии погибли, пытаясь совершить такой переход, и та же судьба постигла другие католические страны, гонявшиеся за свободой. Последняя являлась для них чем-то бурным, противным природе, нарушающим естественный ход жизни. Они боролись, волновались, делали революции, проходили через свободу, но возвращались опять к абсолютизму как к своей естественной основе. Сравните католические республики Южной Америки с протестантскими республиками Северной: у последних был Вашингтон, а у первых только Росас да Франция».
В Италии восемь веков религиозных войн и уединение погубили цивилизацию и укрепили преобладание духовенства, которое, изгоняя неверных и сжигая мыслителей, задушило все новые идеи, всякую промышленность, все самостоятельные и гениальные порывы до такой степени, что в нужную минуту в стране не оказалось ни одного человека, способного быть не только министром или генералом, а даже капитаном корабля, даже торговцем! Все должности пришлось заполнять ненавистными иностранцами. И такой недостаток людей до сих пор еще существует – ужасный урок абсолютистам, которые кровавыми преследованиями своих политических противников превращают свою родину в интеллектуальную пустыню, более безотрадную, чем пустыня материальная.
Кирк дает нам картину условий, в которые Шотландия была поставлена преобладанием духовенства в прошлом столетии.
Недостаточно почтительный разговор с проповедником считался важным проступком; не поклониться ему было уже преступление; не бояться грома считалось признаком нечестия; самое невинное веселье было запрещено, желать иметь сына – смертный грех, а всякие, даже самые незначительные, грехи влекут за собой вечное проклятие; каждый человек грешит даже раньше своего рождения, поэтому распоряжаться его жизнью должен священник. Для суда над грешниками были установлены трибуналы, наказание штрафами, епитимьями, кнутом и каленым железом. Принять в гостиницу католика – грех; помочь голодному или умирающему еретику – будь это собственный сын или отец – не только грех, но и преступление. Грехом считался также переезд из одного города в другой, визит к знакомому в воскресенье, даже прогулка или ванна в этот святой день! Все это нисколько не удивительно, потому что религия есть учреждение, воплощающее в себе мизонеизм.
Сказанное относительно преобладания духовенства может равным образом быть приложено и к преобладанию какого угодно класса общества.
3)
Очень часто олигархи, соперничая за власть, сконцентрированную в немногих руках, сами давали народу средства свергнуть себя. Иногда они даже делались демагогами для того, чтобы победить своих противников.
В Средние века во Флоренции тирания аристократов подготовила триумф богатой буржуазии, а злоупотребления последней привели в свою очередь к призванию герцога, который потом тоже был изгнан народом.
В Риме тирания баронов подготовила триумф Колы ди Риенци и его сторонников.
Бунты ремесленников были вызваны злоупотреблениями аристократии и желанием народа участвовать в управлении государством.
Причиной социальной революции, поднятой в Париже Этьеном Марселем (в 1356 году), было презрение короля и аристократии к буржуазному парламенту, которым они пользовались только для сбора податей. Жакерии возникли благодаря жестокому обращению аристократов с крестьянами, разбегавшимися от пыток, преследований и разорения по пещерам.
4)
Так, илоты составляли заговоры и пробовали бунтовать при вторжении Ксеркса и во время войн Спарты с Афинами и с Фивами.
Ганнон поднял 20 тысяч карфагенских рабов, чтобы проложить себе путь к диктатуре.
В Тире рабы убивали свободных людей, чтобы стать на их место.
В Риме в первые годы республики рабы входили в соглашение с плебеями, с вольсками, с изгнанниками. Бунт Спартака возник во время войн в Испании и Азии; бунт Трифона Сальвия и Афениона – во время вторжение кимвров и тевтонов. Каталина рассчитывал на рабов для того, чтобы сжечь Рим, а Сатурнин имел большое их количество в числе своих сторонников. Марий обращался к их содействию в то время, когда Сулла занял Рим, а этот последний в свою очередь, освободив 10 тысяч рабов, причислил их к римским трибам.
5)
История показывает, что в Азии и Африке не бывает других бунтов, кроме военных и религиозных, так как способность различных классов общества к восстанию пропорциональна их жизненности и социальному значению.
В первобытные эпохи и у первобытных народов человек стоит на военной и теологической стадии развития, а потому всякая перемена его быта связана с религией или военным ремеслом, и только формы да поводы к восстаниям меняются сообразно условиям.
Победы и поражения, невыдача жалованья, бедность центрального правительства, предпочтение, оказываемое им какой-либо одной части войска, – все это вызывает военные бунты, иногда даже прямо военную диктатуру, как в императорском Риме, в Турции (при янычарах), в Египте, в Тунисе, в Алжире и недавно в Италии.
Всюду войска присваивали себе власть, нарушали общественное равновесие, вызывали беспрестанные бунты и содействовали распадению государства.
Бунты в Алжире поднимались
