— Если вы позволите, я провожу вас домой.
— Как вы добры! Я с удовольствием приму вашу помощь. Можно мне по-прежнему опираться на вашу руку?
— Да!
Лицо ее было таким простым и честным, и все же я не совсем доверял ей. До сих пор мы стояли на месте, но теперь пошли в сторону, противоположную той, что была мне нужна. Девушка доверчиво поглядывала на меня и одновременно рассказывала, что родители ее умерли и у нее есть только добрая бабулечка, что родом вообще не из этой страны, а приехала из Германии.
Мне показалось, что слово «Германия» она произнесла как-то по-особенному и при этом с надеждой взглянула на меня. Но я ничего не ответил, и она продолжила свой рассказ.
Мы миновали виллу Тупидо и пошли дальше, пока перед нами не открылся пустырь, где не было ни дома, ни сада. Мы оказались на какой-то поляне, где росло лишь несколько высоких, могучих деревьев омбу[50].
— Наш домик — вон там! — сказала девушка, указывая на просвет между деревьями.
Я увидел белую, поблескивавшую под лунным светом хижину; до нее было, пожалуй, шагов пятьсот.
— Можно мне пойти туда вместе с вами? — спросил я. — Или теперь вы чувствуете себя в безопасности?
— В безопасности я почувствую себя лишь тогда, когда окажусь дома.
— Тогда пошли!
Мы свернули к деревьям. Но уже через несколько шагов я остановился, потому что из сумрачной тени, отбрасываемой стволами омбу, выступило пять или шесть фигур, один из этих людей направился к нам, другие остались стоять там, где стояли.
— Стой! Ни шагу дальше! — приказал я. — Что вы здесь делаете?
Девушка еще крепче прижалась ко мне.
— Что мы здесь делаем? — ответил голос, показавшийся мне знакомым. — Вас ждем, сеньор.
Теперь я держал девушку левой рукой, высвободив правую, чтобы обороняться. Я чувствовал, что моя подопечная дрожала.
— Я… вы меня в самом деле не узнаете — Маурисио Монтесо!
Да, это был он, йербатеро; я увидел это, когда он подошел поближе.
— Это вы? — удивленно спросил я. — Вот так сюрприз! Но я все же повторяю свой вопрос: что вы здесь делаете?
— Сейчас вы узнаете это. Если вы доверяете нам, ступайте туда, под дерево, где нас не смогут заметить!
— К чему все это?
— Потом узнаете. Теперь нет времени объяснять, потому что он сейчас придет.
— Кто?
— Тот, кто напал на сеньориту, ее собственный отец.
— Ее о… но это невозможно!
— О, нет. Пожалуйста, молчите и крепче держите девушку, чтобы она не выдала нас!
Он подошел поближе к девушке и погрозил ей, держа у нее перед глазами нож:
— Сеньорита, если сейчас вы сделаете хотя бы шаг или скажете одно-единственное слово, то вот этот клинок я без всякого сожаления воткну в ваше милое, крохотное, но лживое сердечко. Я не шучу!
Девушка вздрогнула. Я схватил ее за запястье. Мужчины снова отступили в тень. С той стороны, откуда мы пришли, донеслись торопливые шаги. Появился мужчина, на секунду остановился у угла стены, ограждавшей ближний к нам сад. Я узнал в нем человека, напавшего на девушку.
— Ни слова! — шепнул йербатеро моей спутнице.
Я увидел, что он приставил к ее груди нож. Она задрожала всем телом. Мужчина, застывший на углу, приложил ладонь к глазам и посмотрел в сторону хижины, где полагалось жить «больной бабулечке». Мы услышали, что он пробормотал несколько слов, затем быстро двинулся в сторону хижины. Для этого ему надо было пройти мимо деревьев. Едва он достиг их, как парни бросились на него и опрокинули наземь. Йербатеро коленом придавил ему грудь и пригрозил:
— Молчи, а то заколю, мерзавец! На этот раз спектакль тебе не удался. Ребята! Свяжите ему руки и тело лассо и оттащите его к хижине! Вы уже знаете как.
Рядом со мной и девушкой остался лишь йербатеро.
— Сеньорита, вы знали человека, который только что скрылся вместе с моими товарищами? — спросил он ее.
— Да, — тихо шепнула перепуганная девушка. — Это мой отец.
— Тот самый, что якобы напал на вас, чтобы поцеловать?
Она молчала.
— Отвечайте, а то с вами поговорит мой нож! Это был он?
— Да.
— Для кого же предназначался этот спектакль?
Она склонила голову и ничего не ответила.
— Хочу обратить ваше внимание, сеньорита, я знаю все и расспрашиваю вас только затем, чтобы этот иностранный сеньор узнал обо всем из ваших уст. Будете отвечать правдиво, по доброй воле — с вами ничего не случится. Но если откажетесь отвечать, пеняйте на себя!
— Почему вы так строги со мной, сеньор? — спросила она. — Почему угрожаете мне ножом и даже смертью? Я не сделала ничего плохого!
— Вы поступаете гораздо хуже, чем предполагаете. Кто живет в той хижине?
— Я, отец и бабушка.
— Чем ваш отец зарабатывает на жизнь? Он живет игрой. Не так ли?
— Я не могу это отрицать.
— И ваша хижина — это местечко, куда затаскивают дичь, которую хотят ощипать. Вы же — подсадная утка, которая завлекает добычу в сеть. Я прав?
После некоторой паузы она воскликнула:
— Но разве я не должна слушаться отца?
— Увы! Я готов быть снисходительным к вам, но лишь до тех пор, пока вы отвечаете откровенно. Сегодня вам полагалось отвести в хижину этого сеньора, не так ли?
— Да.
— Вам надлежало остановиться в некотором отдалении от виллы сеньора Тупидо. Ваш отец стоял рядом с вами. Было обговорено, что он нападет на вас, как только появится германец. Этот человек должен был вас освободить и проводить домой? Чтобы наверняка заманить иностранца, вам полагалось сказать ему, что ваша бабушка — немка.
— Да.
— Значит, вы так и сделали. Но вы же знали, что произойдет, когда вы приведете сеньора в хижину?
— С ним только хотели перекинуться в картишки.
— Так вам сказали, а на самом деле замышлялось нечто другое. Его хотели убить.
— Santa Madona de la Cruz![51] Это неправда!
Негодование, с которым она это произнесла, было неподдельным.
— Еще какая правда. Вас и бабушку отправили бы спать, а сеньора — убили.
— Мой отец любит играть в карты, как и любой здешний мужчина, но он не убийца!
— Бедное дитя! Это заблуждение. Ваш отец водится с отъявленными бандитами. Однако не будем лучше об этом. Вам, сеньор, любопытно узнать, как я попал сюда и проник в эти тайны? Я расскажу вам про это потом. Сейчас же вы сможете взглянуть на своих убийц без всякого риска. После того как я скроюсь из вида, подождите еще примерно пять минут. Потом вместе с сеньоритой медленно направьтесь к хижине. Об остальном я позабочусь.
— Почему вы не пойдете вместе с нами?