Европа представляет собой смесь несродных друг с другом рас, тем не менее живущих в мире, а между тем иногда расы, родственные друг другу и рядом живущие, никак не могут слиться благодаря каким-нибудь разъединяющим причинам. Так, поляки ненавидят русских, своих единокровных братьев по славянству, и прекрасно уживаются с австрийцами, с которыми ничего общего не имеют.
Точно также рейнские народности, по большинству немецкие, больше тяготеют к Франции, чем к своим ближайшим родственникам немцам, потому что французские порядки, которые им больше нравятся, так же как и торговые интересы, превозмогая этническое сродство, сближают их с французами.
Подобным же образом одним только недостатком расового сродства нельзя объяснить ненависть ирландцев к англичанам, так как она достаточно объясняется долголетними насилиями последних и религиозными предубеждениями. В самом деле, Уэльс, так же как Ирландия населенный кельтами, слился же совершенно с Англией; то же можно сказать и относительно Шотландии, населенной наполовину кельтами.
Хорошее управление особенно способствует слитию рас, тем более если ему помогает притяжение, оказываемое крупными народностями на мелкие. В этом и лежит главная причина слития семитических рас Сардинии с кельтскими расами Пьемонта и чисто италийской расы корсиканцев с французами.
Не надо забывать также о колонизации, которая может сближать народы, создавая между ними общий интерес, особенно когда дело касается низших рас. Древняя Римская империя завоевала мир скорее своими колониями, чем оружием. То же самое повторяется теперь с Англией и Голландией.
Постыдная особенность нашей современной цивилизации – антисемитизм – объясняется обыкновенно отсутствием расового сродства, и, конечно, оно препятствует сближению, особенно там, где расы не скрещиваются и не имеют общих интересов.
Но эту причину нельзя считать единственной, потому что народы сливаются иногда и при большем отсутствии сродства. Можно даже сказать, что нет в Европе страны, которая бы не представляла собой сплава самых разнообразных рас. Доказательством может служить смесь долихоцефалии с брахицефалией в одном и том же народе. Во Франции, например, мы имеем сплав кельтской расы с латинской, баскской и германской (Нормандия); в Англии – кельтской с англосаксами и латинянами. Да еще надо помнить, что в Европе климат поднял семитическую расу до уровня арийской.
Надо, значит, поискать другие причины антисемитизма; их две – обе атавистические и потому очень могущественные.
Первая лежит в той полупрезрительной снисходительности, которую высший питает к низшему и которая является остатком древнего преобладания свободных арийцев над рабскими народами. Становясь национальным, это чувство еще усиливается, потому что сбрасывает с себя личное тщеславие и поддерживается подражанием.
Тем же чувством можно объяснить себе взаимную ненависть между поляками и русскими, австрийцами и итальянцами. Преобладающий всегда чувствует некоторое презрение к обладаемому, а потому и считает себя стоящим выше по натуре. Брамин считает преступником шудру, осмелившегося к нему прикоснуться; англичане до Гладстона считали ирландцев неспособными к развитию. Ну а презираемый в силу реакции начинает, конечно, ненавидеть презирающего, и таким образом взаимная вражда усиливается. Другой причиной антисемитизма является накопление в памяти взаимных обид. Римляне впервые возненавидели еврейский народ, осмелившийся им противостать, и впоследствии, путем распространения христианства, даже победить в области религии. В Средние века под влиянием духовенства, обратившего ее в долг и в ритуал, эта ненависть разгоралась еще сильнее.
Нельзя поэтому удивляться, что вся Европа с радостью ухватилась за преследование евреев, дозволявшее не только безнаказанно творить зло и наживаться легким способом, но и возводившее все деяние в религиозный долг. А затем ненависть стала наследственной и тем более деятельной, что превратилась в бессознательный инстинкт. К этому надо еще прибавить раздельную жизнь; разницу в языке, обычаях, пище; торговую конкуренцию, возбуждавшую низкие страсти и заставлявшую стремиться к унижению евреев; наконец – психическую эпидемию, породившую множество невероятных легенд.
7)
Так, у кочующих семитов, так же как у киргизов и номадов Верхнего Нила, – значит, у трех совершенно различных рас – мы встречаем один и тот же патриархальный строй, основанный на возвышенных, почти пуританских религиозных идеях, чего не находим у ассирийцев и химьяритов, принадлежащих тоже к семитической расе. Следовательно, здесь мы видим между различными расами, живущими в разных климатах, полную аналогию, не встречающуюся у народов одной и той же расы, живущих в одном и том же климате. Ренан объясняет это «кочевой жизнью народов, которая являлась главным фактором отбора в религиозных аристократиях. Безграничная вера номадов два раза покоряла мир. Их образ жизни, невозможность переносить с собой монументальные здания и статуи – а я прибавлю еще однообразие пустынь и степей, препятствующее развитию воображения, – отклонили их от постройки храмов и таких статуй, а отсутствие последних устранило возможность идолопоклонства, упростило культ и заставило вообще полюбить простоту».
«Кочевник есть прирожденный протестант, – продолжает Ренан. – Дождь, являющийся для индоевропейца результатом объятий между землей и небом, для семита служит проявлением воли Божией, которой он объясняет себе и гром, и молнию, и победы, и поражения».
8)
Эти вновь вошедшие в употребление агенты обусловили, в свою очередь, алкоголизм, никотиновую зависимость и прочее, произведшие глубокие изменение в нашей жизни и послужившие новыми причинами бунтов. Цивилизация изменяет народности, и эти изменения служат новыми агентами эволюции.
Бретань, например, также как пиренейские департаменты, только в текущем веке стала промышленной. Население здесь возросло и стало плотнее. В этом лежит причина, изменившая консервативное настроение в революционное.
Усиленная интеллектуальная жизнь, обусловливаемая цивилизацией, сама по себе ведет к неврастении и делает население беспокойным, непостоянным, революционным – иногда вопреки влиянию климата и расы.
Голландия, например, есть страна холодная, ровная, значит, антиреволюционная по натуре, но борьба с морем и чужестранным гнетом обострила ее наклонность к эволюции.
9)
Далекарлийцы, заметив, что во время речи Густава Вазы, приглашающей их восстать против Дании, все время дул северный ветер, сочли это знаком воли Божией и залогом успеха, а потому сразу решились следовать за Вазой и тут же сформировали отряд в четыреста человек{50}.
10)
Еще страннее встречать такие противоречия в одном и том же народе. Такова, например, революционная гениальность состарившихся народов. Эта гениальность зависит у них от причин невропатических и проявляется хотя часто, но спорадически, тогда как основным фоном для нее постоянно служит старческий ультраконсерватизм, как у семитов и венецианцев. Здесь опять противоречие не исключает одновременного существования.
11)