силах.
«С другой стороны, — оптимистично сказала себе она, — если б все было так просто, приползи и возьми, Лиру бы уже сто раз как нашли. Была не была! Если че, мне конец».
Исследовательница дернула себя за сомневающийся нос. Извлекла из панталонов метлу и, оседлав ее, начала воздушный осмотр черной пропасти.
Бездна, сквозь которую двигалась Даша, не зря представлялась огромной, — она была таковой.
Громадный каменный мешок без дна и вершины. Даша летела вдоль стены, боясь утратить этот единственный здесь ориентир. Фонарик высвечивал белые прожилки на камне, и Даша знала: это горный хрусталь, его можно найти только тут и еще на Урале.
Исследовать непроглядную середину «мешка» Чуб не рискнула.
«Тогда точно конец!»
Бесконечная тьма мигом сожрет слабый свет. Ты потеряешься в пространстве, налетишь сослепу на стену, слетишь с метлы и упадешь в никуда.
«Лучше как Маша. Трусить и думать, прежде чем… Мама! Это же ход! Черт!» — Чуб чуть не слетела с метелки.
Луч обнаружил новый проход — пещеру в пещере.
Находка была немалой — высотой в человеческий рост.
Но не это заставило сердце Землепотрясной неосторожно подпрыгнуть.
Над аркой пещеры висела вещица явно не природного, рукотворного происхождения. Объемная, лупоглазая маска чудовища. Или человека. Кто знает, как на заре нашей эры люди изображали людей?
Но сами чудовища точно не изображали себя никак!
«Тут были люди! — труболетка влетела в „трубу“ под страшилищем. — Но как они могли добраться сюда? Сюда можно попасть только как я. Выходит, здесь были такие, как я… Ведьмы!»
Коридор пещеры, удобный и ровный, подтверждал ее вывод — из стен торчали покрытые шерстяной паутиной палки давно сгоревших факелов.
Забыв осторожность, Даша припустила навстречу тайне аллюром и бежала долго, — так долго, что радостное, сладостное нетерпение сменилось одышкой и тусклым уныньем, — когда стены коридора внезапно отскочили в разные стороны и Чуб осознала себя балансирующей над новым провалом.
«Фу… Чуть не упала!»
Даша, безусловно, упала б. Но верная ей подруга-метла вырвалась из хозяйкиных рук, взметнулась в воздух и ловко ударила Землепотрясную в грудь — та отшатнулась назад, в безопасность.
Постояла, подышала, потрясла головой, разжмурила отвыкшие от света глаза и поняла, что стоит на узкой площадке, нависшей балконом над пятиметрового кручей.
А на дне ее лежит круглый каменный зал!
Наполненный необъяснимым мерцающим светом, он лег у Дашиных ног. В центре зала высилось прямоугольное ложе из камня, привычно окрещенное певицею «сценой». К ее возвышению вели четыре широких, длинных ступени, и на каждой из них вытянулся в рост почерневший скелет.
Пятый скелет возлежал наверху, окруженный невнятными, покрытыми густой, многовековой пылью предметами, — время, укрывшее их, смазало контуры.
«Это же женщина, — озарило Дашу. — На пьедестале лежит амазонка! А в ногах у нее, на ступеньках ниже, — четыре ее мужика!»
Чуб не знала, боится ли она скелетов, — раньше она их не видела. Но, поразмыслив, решила, что ничуть не боится, и, присев на метлу, слетела вниз.
Рука амазонки покоилась на продолговатом и длинном, возможно, мече. Шею верховного скелета украшала массивная цепь, провалившаяся в обнажившуюся до костей женскую грудь. Лысый череп обвивал металлический обруч.
Вытянув любопытный указательный палец, Чуб дотронулась до костлявой кисти царицы.
Раздался тихий и быстрый стук — что-то скатилось на пол.
«Ну не могу не испортить!» — искренне расстроилась Даша.
Она спешно соскочила с метлы. Фонарь принялся искать запропавшее «что-то», желая поскорее вернуть его «звезде» каменной «сцены».
Чуб не хотела портить чужую загробную жизнь!
«Что-то» нашлось.
Землепотрясная потерла его о давно не белые панталоны.
— Провалиться на этом месте… — сказала она.
И с ужасающим, непонимающим, отчаянным криком полетела в пропасть.
И пропасти той не было конца.
— Маша, — позвал мужской голос.
— Ты???
За спиной ее стоял Мир Красавицкий.
Маша стояла на длинном причале, пытаясь сосчитать, сколько тысяч или миллионов купонов стоит билет на прогулочный катер. Математика была ее слабым местом, студентка путалась в четырех нулях.
Бросив подругу у дощатой будочки «Касса», Даша испарилась под руку с парапланеристом… И едва Землепотрясная скрылась из виду, Маша услышала голос.
— Ты был со мной все это время?
— Я всегда буду с тобой, — сказал он.
— Так это ты, — уяснила она, — ты нес на гору мой саквояж? Странно. Я не чувствовала твоих рук.
— Ты не чувствуешь меня. Ты меня не любишь. — Мир не попрекал — просто констатировал факт. — Я не знал, могу ли я появиться при них, ты ж меня не звала. Ты сказала мне уйти. Но я был с тобой. Я вернулся. Даже хорошо, что ты меня прогнала, — улыбнулся он. — Иначе я бы не смог сделать то, что обещал. Я передал записку твоему отцу.
— Записку? Папе? — Маша испытала змеиный укус совести. — Я забыла. А ты помнил. Мир, какой ты хороший!
— У твоего отца все в порядке. Я все ему объяснил. Я сказал, ты не можешь вернуться домой из-за матери. Он понимает. Сказал, ты живешь у подруги, ее мама не против. Она — литературный критик. Сказал, ты в безопасности, но переживаешь из-за него. Он почти не волнуется. Так что и ты не волнуйся.
Но, вопреки пожеланию, Маша страшно заволновалась.
«Папа!»
Папа, о котором она позабыла, был самым дорогим…
А Акнир забирала у них самое дорогое!
У Даши голос — вернувшийся. У Кати магазины — невозвратимые.
У всех, кроме Маши!
Но до сих пор Маша не волновалась по этому поводу.
Она просто не представляла, что еще у нее можно забрать. Она уже все потеряла. Дом, семью, институт, покой, прошлую жизнь, безгрешность, Владимирский, человека, которого любила, — и все это отобрала у нее не Акнир, а Город, который она не могла не любить. Из-за которого она волновалась, забыв про отца.
«Боже мой, я забыла…»
— С ним точно все в порядке? — выдохнула страх Ковалева. — Когда ты видел его? Что же мне делать… Я не могу выйти из Прошлого. А Акнир… Она может убить его! Она убьет его! И я не знаю, смогу ли я воскресить… Еще неизвестно, смогла бы ли я воскресить Катины маркеты. Ведь Дашин голос я не смогла… А Акнир чароплетка! А я никак не могу его защитить! — крикнула она в полнейшем отчаянии.
— Маша, — Мир склонился над ней, — вспомни, время стоит. Успокойся! Пока оно стоит, твой отец жив. А потом, если ты решишь отменить революцию, Акнир не будет смысла его убивать. Тебя не будет. Ты у него не родишься. Ей не с кем будет воевать. Она и не узнает о факте его существования. Он будет жив и здоров.
