Те немногие исследователи, кто берется сегодня судить о риттиховской разверстке, подчеркивают ее лояльный к крестьянину характер: за хлеб платили, т. е., фактически, покупали его, в отличие от времен Октября. Разверстка была если не в теории, так по факту добровольной — после ее неудачи реквизиции не были применены, и Риттих в стенах Думы обещал, что и не будут.
А. И. Солженицын в «Красном колесе» говорил о риттиховской разверстке как об идее «активного призыва населения к добровольным поставкам», подчеркивая ее эффективность: «с августа по декабрь, смогли купить только 90 миллионов пудов, а за декабрь–январь Риттих умудрился купить 160 миллионов» [19]. В действительности же активная пропагандистская кампания, которая сопровождала разверстку, призывая проявить патриотизм и уверяя, что хлеб пойдет на нужды обороны, носила исключительно вспомогательную функцию. Она была направлена на облегчение процесса разверстки, но не более того.
Во?первых, крестьянина никто не спрашивал, хочет ли он, и готов ли продать хлеб, разверстанный из центра на его хозяйство. Он просто был обязан его отдать. Во?вторых, компенсацию за изъятый хлеб ему выплачивали исходя из твердых цен, которые утрачивали всяческое значение из?за инфляции. Напрасно А. И. Солженицын подчеркивает, что Риттих купил эти 160 миллионов пудов хлеба — с торговлей это не имело ничего общего.
Надо сказать, что и Временное правительство, как и большевики позже, точно так же платили крестьянам за изъятое продовольствие. Разница с риттиховскими временами заключалась исключительно в масштабах катастрофы в экономике — от трехкратного роста вольных цен к тысячекратному.
Кроме того, существует представление, что риттиховская разверстка была направлена в первую очередь на торговые запасы зерна. Это не так — торговые сети от разверстки были как раз освобождены [20], а сама разверстка осуществлялась по сети, созданной ранее Министерством земледелия и Особым совещанием под лозунгом «лицом к производителю». То есть по сети, направленной в обход посредников, непосредственно к крестьянским хозяйствам.
Неудачи риттиховской разверстки совершенно очевидно были связаны с несовершенством аппарата заготовок, существовавшего на тот момент. Внесла свой вклад и политическая обстановка в стране. Собрать удалось куда меньше запланированных 772 100 тыс. пудов хлеба [21]. Попытка заставить крестьянина отдать хлеб для армии и города при помощи административного приказа и пропагандистской кампании вызвала глухое сопротивление деревни. Нет никаких сомнений, что будь аппарат совершеннее, а политическая ситуация спокойнее, не случись революции, Риттих довел бы идею разверстки до конца.
В нашем же случае, уже после Февраля, оставалось лишь переходить к реквизициям. Что и было осуществлено с первых же дней революции [22], а к лету 1917 года дошло уже и до отправки вооруженных отрядов в деревню [23]. Но сама риттиховская разверстка, прерванная революцией, осталась, конечно, вне критики.
Но давайте задумаемся: не случись революции, по какому пути логично пошло бы царское правительство в развитии уже принятых решений?
Примечания:
[1] Н. Д. Кондратьев, «Рынок хлебов…», с. 170.
[2] Там же, с. 167?169.
[3] Там же, с. 167?169.
[4] Там же, с. 171.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же, с. 292.
[8] Там же, с. 297?298.
[9] Там же, с. 298.
[10] Там же, с. 235.
[11] Там же, с.238.
[12] Там же, с. 244.
[13] Там же, с. 244.
[14] Там же, с. 196.
[15] Там же, с. 196?197.
[16] Там же, с. 199.
[17] Там же, с. 200.
[18] Там же, с. 200?201.
[19] А. И. Солженицын «Красное колесо». Узел 3 «Март Семнадцатого» Т. З. URL: http://www.lib.rus.ec/b/176727/read (дата обращения 14.11.11).
[20] Н. Д. Кондратьев, «Рынок хлебов…», с. 201.
[21] Там же, с. 201.
[22] Там же, с. 206.
[23] Там же, с. 212.
5. Временное правительство констатирует: хлеба в стране нет. Первые вооруженные продотряды
Февральская революция поставила перед новой властью вопрос взаимодействия со старыми органами управления и создания собственных управляющих структур. Этот процесс с первых же дней пошел по пути «демократизации» — только за период с февраля по сентябрь сменилось 3 центральных структуры, управляющих продовольственной политикой. На местах чехарда с переформированием царских продовольственных органов и созданием новых превратилась в настоящее бедствие. Ситуация только усугублялась общим послереволюционным хаосом и возникшим двоевластием.
27 февраля 1917 года в Таврическом дворце была создана Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы и Совета рабочих и солдатских депутатов. Некоторое время она пыталась наладить взаимодействие со старыми региональными структурами. Однако уже 2 марта Комиссия распорядилась губернским и земским управам организовать, как подчеркивалось, «на широко демократических основаниях» [1] новые продовольственные органы — губернские продовольственные комитеты. На них, в свою очередь, возлагалась задача организации уездных, волостных, мелкорайонных и т. д. комитетов.
9 марта 1917 года начавшая было складываться продовольственная структура подверглась первой реорганизации — постановлением Временного правительства на месте упраздненного Особого совещания по продовольствию, а также вместо ранее созданной Продовольственной комиссии, учреждался Общегосударственный продовольственный комитет.
В дальнейшем реорганизация продолжилась под влиянием во многом чисто политических факторов — формирования коалиционного правительства. Постановлением от 5 мая 1917 года высшим органом по регулированию снабжения продовольствием было объявлено специально созданное Министерство продовольствия.
Местные отделения высшего продовольственного органа подвергались за этот период неоднократному реформированию — как в силу изменений в центральных структурах власти, так и под воздействием меняющейся конъюнктуры. Процесс их организации, запущенный Продовольственной комиссией 2 марта, был скорректирован уже 25 марта Временным положением о местных органах «впредь
