требуя, чтобы о каждом таком инциденте докладывали ему лично. Со временем его энтузиазм сделать армию современной несколько поостыл. Он так и не отменил дуэли — этого непременного элемента корпоративного «кодекса чести». Так называемое право на сатисфакцию в кайзеровской Германии было обязательным атрибутом члена высшего общества. Немцы делились на две категории — тех, кто имел право вызова на поединок, и тех, кто такого права не имел. Вильгельму удалось добиться лишь некоторого ужесточения наказания дуэлянтам.
Много шума в Берлине произвел визит лорда Лонсдейла. Ходили слухи, что он свел Вильгельма с красотками из своего интимного круга, что устроенная им вечеринка стоила миллион марок. Тем более удивились берлинцы, когда Лонсдейла, прибывшего в город после обычного посещения осенних маневров императорской армии, поместили не в королевском дворце, а в отеле «Бристоль» на Унтер-ден-Линден. Объяснили это тем, что заносчивого лорда надо было поставить на место — Лонсдейл-де нахально заявил, что по статусу он никак не ниже короля Вюртемберга, во всяком случае, «подданных» у него даже больше.
Намерения унизить заморского гостя, конечно, не было. Просто в отеле ему было удобнее, чем во дворце. По сообщению агентства Рейтер, 2 сентября Лонсдейла видели на Унтер-ден-Линден в личной карете кайзера, ему были выделены паж и камердинер из дворцовой свиты. Он был почетным гостем на войсковом смотре в Темпельгофе и вместе с кайзером посещал оперу. В интервью «Берлинер тагеблатт» он рассыпался в комплиментах своему другу-монарху:
«Кайзер — личность во всех отношениях уникальная… Его ум, энергия, способность немедленно проникнуть в суть интересующей его проблемы и прежде всего его прозорливость в этом ему просто нет равных, в такой комбинации эти качества встречаются только у гениев… Он — отличный эксперт в морских делах, он знает все в деталях насчет колониальных вопросов. Это просто невероятно! Если и есть у него недостаток, то это разве только молодость, но этот недостаток, как известно, быстро проходит».
«Таймс» выразила согласие: «Кайзер Вильгельм — личность действительно уникальная». Но в остальном к характеристике Лонсдейла не присоединилась.
IV
25 октября 1895 года русскому царю было отправлено очередное послание, в котором Вильгельм, очевидно, по рекомендации своих советников предпринял новую попытку вбить клин в отношения между Россией и ее союзниками — реальными и потенциальными. Прежде всего утверждалось, что Франции нельзя доверять, поскольку там всем заправляют типы вроде социалиста Жана Жореса, там — республика, а ведь республиканцы в свое время отрубили головы королю и королеве… Вильгельм заявлял буквально следующее: «У нас, христианских королей и императоров, есть священный долг, возложенный на нас небесами, — отстаивать принцип божественного происхождения нашей власти». Это была проповедь легитимизма в чистом виде. Далее Вильгельм попытался открыть глаза царю на происки Англии: она-де нацелилась на черноморские проливы. И в этой ситуации русские считают возможным угрожать войной Германии из-за каких-то ее приобретений в Африке! На этой ноте оскорбленной невинности Вильгельм завершал свой обзор международной политики. В качестве средства для улучшения германо-российских отношений он предложил обмен генштабистами. Со своей стороны он выражал готовность послать к царю Юлиуса Мольтке, будущего начальника своего Генерального штаба.
Германские политические круги были в это время обеспокоены британскими планами установления протектората над Трансваалем. Считалось, что это будет угрожать интересам германской торговли. В британской Южной Африке имелась не такая уж малочисленная и быстро растущая немецкая диаспора. Она возникла в 1857 году, когда в Кейптауне обосновались бывшие немецкие легионеры, сражавшиеся в рядах английской армии во время Крымской войны. Многие из них затем переселились в Йоханнесбург, заняв там солидные позиции в горном и банковском деле. К 1913 году в Трансваале насчитывалось 12 тысяч этнических немцев, еще тысяча проживала в Свободной Оранжевой Республике и 20 тысяч — в других провинциях колонии.
В Великобритании, напротив, было распространено мнение, что германская сторона ведет себя в Африке как слон в посудной лавке, по существу подстрекая буров к мятежу. За несколько дней до отправки Николаю вышеприведенного послания Вильгельм имел трудный разговор с британским послом Эдвардом Малетом. Он состоялся в охотничьем заказнике Вильгельма Губертусштоке, куда посол был приглашен по случаю окончания своей миссии. Гогенлоэ и Маршалль фон Биберштейн, участники «королевской охоты», не были свидетелями разговора. О его содержании кайзер позднее сообщил своему министру иностранных дел:
«Он (Малет) дошел до того, что даже употребил слово „война“; невероятно: из-за нескольких квадратных миль, на которых, кроме негров и пальм, ничего нет, Англия угрожает войной своему единственному настоящему другу, германскому кайзеру, внуку Ее Величества Королевы Великобритании и Ирландии!»
Полковник Суэйн попытался разрядить обстановку, заявив Вильгельму, что он неверно понял посла: тот вовсе не имел намерения выступать с угрозами. Кайзера, однако, трудно было переубедить. По его словам, «тон», который взял Малет, полностью отражал позицию британской прессы. Вильгельм горько жаловался:
«Германия и Тройственный союз стали постоянным объектом клеветнических измышлений и злобных нападок. В результате разрушены плоды моих упорных семилетних усилий по сближению рейха и Англии на базе общности интересов и взаимного уважения в целях осуществления великой культурной миссии».
Такая позиция Великобритании, ее «эгоизм и бесцеремонность» вынудят Германию броситься в объятия Франции и России — таков был конечный вывод кайзера. Правда, Солсбери самым определенным образом дезавуировал высказывания Малета, о чем Гатцфельдт не замедлил доложить в Берлин. Вильгельм, однако, предпочел игнорировать эту успокоительную новость. Неудачный демарш британского посла было решено использовать для пропаганды в пользу увеличения военно-морского флота, который «необходим для защиты растущей торговли». Не слишком грамотно, но вполне в духе «реалполитик» Бисмарка.
16—19 декабря Вильгельм провел в поместье Бисмарка. Он заехал туда по пути из Киля в Алтону, где собирался посетить верфи фирмы «Блом и Фосс». Во Фридрихсру он прибыл довольно поздно — в пять вечера, задержавшись на обеде, устроенном в его честь командующим военным округом (напомним: им был Вальдерзее). Бисмарк встретил его на лужайке перед домом, без шинели, в мундире и каске. Вильгельм тепло пожал ему руку и почти в тоне приказа предложил накинуть шинель. В доме гостя ждали дочь Бисмарка графиня Ранцау со своим маленьким сыном. Вильгельм торжественно вручил хозяину подарок — книгу о германском флоте. Вряд ли это доставило тому особое удовольствие.
Вильгельм провел три четверти часа один на один с Бисмарком. Это вызвало приступ ревнивой подозрительности со стороны Вальдерзее: не приведет ли их беседа к коренному изменению внешнеполитической ориентации кайзера? Оба собеседника появились из кабинета как раз ко времени обеда. Мольтке, присутствовавший на нем вместе с прочими лицами из военного окружения кайзера, отметил, что «еда была приличная, вино — отличное». Ему запомнился исторический анекдот, рассказанный Бисмарком: Фридрих Вильгельм однажды объяснил инертность и вялость своих министров тем, что они пьют мало шампанского: «Газа-то и не хватает». Сладкое итальянское вино напомнило младшему Мольтке «Шато д’Икем». Бисмарк доверительно поделился с ним своими соображениями о состоянии государственных дел: «У Его Величества есть основания быть недовольным своими министрами.
