Себе говорил и клялся порою, Что муки стерплю и чувств не открою — Но все было зря, бесплодно, напрасно; Взываю к тебе — всегда, ежечасно! Неужто тебя не трогает участь Того, кто не спит, в бессоннице мучась?! А может, тебя обидел я больно? Бывает, и конь споткнется невольно… Знавали ведь мы и радость большую… Смени же свой гнев на милость, прошу я! (1055–1132) 1—4. Переводы Н. Стефановича; 5–8. Переводы М. Курганцева
1 Сумели угадать по множеству примет Моей влюбленности таинственный расцвет. Твердят, что жар любви едва ли беспредметен, Что существует центр вращения планет… Им хочется улик, доносов, слухов, сплетен, Им надо выведать любви моей секрет. Но скрытность мудрая прочней любой кольчуги, Притворством праведным я, как броней, одет. Предателя теперь я вижу в каждом друге, И ни один еще не смог напасть на след. Любовь пришла ко мне, — не так ли к верной цели Приходят странники, весь обошедши свет? Не сможет угадать никто моей газели, Зачем же эта брань, в которой смысла нет? Ее, жестокую, уста назвать не смели, — Неумолимая лишь богу даст ответ. А если спросят вдруг когда-нибудь, случайно, О той, что принесла мне столько зол и бед, — Солгу я, и язык моей не выдаст тайны, И не нарушит он суровый мой запрет. 2 Слез утренних с небес струится водопад, Вороны, каркая, нас разлучить спешат. Я так молил ее: «Волос кромешной тьмою Опять заполни мир и ночь верни назад». О, ночь осталась бы, и в сладком примиренье Преодолелся бы мучительный разлад… В устах ее и блеск жемчужин драгоценных, И нежной влажности весенний аромат. Что ж ран не исцелил я влагой чудотворной? Прекрасная цветет меж каменных оград, Где вечно стерегут ее мечи и копья, Как тайну нежную и как бесценный клад.
