— Коллег… — повторил Инвайтер упавшим голосом. — Каких ещё коллег? По России не знаю, а в Питере около десятка, и все работают под псевдонимами — Сергей Волк, Татьяна Тайская, Нестор Петрович, Григорий Распутин. Конкуренция страшная, сейчас же проблемы с клиентами и со сбытом. Недавно началось. Раньше, ты же знаешь, порнобизнес всегда процветал, даже когда другому бизнесу совсем плохо было. Взять хотя бы страшную трагедию в Нью-Йорке одиннадцатого сентября. Люди по домам сидели, у всех депрессия жуткая, а продажи порнофильмов подскочили почти вдвое…
Обстановка действовала усыпляющее, несмотря на табачный смог. Небольшой, почти пустой полуподвальный бар с мягкими, тонущими в полутьме сиденьями. Музыканты на возвышении наигрывали легкий джаз. Уютно и покойно, лишь мягкий, расслабленный бас-саксофон в сопровождении старенького синтезатора, с удивительно комфортным звучанием. Запотевшие пивные кружки и сигаретный дым, зависший под потолком.
— Раньше, — продолжал мой приятель, — от претендентов отбоя не было. Как объявим кастинг, сразу народ валом валил, мы тщательный отбор проводили. Было времечко, да минуло…
— А сейчас? — спросил я, стряхивая с себя дремоту.
— Сейчас иное. Всё поглотило пиратское скачивание из Интернета, бесплатные порносайты и эти порновидеочаты. И ещё одно. Не идут сейчас девушки в порнобизнес! Раньше шли, а теперь — редко. Ведь зарабатывая банальной проституцией, они получают гораздо больше, а главное — намного быстрее и легче, чем на моей съёмочной площадке. Причем им для этого вовсе необязательно промышлять на улице. Достаточно зарегистрироваться на соответствующем сайте или записаться в какой-нибудь роскошный секс-клуб.
— А мужики? — осведомился я, пытаясь остаться в рамках приличия, а заодно вспомнить, где я уже слышал фразу, которой мой приятель заключил свой монолог.
— Вот от этих, как раз, нет никакого отбоя. Но тут уж мы проводим жесткий кастинг. Не всякий пройдет тот отбор, который я им устраиваю. Сам посуди — для нашего дела нужны такие качества, что в современном обществе встречаются не так уж и часто.
— Значит, будешь снимать гейское порно.
— О-хо-хоюшки… — вздохнул Вася-Инвайтер, слегка поморщившись. — Не люблю. Но ты прав, куда нынче без этого. Противно, мерзко, а придется. Только, боюсь вот, при таких делах, прикроют нас скоро, несмотря на закон. Тут и пропаганду гомосексуализма могут пришить. Придерутся к чему-нибудь, и привет. Дело в том, что если в нашей стране кому-то очень понадобится тебя посадить — то посадят. Всегда найдут за что. В таких скользких делах, как мое, наличие необезвреженных врагов нежелательно.
— Переходи на эротику, — безразлично посоветовал я.
— Да? И кто её купит, эротику твою? Телеканал Рентиви? Не смешите мои тапочки.
Некоторое время мы сидели молча, ни о чем не разговаривая. Вдруг без особой связи с предыдущим разговором он сказал:
— Знаешь, последнее время много общаюсь с так называемой «золотой молодежью». Приходится по работе. Это дивные молодые люди, и места работы у них замечательные. Менеджер вип-фитнеса, креативный директор бутика, арт-директор клуба, владелец кальянной. Собственно, на работе им и появляться-то совсем необязательно. С утра — здоровый завтрак: апельсиновый сок, мюсли, протеиновый коктейль, и на пробежку. Спрашивается — зачем? Если вечером они всё равно будут шампанским запивать кокаин и закуривать травкой. Девушки у них не то чтоб красивые, скорее ухоженные. И тупые до жути, глупые, как овцы.
Дыму в воздухе прибавилось, зато народа стало заметно меньше.
Я всё ждал, когда же Вася, наконец, выговорится, и можно будет перейти к делу и вытрясти хоть крохи полезного знания. А мой приятель неторопливо тянул фразы, будто наслаждался собственной речью:
— Ситуационная комедия: сидим, играем в ассоциации. Я говорю: «Мамон», имея в виду жестокого бога наживы. Чья-то барышня отвечает: «Воронеж». Я, как говорится, впадаю в шок. Оказывается Верхний Мамон — райцентр Воронежской области, откуда эта девушка происходит. Увы, кавалеры у них куда хуже. Одна фраза: «
— Не так уж печально ты на него глядишь. Это теперь твой постоянный круг общения, да? Золотая молодежь и тусовки по разным ночным клубам? — спросил я, когда мы прикончили по второму высокому фирменному стакану.
— Совсем нет, — слегка покачал головой Инвайтер. — Вчера, например, снова ходил в «Этажи» на Лиговке, в этот культурно-выставочный хлебозавод. Очень благодарю за компанию одну новую знакомую, причем чрезвычайно приятную. Милая, веселая девушка оказалась, оставила о себе чрезвычайно хорошие впечатления. А ведь я знаю, что она туберкулезница, с закрытой легочной формой, регулярно ложится в соответствующую клинику. Живет, как по будильнику. В «Этажи» ехали не сверлить взглядом разное художественное барахло, а кое-что прикупить для работы.
— А чего вдруг такая тоска в голосе?
— Осень, — послышался хриплый ответ. — Депрессуха заела. Ларингит, простуда.
— Ты же сам писал, что летом умирал от жары. Осени не мог дождаться, когда прекратится всё это безобразие. Или у тебя началась возрастная депрессия? Не рановато?
— Нет, не думаю… Погодная меланхолия. Ладно, черт с ним, со всем. Чего звал-то? Прям передохнуть мне не дал, когда звонил. И где твоя срочность? Вот уже полчаса треплемся о всяких глупостях.
— Помнишь тот день, когда Асмикин погиб? — сказал я, глядя в глаза порнорежиссёра. По-моему он уже дошел до соответствующей моим надобностям кондиции.
— Ещё бы не помнить. Помню, конечно, — подтвердил он удовлетворенно. — Такое до самой смерти не забудешь. Ты это к чему?
— Как оказалось, его всё-таки убили.
— Да уж, секрет обнаружил. Все и так давно знают.
— Но согласно официальной версии…— начал было я, но он меня перебил.
— Слышал я эту версию. Так всем удобнее. И ментам, и наследникам, и убийце, кстати. Но его убийцу никак не поймаешь и руками не возьмешь… поздно уже. А убил его наш сотрудник.
— В смысле — сотрудник?
— Кто-то из сотрудников. Свой. А тебе-то зачем в этом дерьме копаться? Просто так, для общего развития, или ли есть на то серьёзные причины?
— Причины. Как оказалось, у нашего шефа оставалось завещание, а там прямо так и указано, что в случае насильственной смерти всё состояние завещателя должно перейти той организации, в которой он будет работать на момент гибели. А вот если смерть произойдет по естественным причинам, тогда — родственникам, согласно закону…
— Надо же, как интересно, — без всякого интереса в голосе произнес Вася. — Странное завещание, дурацкое какое-то.
— Очень странное, а главное — наводит на подозрения.
— И большое состояние было у покойного босса?
— Сам не видел, но говорят, что десять миллионов.
— Ничего себе. Но если взять любого из нас, продать квартиру-машину-дачу, а заодно и труп…
— Ты не понял, — уточнил я. — Долларов.
— Правда что ли? Так вот оно в чем дело… — будто о чем-то вспомнил Василий.
— Правда, — подтвердил я, допивая последние остатки пива. — Но ты что-то слышал?
— Хренасе! Десять лямов! Откуда инфа? И доказательства имеются?
— Есть, но не скажу. Обещал, — извиняющимся тоном пояснил я. — Сведения точные. Так ты что- нибудь слышал, да? Или видел?
— Ну, как тебе сказать…
— Так и скажи. Не темни, сейчас не до того как-то.
— Ладно, слушай… Но обещай, — не очень трезвым голосом потребовал Инвайтер, — никому, только между нами. Понял?
