даровалось, и это не преминуло оказать политический эффект… Кайзер был взволнован как ребенок… Вильгельм никоим образом не рассматривал свой новый статус как простую формальность. Он немедленно принялся за разработку планов полной реорганизации британского флота», — писал в своих воспоминаниях Эйленбург.
Когда нечем было заняться, Эйленбург просил Вильгельма продекламировать «Сагу Фритьофа» шведского поэта Эсайи Тегнера. «Было радостно видеть его таким — полностью отдавшимся очарованию простого и ясного стихотворного стиля», — писал чтец в воспоминаниях. По воскресеньям Вильгельм читал на палубе проповедь. Церемония была самая простая — алтарем служил большой сундук, покрытый флагом с имперским орлом. Сам император не расставался с орденом Черного орла. «Северные экспедиции» повторялись ежегодно вплоть до 1914 года.
VIII
Лето 1889 года было насыщено событиями. Впервые после своей коронации Вильгельм посетил Великобританию. Визит проходил со 2 по 7 августа. 5 августа в честь высокого гостя был устроен большой морской парад. С острова Уайт Вильгельм проследовал в Виндзор. 7 августа он присутствовал на военных учениях в Олдершоте, где имел возможность проинспектировать «свой собственный» полк — королевских драгун. Он получил обещанное звание адмирала флота, правда, с добавкой — «почетный». Принц Уэльский на торжества не явился — он не забыл обиду «венской истории», когда ему дали понять, что его присутствие нежелательно. Затрагивались серьезные политические вопросы. Вильгельм стремился установить союзнические отношения с Альбионом. Герберт еще в марте пытался разъяснить этот вопрос, используя в качестве отправной точки проблему Гельголанда. Мотив был старый: Британия и Германия дополняют друг друга, «сине Германиа нулла саллюс» — без Германии (для англичан) нет спасения. Британская сторона для начала поставила вопрос об уступке Германией части своих колониальных владений в Юго-Восточной Африке, но Герберту это показалось слишком высокой ценой. Солсбери в ответ вновь заявил о нежелании связывать себя «дипломатическими комбинациями». Эпоха «блестящей изоляции» еще не закончилась.
12—15 августа в Берлине кайзер принимал прибывшего с ответным визитом австрийского императора. Вильгельм заверил Франца Иосифа в своей безусловной поддержке на случай войны с Россией. Это был отход от более осторожной политики Бисмарка. Визит планировалось провести в январе, предполагалось также, что в ходе встречи состоится примирение между Вильгельмом и эрцгерцогом Рудольфом. Тот, однако, выступал за сближение с Россией. Теперь эрцгерцога не было в живых.
По мнению младшего Мольтке, Вильгельм чувствовал себя неловко в мундире австрийской армии. Забавный эпизод случился с престарелым фельдмаршалом Мольтке. Австрийский император решил оказать честь победителю в битве при Садовой, сделав его полковником австрийской армии. Тот, не расслышав, подумал, что речь идет об очередной награде кайзеру. Когда австрийский атташе поздравил его с тем, что он отныне офицер австрийской армии, тот вздрогнул от неожиданности и чуть ли не с ужасом уставился на собеседника. Позже ему все объяснили, и он страшно расстроился, что не поблагодарил Франца Иосифа.
17 августа Вильгельм вместе с Эйленбургом в Байрейте, на представление «Мейстерзингера». Кайзер был одет в форму артиллериста. К сожалению, нет сведений о том, какой мундир он выбрал для «Парсифаля». 24 августа состоялась беседа между дядей Вильгельма, великим герцогом Баденским, и Гогенлоэ. Обсуждали непростые отношения между кайзером и канцлером. «Надо быть готовым к тому, что канцлера отправят в отставку. Но кто будет его преемником? Кайзер, возможно, думает, что он сам способен управлять внешней политикой, но это очень опасное заблуждение».
Многие с тревогой отмечали резкие повороты в мыслях и взглядах молодого кайзера, порой называя его Вильгельмом Неожиданным. На музыкальном вечере 12 декабря в Ракушечном зале Нового Дворца кайзер сел рядом с Гогенлоэ и говорил без остановки. Изумленный Гогенлоэ выслушал пересказ недавней речи кайзера во Франкфурте-на-Майне, лекцию о преимуществах гидроэнергетики, особенно для мелких ремесленников, планы устройства амбразур в Берлинском замке с целью предотвращения захвата власти социал-демократами. Далее, не делая паузы, Вильгельм перешел к обсуждению вопроса о том, как должен выглядеть памятник деду — он предпочитает конную скульптуру, а другие предлагают построить пышный мавзолей. Что выбрать? «Мой отец, наверное, был бы за мавзолей, да еще со всякими причиндалами вокруг — он любил произвести впечатление, для деда такое не подходит».
Эйленбург становился все более частым гостем на Вильгельмштрассе. Близость к Вильгельму делала его незаменимым советчиком Герберта Бисмарка, Кидерлен-Вехтера, Линдау и Гольштейна. Он взял на себя роль своеобразного амортизатора, смягчавшего столкновения различных лиц и групп в окружении кайзера. А таких столкновений хватало. 10 октября, ожидая аудиенции у кайзера, он столкнулся с выходящим из кабинета Вильгельма Бисмарком. Разговорились и выяснили, что на этот раз имеют общих противников — адъютантов Вильгельма, чьи грубые шутки так нравились кайзеру. Эти ничтожества приобрели большое влияние при дворе. Выросло и влияние супруги кайзера, Доны. Поначалу Вильгельм громко сетовал на то, как его стесняют узы брака, но, как писал Эйленбург, «тихой сапой она обычно добивалась своего».
27 октября Вильгельм отправился в Афины на свадьбу своей сестры Софии: она выходила замуж за наследника греческого престола. В гавань Пирея его корабль вошел под адмиральским штандартом королевского морского флота Великобритании. Слегка оправившись от шока, капитан стоявшего на рейде английского корабля Марк Керр счел за благо соблюсти этикет и прибыть для доклада к старшему по чину — в данном случае к германскому кайзеру. Принц Уэльский одобрил решение капитана. Английские офицеры были поражены памятью Вильгельма: он обнаружил доскональное знание тонкостей английского морского устава и технических характеристик двигателей самых последних моделей. Он предложил тост за Нельсона и Хоу. «Это от чистого сердца!» — заверил капитана Герберт Бисмарк.
Было решено продолжить путешествие и посетить Блистательную Порту, на территории которой еще не бывал ни один монарх-христианин. 31 октября кайзер со свитой прибыл в Стамбул и остановился в шале «Киоск». Гостеприимные хозяева сбились с ног, устраивая приезжих, — мест в шале не хватало. Недипломатично повел себя Герберт Бисмарк: бокалы для шампанского показались ему слишком маленькими, и он громко потребовал другие — побольше. Оказавшийся в свите кайзера Паултни Бигелоу отозвался о нем достаточно красноречиво: «Потрясающий обжора и пьяница! Притом я никогда не видел его пьяным. Трезвым, впрочем, тоже». Вильгельм несколько раз прошелся по адресу России и пообещал султану помочь, если русские вознамерятся захватить проливы. Миссия оказалась успешной, положив начало длительному — более чем на четверть века — периоду тесных германо-турецких связей.
К вопросу об обжорстве: Эйленбург, часто посещавший Бисмарка у него дома, был поражен обилием пищи, поглощаемой за обедом. На стол подавались гусиная печенка, копченая рыба всех сортов и видов, отбивные, бифштексы, овощи и, конечно, портвейн. Гость должен был отведать каждое блюдо и обязательно похвалить печенку — Бисмарк считал ее единственным средством против своего хронического несварения желудка. Дворецкий брал со стола куски мяса, резал их помельче и кидал бродящим вокруг овчаркам. Иоганна как-то попеняла супругу за то, что он слишком налегает на гусиную печенку. Тот ответил ей что-то на латыни; она не поняла, он выразил ту же мысль в вольном переводе на немецкий: «Что я съел, так или иначе останется; что я свершил — канет в забвение».
Бисмарк говорил Эйленбургу о надеждах, которые он возлагает на сына, Герберта, надеялся, что тот унаследует от него пост канцлера: «Я передал ему весь свой опыт. Никому иному. Кайзер расположен к нему, и это хорошо — не в последнюю очередь для самого кайзера, если он хочет удержать престол». Данная им характеристика кайзера звучала двусмысленно: «Он верит в Бога, верит в судьбу, и это позволяет ему отдаться на волю высших сил, хотя эти силы всегда вносят в нашу жизнь элемент трагедии». Бисмарк заметил, что ему нравится, когда вокруг него реликвии дома Гогенцоллернов, и раздумчиво произнес: «Каким путем пойдет император, когда полностью созреет? Он ведь еще так молод, даже моложе своих лет».
Эйленбург сделал вывод: кайзер и канцлер имеют каждый свое представление о том, куда следует направить государственный корабль, и эти представления достаточно противоположны. Долгие периоды
