пятнистая тундра, кочкарник, вдали — озеро. На южном склоне долины — кустарник. Там, на берегу Вельмы, в редких и низких порослях ерника и ивняка, Кайпэ собирала ягоды. В ее кожаном ведерке среди шикши и голубики алела брусника. Было утро. Лакомясь ягодами, Тымкар случайно встретился с ней. Поздоровался, она ответила и, не разгибаясь, прошла мимо. Он остановился. Она оглянулась… Легкий румянец цвета недозрелой брусники лег на смуглые щеки. Как Тымкар помнит этот румянец! Тогда он сам, кажется, слегка покраснел, — он, юноша, покраснел, как девушка!.. Она удалялась, а он не смел заговорить с ней, следовать за ней… «Кто она? — думал тогда он. — Быть может, младшая жена хозяина стойбища?» А она уходила все дальше и дальше.
В этот же день уэномцы отплывали домой. В числе провожающих была и она. Тымкар сразу узнал ее. Девушка потупила взор, но не ушла, как утром. В суматохе проводов никто не наблюдал за ними, и они исподтишка разглядывали друг друга. «Как звать его? — думала она. — Женат наверное. Такой не будет без девушки!» Почти то же самое думал о ней Тымкар. Впрочем, имя девушки и чья она дочь, он уже успел разузнать…
Так и расстались они, не сказав друг другу больше ни слова. Но Тымкар почему-то верил, что Кайпэ думает о нем, ждет его. И он не ошибся: весь этот год девушка мечтала о том, что молодой чукча вернется.
Никто не знал об их встретившихся взглядах. И даже каждый из них не был достаточно уверен, что они поняли друг друга.
Так прошел год. И вот уже завтра они увидятся вновь!
До горла Ванкаремской лагуны оставалось совсем немного. В лагуну впадает Бельма. Там, на ее берегах, пасутся стада Омрыквута. Там — Кайпэ!
На третий день пути ветер изменил направление, теперь он дул с севера, почти навстречу мореходам, Шли на веслах. Тымкар греб, не жалея сил. Все чаще и чаще стали встречаться льды.
Вот, наконец, и последний мыс! За ним будет видно горло лагуны.
Преодолевая ветер, байдары вышли к повороту, и глазам открылось сплошное море льдов… Однако льды здесь обычны, Тымкар даже не подумал, что они могут помешать ему встретиться с Кайпэ. Но случилось именно так.
Подступы к лагуне оказались забитыми льдами. Многолетние, тяжелые, они сплошной массой надвигались с севера, ветер яростно гнал их к проливу. Льды шумно лезли друг на друга, закрывая собою море. Впереди все бело. Только слева желтела тундра.
Льды надвигались вплотную.
Байдары сблизились. Как и все молодые, Тымкар сейчас молчал. Всматриваясь туда, где должны были находиться истоки Вельмы, он почти ничего не видел и не слышал вокруг. Его еще не оставляла надежда добраться до тундры. Но какая же тундра, когда льды уже подступали к байдарам!
Суетливые движения гребцов, громкие окрики людей, поднимавших паруса, возвратили Тымкара к действительности. Плыли… обратно. А позади, далеко во льдах, виднелась шхуна. Она попала, как видно, в ледовый плен. Но ни о ней, ни о команде, быть может терпевшей бедствие, не думал молодой охотник из Уэнома, Мысли его путались. То он не понимал: как же так, ничего не обменяв для зимней одежды, он вернется домой? То перед ним вновь возникало лицо Кайпэ, покрытое румянцем, То видел он перед собою Кочака… «Слабый шаман, — Тымкар покачал головой. — Напрасно даем ему все, напрасно кормим его».
Измученные погоней льдов, мрачные, злые, на пятые сутки после отплытия на ярмарку уэномцы вернулись домой.
Глава 4
ЧЕРНОБОРОДЫЙ ЯНКИ
«Морской волк» терпел бедствие. Ледяные поля окружили его и под напором северного ветра вместе с собой увлекали к проливу, где берега Азии и Америки сжимали их все больше и больше. «Волк» попал в ледовый плен. Ребра его трещали. И хотя впереди виднелась чистая вода, пробиться туда ему не удавалось.
Чернобородый капитан шхуны согнал команду на лед. Ломами и взрывчатой пытались предотвратить катастрофу.
Послышались взрывы.
В эту навигацию лишь он один рискнул проникнуть так далеко за Берингов пролив. Другие шхуны побоялись льдов и давно ушли к Анадырю и Камчатскому побережью. Была уже поздняя осень.
Льды сжимало. Все чаще трещали шпангоуты «Морского волка». Подгоняемые капитаном, торопливо работали матросы. Бегом подносили взрывчатку, закладывали ее, поджигали шнуры, прятались и, переждав за торосами взрыв, повторяли все вновь.
Эта торопливость и послужила причиной несчастья. Оно пришло не оттуда, откуда ждал его капитан. Во время спуска взрывчатого вещества с палубы ящик соскользнул с петли и грохнулся об лед. Взрыв разнес на части троих матросов, лед окрасился кровью, вода хлынула в трюм.
Услыхав небывалый грохот, уэномцы высунулись из яранг.
Почти у самой кромки льдов виднелась шхуна. Ее мачта слегка накренилась.
Чукчи посовещались и пошли к байдарам, чтобы оказать помощь людям со шхуны. Но в это время надвигающийся ледяной фронт начал разворачиваться внутрь пролива. Появились разводья, и «Морской волк», пользуясь этим, устремился в бухту, к Уэному.
Ветер заметно стихал.
…Трое суток ушло на откачку воды и заделку пробоины. Все мужчины помогали купцу в его несчастье. Пушнина не пострадала: она была в другом трюме. Подмокли лишь железные товары — котлы, ножи, ружья — и полсотни сорокафунтовых мешков с мукой, которую как плату за помощь капитан отдал уэномцам. Чукчи остались довольны. Ножами они отскребали от мешков толстый слой теста, пекли из него горько- соленые лепешки, а сухую муку из середины бережно ссыпали в тюленьи шкуры.
Минуло уже два дня, как «Морской волк» мог бы опять выйти в море. Но на шхуне не было команды.
— Вы пользуетесь моим затруднением, мистер Ройс. Это нехорошо, — уговаривал чернобородый янки проспектора помочь довести шхуну хотя бы до Нома, так как после катастрофы у него остался в живых один лишь моторист. — Что ж, если для вас деньги дороже моей дружбы, я прибавлю пятьдесят долларов, и это мое последнее слово!
— Вы забываете, что я связан контрактом.
— Ерунда! Мы поладим с мистером Роузеном.
— Мне предъявят неустойку, и ваши двести долларов не спасут меня. К тому же…
— К тому же, — перебил его владелец шхуны, — вы великолепно перезимуете в Номе, вместо того чтобы прозябать здесь.
Василий Устюгов и Мартин Джонсон сидели тут же, в капитанской каюте.
Бент Ройс решительно поднялся.
— Благодарю вас за любезный прием, но я категорически отказываюсь. Нарушить контракт, потерять верных шестьсот и платить неустойку — нет, это совершенно невозможно! К тому же…
— Гуд бай, мистер Ройс!
Хлопнула дверь. Тяжелые шаги затихли.
Хозяин снова наполнил стопки.
— А как смотрите на мое предложение вы, мистер Устьюгофф? У вас и семья, кажется, в Номе?
Василий провел рукой по своей широкой русой бороде, не знавшей бритвы.
— Жена, сын — все там, — вздохнул он.
— Тем лучше! Вы увидите их через пару суток. Это будет, я думаю, для них большая радость, не так ли, мистер Устьюгофф? Я бы сказал — неожиданная радость! Правда?
Василий задумчиво покачал головой. Конечно, не будь у него в кармане контракта, Устюгов бы не
