Политическая преступность

цивилизованных (Франция, Англия, Бельгия), передовых, тогда как в Турции и Испании, представляющих собой живой осколок древнего мира, военные бунты преобладают. Так, в Испании из 19 бунтов было 5 военных и 3 экономических; в Турции из 24 бунтов только 1 экономический; в Бельгии из 16 бунтов 8 экономических и ни одного военного; в Англии из 15 бунтов тоже 8 экономических и ни одного военного.

Вообще военных бунтов из общей суммы 142 было 26, то есть 18,3 %. Из них на севере, в России, только 1; в Средней Европе – 4, а в Южной – 21 (12 – на Иберийском полуострове и 7 в Турции).

Большая часть этих бунтов, так же как и религиозных, выпадает на теплые страны и теплое время года.

Студенческие бунты были только в Италии, Германии, Австрии и России.

Двадцать шесть процентов бунтов возникли по причинам политическим. Они преобладали в Швейцарии (3 из 5), Италии (13 из 22), Испании (5 из 19) и Турции (4 из 14), то есть в республиках и странах, плохо управляемых. Из них 14 были направлены против правительства, 23 – против иностранного гнета или из-за пересмотра конституций.

Глава 8. Случайные причины

1) Псевдосоциологи, неопытные в синтетическом мышлении и боящиеся отклониться от неподвижных формул, возразят нам, что влияние физических факторов на революции маловероятно ввиду преобладания факторов общественных, замеченного уже в древности. Но признавать влияние одних факторов еще не значит отказывать во влиянии другим, даже ввиду резкого преобладания первых. Явления животной, а уж в особенности общественной жизни так сложны и обусловливаются таким множеством разнообразных причин, что поневоле следует рассматривать влияние каждой из них в отдельности.

Когда мы говорим, например, что тепло влияет на развитие растений, то этим вовсе не думаем отрицать влияние почвы, удобрения, количества влаги и прочее. Одна причина не исключает влияние другой, а все действуют в совокупности, для того чтобы произвести общий эффект.

Во всех биологических, а уж тем более исторических явлениях мы встречаемся с таким множеством разнообразных и часто противоположных друг другу влияний, что не можем надеяться достигнуть той точности, которая требуется естественными науками. В самом деле, следуя аналитическому методу Тарда, мы нарушаем связь фактов друг с другом, а противопоставляя их один другому, легко можем доказать, что существование одного исключает существование другого, причем логика торжествовала бы в ущерб действительности, в которой противоречивые факты весьма часто существуют одновременно.

Во всяком случае, однако же, чем глубже погружаемся в исследование вопроса, тем яснее становятся его очертания – главные линии обрисовываются рельефнее. Мы видим, например, что в вопросе о причинах революций раса, климат, гениальность, развитие промышленности, оставаясь главными факторами, нисколько не мешают действовать и другим факторам, менее значительным.

2)  Интеллектуальная культура. После того, например, что мы сказали о равнинном положении Польши, о холодном ее климате, о славянской расе, которой она заселена, в ней никогда бы не должно быть революций; но слишком ранняя ее культура и формы правления, главным образом от этой культуры зависевшие, преувеличенно выдвигая на первый план индивидуальность и обусловливая беспощадную классовую и родовую борьбу, да еще при содействии чужестранного гнета, сделали из Польши самую революционную страну в Европе.

В последние годы Россия начинает выходить из той азиатской неподвижности, в которой коснела столько веков. Причиной этого является, конечно, уж не раса, не климат, не правительство, а сразу выросшая интеллектуальная культура да экономические потрясения, вызванные уничтожением крепостного права.

Между тем Испания, которая благодаря скрещиванию различных рас, климату и прочему должна бы быть страной эволютивной и революционной, по крайней мере не меньше Франции и Италии, потеряла всякое стремление к эволюции, потому что инквизиция, воздвигнув гонение на разум, оставила в стране только нищих духом.

3)  Старчество. Иногда эволюция прекращается ввиду развития преждевременного старчества у народов, которые интенсивно жили и много испытали.

Падение Италии, недостаток в ней эволюционных стремлений зависят именно от того, что она пережила несколько цветущих цивилизаций. Доказательством может служить тот факт, что застоем страдают главным образом местности когда-то наиболее передовые – Венеция, Рим, Флоренция, тогда как Пьемонт, Сицилия, Генуя, никогда особенно не процветавшие, дают теперь более надежды на прогрессивную эволюцию в будущем.

Такая же судьба постигла и Грецию, которая теперь расплачивается за то, что когда-то поднялась на высочайшую вершину человеческого развития.

Фламандская раса – потомок наиболее прославившихся в Средние века коммун – является теперь наиболее слабой и реакционной в Бельгии.

В Тоскане застою содействовали другие причины, а главным образом клерикализм, восходящий ко временам очень отдаленным, и беспрестанные гонения на лучших людей страны. Так, в 1358 году гвельфы лишили всех прав 98 самых выдающихся граждан с их потомством за принадлежность к партии гибеллинов; то же было сделано в 1359 году с 14 гражданами, в 1360-м – с 5, в 1365-м – с 6. В 1382 году, наоборот, торжествующая олигархия казнила 160 гвельфов, сотнями лишала их прав и тысячами изгоняла.

Болгары, напротив того, – самая последняя раса в Европе, варварство и жестокость которой вошли в пословицу{49} (ср. этимологию слова bougre в словаре Дюканжа), – превращаются теперь в очень рассудительный народ, во-первых, потому, что в Болгарии скрещивание славян с татарами, немцами и греками дало расу более прогрессивную, чем соседние сербы, а во-вторых, потому, что эта раса новая, не истощенная историей и, подобно американским республикам, ставит во главе правительства молодых людей: Стамбулову было только 30 лет.

4)  Внешние перемены. Спенсер, убежденный сторонник эволюции, допускает, что часто при перемене внешней обстановки вид изменяется и иногда регрессивно. «Так было со многими видами паразитов, – говорит он, – которые регрессивным путем потеряли свою первоначальную организацию. Иногда прогресс одних типов обусловливает регресс других, вытесняемых в менее благодатные климаты и присуждаемых к более трудной жизни».

Человеческие социальные организмы, будучи вытеснены высшей расой в страны, менее благоприятно обставленные в метеорологическом, геологическом или общественном отношении, тоже изменяются регрессивно. Так было в Камбодже и в Перу. Победители очень часто заставляют побежденных бежать в места, не соответствующие их социальному положению, и многие расы в настоящее время выродились именно по этой причине.

У австралийцев, например, замечаются некоторые остатки цивилизации (воспрещение кровосмесительных браков, обрезание и прочее), общие с другими племенами, живущими весьма далеко; это заставляет подозревать, что они когда-то составляли одно обширное государство.

На равнинах очень жаркий климат делает семитов-феллахов и берберов Египта антиреволюционными; между тем те же берберы в качестве алжирских горцев постоянно восстают против Франции, как прежде восставали против собственных своих правителей: в Алжире показывают гробницы семи беев, избранных и убитых в один и тот же день.

Под влиянием новой среды и новых скрещиваний голландские земледельцы стали бродячими пастухами (буры), норманнские охотники – смелыми мореплавателями, пастухи-евреи – торговцами, упорный консерватор англосакс – новатором и революционером янки.

5)  Status nascendi. В социологии, как в химии, влияние некоторых агентов, находящихся in statu nascendi [17]  проявляется гораздо сильнее и оставляет более прочные следы.

«Влияние местности, – пишет Спенсер, – было преобладающим при начале цивилизации. Только развившись до настоящего своего состояния, последняя может одинаково выносить самые разнообразные и неблагоприятные для нее климаты».

Религиозные верования теперь мало влияют на цивилизацию и эволюцию, но когда они зарождались, то очень благоприятствовали бунтам и революции. Появление новых религий почти всегда сопровождается прогрессивной эволюцией нравственности и улучшением характеров, что сильно помогает прозелитизму. Христианство и лютеранство – в Европе, бабизм – в Персии, буддизм – в Азии могут служить тому примерами. То же самое можно сказать и о появлении новых сект вроде лаццареттистов, квакеров и русских диссидентов разного толка; но спустя некоторое время новые религии перестают улучшать человека и становятся даже иногда рассадницами безнравственности.

Когда народы жили уединенно, то первые скрещивания, в некотором роде этнические прививки, вызывали в их среде гораздо больший порыв к эволюции, чем вызывают теперь. Достаточно вспомнить дорийцев и римлян. Этими скрещиваниями, как мы видели, объясняется преждевременная эволюция Польши, прекратившаяся после первого порыва.

6)  Недостаток сродства. Влияние недостатка расового сродства на революции было сильно преувеличено, потому что оно первое бросается в глаза и скрывает от нас другие причины, трудно объяснимые. Мы видим в самом деле, что сарды, столь несродные с пьемонтцами, как и французы с корсиканцами, уживаются, однако же, прекрасно друг с другом.

Вся