Я капля Волги.Искра малая от вечного огня.1974–1975
137. «Захочу позвонить…»
Захочу позвонить — опомнюсь, — с диска спадет рука.Ни расспросить, ни рассказать — ни слова теперь в ответ.Далеко ли тыили близко — никто не знает пока.Я к этому не привыкну, что тебя навсегда нет.Не загробной слезой омою,— знаю твой нрав.Но ушел и не попрощался — ничего не-сказал мне.А я ведь живу, как прежде, с тобою вдвоем, вдвойне.Оборвал всё тоской немою,— нехорошо, Ярослав.Хожу и зову друга… У тебя их теперь — не счесть.В друзья тебя назначает каждый — и стар и мал,и тот, кто считает дружбу службой плести лесть,и тот, кто знает ей цену, — не раз ее продавал.«Прощай!» — шепчу запоздало… От боли я сник и стих.Нужна мне твоя улыбка, укором сведенный рот,локоть, прикрывший строки, голос, густой, как стих,рабочая неторопливость у проходных ворот.Знаю — ты оборвал бы, знаю и сам — нельзя.Не в плаче стихи охрипли, — кровь вышла из берегов.Поэзию всю окрикни, и отзовется всяна нежное твое имя — Ярослав Смеляков.<1975>
138. ПЕРВЫЕ ДНИ
Кто в пилотках, кто в шапках, шинель — нараспашку.Не хотелось ни есть и ни пить. А теплынь — хоть куда!По утрам умывались, голову продев сквозь рубашку,смеялись стеснительно: «Жирок нарастет, ерунда!..»Ходили внутри заколдованного круга,чавкали сапогами по размолотому кирпичу,с удивлением и любопытством разглядывали друг друга:«Вот и победа!»— «Мы живы!» — и хлопали по плечу.Седовласые женщины,мужчины в штатском глядят виновато.Подходят, неуверенно просят махру.Фашисты сразу как будто бы провалились куда-то.Флаги — простыни и полотенца — хлопали на ветру.Дошла! Догремела! — кухня стоит полевая
