— Да, — кивнул инвалид. — Небольшое частное расследование. Вы ведь занимались подобными вещами?
Я пытался что-то возразить, но Алексей остановил меня поднятой ладонью.
— Внесу ясность. Помните, некоторое время назад по российскому каналу шло такое многосерийное кино про инвалида-колясочника, который, не выходя из квартиры, расследовал преступления? По выходным показывали? Вспомнили? Нет? Но прошу зафиксировать в памяти: я — это не он! Преступления расследовать не способен, соответствующего опыта не имею, да и криминалом не очень интересуюсь. У меня иное ремесло. А вас я хотел нанять на временную, но хорошо оплачиваемую работу.
Стоит отметить, что с самого начала рассказа, моя «посредница» сидела тихо, как мышка, всё время молчала и будто выпала из беседы. Похоже, она уже всё это слышала и прекрасно знала, а вмешиваться почему-то не хотела.
— Для начала кое-что о себе. Обычно свою историю я не рассказываю, но тут уж никак — прямое отношение к делу. В таком положении, — Алексей шлепнул ладонью по своему неподвижному острому колену, — я пребываю со времен учебы. С шестого курса медицинского, если уж совсем точно. Но сама история началась немного раньше. Учился я тогда уже на четвертом курсе Пироговки, угроза отчисления, постоянно витавшая первые три года, немного ослабла, и стало возможным вздохнуть, почувствовав все радости студенческой жизни и вкусить прелести бытия. Денег не хватало хронически, тянуть из родителей надоело, приходилось подрабатывать. А где? Возможность трудиться на должностях среднего медперсонала была только у однокашников, что ранее получили среднее медицинское и уже имели сертификаты специалистов. Кроме того, нагрузка в медвузах несколько иная, чем в вузах других профилей. Пребывание на парах особенно важно, не пропустишь.
«А ничего так квартирка у нашего консультанта, — параллельно думал я, рассматривая окружающую обстановку. — Это сколько ж бабла она может стоить? Не на консультациях же в Минсоцкултразвития он это заработал».
— Ситуация выглядела тупиковой, — продолжал тем временем Алексей, — каждый выкручивался как мог. И вот среди студентов прошел слух, что некая буржуйская фирма набирает добровольцев испытывать какие-то неопасные препараты. Ради интереса отправился на собеседование. Я был здоров как бык, всякие хвори казались уделом кого-то другого, и «болезнь третьего курса» обошла меня стороной. К тому же мне нравилась сама идея. Всех желающих разбили на группы, а я, при помощи одного нечестного приема, записался сразу в две группы параллельно, рассчитывая получать двойную оплату. Сразу бросилось в глаза, что среди отобранных «волонтеров» не осталось ни одной девушки — исключительно парни. Представитель фирмы, похожий на переодетого американского полковника из голливудского фильма, показал презентацию и прочитал короткую вводную лекцию. В его правильной русской речи отчетливо слышался английский акцент. Фирмач скупо предупредил о маловероятной опасности нервного расстройства, и сам же обесценил возникшие страхи уверением, что проверки на животных показали полную безопасность препаратов. Как объяснил фирмач, испытывать предстоит стимуляторы мозговой активности. Что-что, а такая стимуляция всегда практиковалась в нашем кругу. Особенно перед сессией. В результате, всех заставили подписать какие-то бумажки, где подтверждалось согласие. Нам запретили пить алкоголь, что- либо принимать, и дело пошло. Эксперимент начался. Давали нам беленькие пронумерованные капсулы, внимательно наблюдая, чтобы испытуемый их правда глотал, а не прятал в карман. Потом следовало писать отчет о своих ощущениях и отсылать по емейлу. Вы читали «Цветы для Элджернона» Киза? Нет? Зря! Похожая была схема. Специальная программа следила, чтобы тексты отчетов нигде не повторялись и не копировались. Первоначально было страшно — что будет? Но ничего не происходило, никаких новых ощущений не возникало, и мы вели обычный образ жизни. Я честно писал отчеты, получал в конце недели заработанные деньги, и даже не думал прекращать это занятие. Моя махинация сработала: деньги поступали в двойном размере. Платили сравнительно мало, но всё выглядело несерьёзной халявой, которая долго не закончится. Я и думать забыл о каких-либо последствиях, постепенно привык, что такая ерунда лично меня никак не касается. Регулярно у нас брали на анализ кровь, мочу, сперму и слюну. Пару раз мы сдавали соскоб с внутренней стороны щеки. Помимо прочего, нам запретили делиться впечатлениями, «чтобы не искажать результаты», но, конечно же, мы делились! Впрочем — говорить было не о чем: интересного не замечалось, и те, кто вместе со мной участвовали в программе, ничего занятного не рассказывали.
Пока Алексей повествовал, я старался осмыслить — для чего мне всё это нужно знать? С какой, собственно, радости? Видимо для чего-то надо, раз он так подробно рассказывает свою историю.
— В какой-то момент, — продолжал колясочник, — нам по группам объявили, что исследования заканчиваются, и капсулы с препаратом больше принимать не будем. Писать отчеты предстояло ещё в течение месяца, а потом — всё. И вот однажды началось. К тому моменту я уже сдал свой последний отчет, давно ничего не глотал, и выплаты прекратились. Случившееся оказалось столь неожиданным, что первоначально я даже не понял что к чему. Была зима, сессия в самом разгаре, я мало спал, уставал как черт. Приходилось глотать стимуляторы. После очередного тяжелого дня пришел домой, растянулся на своей лежанке и приятно расслабился. Предстояла очередная бессонная ночь, а утром — тяжелый экзамен по плохо известному мне предмету. Светил реальный «банан», жизнь казалась скучной и тягостной. Вдруг поверхность матраса подо мной промялась сильнее, чем обычно. Потом еще, и еще, и вот я уже стал сползать в какую-то яму. Только попытался выбраться оттуда, как мир вокруг мигнул, а я провалился в некую иную действительность. Это оказался немыслимо мощный и необыкновенно яркий глюк. Я втянулся в пространство, состоящее исключительно из переплетений гладких цветных труб, внутри которых пришлось безостановочно съезжать — схватиться-то не за что. Как в трубах гидропарка, только тут не было ни воды, ни выхода наружу. Неяркий, рассеянный свет, казалось, исходил от самих труб, непосредственно с их поверхности. Поверхность, по которой я сползал, выглядела идеально-ровной и скользкой, будто покрытой тефлоном. Сухие, гладкие трубы то расширялись, то сужались, то меняли цвет. Они раздваивались, давали ответвления, а я всё скользил и скользил в их внутреннем пространстве, не имея возможности ни остановиться, ни зацепиться. Причем себя самого я видел так же, как и всегда: руки, ноги, кончик носа, всё находилось на месте. Даже одежда была моя обычная. Осязание также оставалось при мне, дополняя картину этой странной реальности. Я пытался закричать, но звук голоса словно подавлялся этой неестественной явью, будто кричал я в прижатую к лицу подушку… Не знаю, сколько километров пришлось вот так пролететь по этой сети, но понемногу стали заметны изменения. Общий наклон постепенно усиливался, ответвлений становилось меньше, а повороты встречались реже, да и цвет перестал меняться. Всё вокруг сделалось однородно-синим. Наконец труба почти совсем выпрямилась и пошла практически вертикально вниз. Я уже не скользил, а падал, только иногда касался гладких стен. Скорость полета определить не удавалось — ориентиров на гладкой однородной трубе уже не было, только сам просвет трубы постепенно расширялся. И вот, когда падение стало совершенно свободным, я внезапно вылетел наружу и со всей скорости угодил в какую-то тягучую субстанцию, которая, не помню как, преобразовалась в ту самую кушетку, где я первоначально лежал. Я посмотрел вверх и успел увидеть на потолке медленно затягивающуюся синюю воронку, тот выход, откуда меня недавно вынесло. После такого приключения становилось страшно даже от мысли что-либо учить. Я уснул, проспал так до самого утра, а потом с абсолютно свежей головой пошел на экзамен, и сдал его на «отлично». Причём, откуда что взялось, трудно было даже понять.
Тут где-то в подлокотнике инвалидного кресла зазвонил сотовый. Алексей ловко его вытащил, сказал «алло?» и несколько минут молча кого-то слушал, только изредка вставлял ничего не значащие для постороннего словечки. Потом кратко заключил: «Да, как обычно, на тот же номер», отключился и вставил мобильник на место.
— Простите, дергают, — с легкой улыбкой извинился консультант. — Так вот, следующий случай произошел опять же перед экзаменом. Сдавать предстояло неприятный для меня предмет, грозил неуд, и я собирался за последнюю ночь впихнуть в свою несчастную голову всё то, что не удосужился запомнить в течение семестра. И опять я летел по трубам, и снова выпал на свою кушетку, а утром отлично сдал все, что накануне представлялось темным и запутанным. Довольно быстро я сообразил, что к чему. Система работала перед контрольными, зачетами, экзаменами и вообще всем, что надо сдавать устно. Лишь бы знать хоть что-то, процентов двадцать необходимого материала. Главное — непосредственный контакт с экзаменатором. При письменных работах фокус не удавался. Но там я выкручивался иным образом — сами
