по своему же выбору оставляли в живых». Священник из Пуатье Петр Тудебод пишет: «
Разорение и резня упрощенно рассматривались многими как проявление преступного фанатизма крестоносных орд, давших волю обуявшей их жажде крови. Однако в поверженном городе фактически имели место две резни, или даже три, если рассматривать отдельно убийство пленников на крыше храма на следующий день после падения города. По словам Альберта Аахенского, через три дня после взятия города совет из предводителей похода принял решение о казни оставшихся пленников и заложников, будь то мужчины, женщины или дети. И снова не совсем ясно, до какой степени это решение было выполнено (удалось ли кому-то из выживших выбраться из города?), но сам Альберт пришел в ужас от устроенных казней. Причина таких спланированных убийств та же, что и при Уэксфорде, Аккре и Азенкуре: египетская армия, выступившая на Иерусалим, вызывала у крестоносцев серьезные опасения о том, что пленники могут восстать против своих завоевателей, вовлеченных в новый виток сражения. На то, что эти опасения были обоснованными, указывают две вещи: во-первых, должно было остаться значительное количество выживших после первого этапа резни — и именно это число и вызывало беспокойство; и, во-вторых, новая резня могла стать не менее ужасной, чем первая.
Этот мрачный эпизод, сопровождавший падение Иерусалима, часто игнорируется в популярных и даже академических описаниях первого крестового похода. В результате никто не задался вопросом: все ли население Иерусалима было обречено в тот момент, когда город пал? Поскольку, если бы не случилось резни во время штурма, когда крестоносцы яростно прорвались в город, то три дня спустя могла произойти резня еще больших масштабов, когда оставшихся в живых было приказано предать смерти.
Одним из определяющих эпизодов в многовековом англо-французском конфликте стала потеря англичанами Нормандии в 1204 году. Когда в 1202 году короли Иоанн и Филипп II развязали войну, то богатое герцогство Нормандское рассматривалось французами в качестве наиболее ценной военной добычи. Точно так же как Дуврский замок современники считали ключом к Англии, Шато-Гайар был великой крепостью, способной открыть или преградить дорогу в Нормандию. Когда войска Филиппа расположились здесь лагерем в сентябре 1203 года, началась одна из наиболее известных осад Средневековья.
Замок был построен по личному проекту Ричарда I Львиное Сердце — это был его «
Подробности эпической шестимесячной осады получили слабое отражение в летописях. Внимания заслуживают лишь несколько упоминаний, сделанных как будто мимоходом. Основные сведения об этих событиях мы черпаем из профранцузских источников, автором которых является Гийом Бретонский, королевский капеллан Филиппа II. Следует отметить, что его хроники, а точнее, эпическая поэма «Филиппида», не делают даже попыток как-то скрыть его пристрастий. И все-таки его описание событий у Шато-Гайара как непосредственного очевидца, имевшего ясное понимание характера войны, являют собой бесценный источник сведений о средневековых войнах.
Замок находился в ведении Рожера де Лейси, констебля Честера, ветерана, широко известного за свои выдающиеся военные способности. Не имея земель в Нормандии, он был предан английской короне, от которой зависел материально. Его оборона осажденного замка была упорной и решительной, он эффективно противостоял большому французскому войску, блокировавшему замок на целых полгода. На одном из этапов осада едва не была снята в результате комбинированной речной и наземной атаки англичан под предводительством Уильяма Маршала, однако плохая координация усилий, ошибки с определением времени приливов и отливов, а также отпор со стороны французов привели к провалу операции. Вскоре после этого пал укрепленный остров у Пти-Андели после отчаянной атаки французов. Оставленные без защиты, жители города укрылись в замке, однако позднее их оттуда выдворили. Французы ужесточили блокаду: вырыв плотные ряды окопов и построив осадный лагерь, французы основательно подготовились к длительной осаде.
К февралю 1204 года, когда гарнизон из двухсот человек не испытывал недостатка в провизии, Филипп приготовился к штурму. Активно засыпались рвы, окружающие замок, осадные машины и саперы были приведены в действия, по мере того как возобновились ожесточенные бои. Когда рухнула одна из башен у несущей стены, Лейси приказал своим людям сжечь внешний двор, а перед этим отступить через перекидной мостик в средний двор замка. Французы ворвались во внешний двор и сразу принялись выискивать в новой линии обороны англичан слабые места. И вскоре отыскали одно из них. В этом месте недавно надстроили часовню, а внизу добавили уборные (Гийом Бретонский осуждает подобное расположение таких помещений, считая, что оно «противоречит религии», однако не исключено, что верхняя пристройка все же выполняла роль хранилища).
Есть две версии дальнейших событий. Наиболее вероятная из них состоит в том, что француз по имени Петр Богис, подсаженный на плечи товарища, смог пробраться внутрь замка через неохраняемое окошко часовни. Согласно более популярной версии, он взобрался по канализационному стоку. Затем Петр сбросил веревку, по которой наверх смогли взобраться и другие воины. Последовали шум, паника, и гарнизону пришлось отступить в наиболее укрепленную часть замка — донжон на внутреннем дворе. Центральная часть замка была окружена стенами с семнадцатью D-образными башнями с выпуклыми контрфорсами толщиной в восемь футов. Но даже такая защита не могла долго устоять перед непоколебимым упорством Филиппа II. В результате методичных подкопов и бомбардировки с помощью огромного камнемета один из участков стены обрушился. Французские солдаты бросились в образовавшуюся брешь. Англичане сражались отчаянно и храбро, но противник намного превосходил их числом. Так Филипп Август захватил самый красивый и могучий замок Ричарда Львиное Сердце. Прошло совсем немного времени, и под его властью оказалась вся Нормандия.
Роджер Вендоверский отмечает, что Лейси с солдатами совершил последнюю дерзкую вылазку, однако, нанеся большой урон французам, все же вынужден был сдаться ввиду их большого числа. Однако трудно представить, чтобы гарнизонные лошади выжили в течение шестимесячной осады и не пошли под нож. Анонимный летописец из Бетюна утверждает, что лошадей действительно съели, и что гарнизону все равно пришлось сдаться по причине отсутствия провизии.
Какова же оказалась участь гарнизона? Законы осадной войны позволяли осаждающим предавать защитников смерти прямо на месте. Но вместо этого их заковали в цепи и увели. Судьба Рожера де Лейси оказалась несколько иной. Неизвестный из Бетюна пишет, что в течение осады Лейси заявил, что никогда не сдаст замок, даже если его выволокут оттуда за ноги. Однако его героическая оборона и в самом деле так завершилась. Лейси заковали в цепи и потом держали в плену под честное слово, прежде чем он был освобожден за выкуп. Осада Шато-Гайара стала тяжелым испытанием, во время схваток погибло немало воинов. И все-таки кровавой бойни, которая часто сопутствует успешному штурму, не произошло. С точки зрения солдат, все предприятие, видимо, хорошо укладывалось в рамки рыцарских идеалов войны. Но самое трудное в осаде выпало отнюдь не на долю солдат. Тяжело пришлось кое-кому из мирных жителей, которые выбрали замок в качестве своего убежища. В здании муниципалитета Пти-Андели висит огромное полотно кисти художника XIX века Фрэнсиса Таттеграна. Картина называется
