Бегом на шпильках

он перебежал в лагерь неприятеля, а он все это вымещает на мне, и, вполне возможно, уже изменяет. Не поверишь, прошло-то всего два месяца, а я уже роюсь в его чертовых карманах! О господи, Натали, мне так плохо! Прости, что вываливаю все это на тебя, — просто я уже не знаю, что мне делать. Что мне делать, Нэт?

В этот момент она поднимает на меня большие, полные тоски глаза, в которых столько надежды — будто я способна развеять злые чары и сделать так, чтобы все снова стало хорошо.

Глава 25

Как-то раз, — нам тогда было по тринадцать лет, — мы с Бабс чаевничали у них на кухне. Толстый слой шоколадной пасты на белом хлебе, черной и сладкой, как сироп, — сейчас себе такого уже не позволишь. Скорее всего, это был выходной день, так как ее отец сидел за столом вместе с нами. Так или иначе, но мама Бабс тихонько читала себе книжку на диване (моя мама и помыслить не могла о том, чтобы поставить на кухне «мебель для отдыха»), — и вдруг как пукнет! Наш ужас не знал границ. Пукнуть прямо при муже! Да где такое слыхано?! Разве ей не известно, что после такого мужья обычно уходят навсегда?! Моя мама скорее лопнула бы, чем пустила газы в присутствии папы. Представьте себе наше удивление, когда мой отец ушел от нас, а мистер Эдвардс — остался.

В половине второго ночи я распрощалась с Бабс (Саймон так и не нарисовался) и ушла в полном шоке. Тебе кажется, ты все знаешь, а на самом-то деле не знаешь ровным счетом ничего. Битые три часа я занималась психотерапией, что сравнимо с тремя месяцами в чистилище. Да, мне хочется, чтобы Бабс была счастлива, и я готова в лепешку разбиться — лишь бы восстановить ее семейную жизнь. Я знаю, что для меня она сделала бы то же самое. Я сказала Бабс, что первый год — всегда самый трудный (согласно «Миррор»), и что медовые месяцы — один сплошной кошмар, и их вообще нужно запретить законом, так как они никогда не оправдывают ожиданий. Еще я сказала, что Саймон ее обожает, просто он пока не может привыкнуть. И я посоветовала ей, — на всякий пожарный случай, — не пукать налево-направо.

Однако я умолчала о том, что каждый третий брак рано или поздно распадается (согласно «Гардиан»). И изо всех сил сдерживалась, чтобы не пройтись по адресу Саймона. Нужно быть очень и очень осторожной с критикой партнера своей подруги: стоит им помириться — и ты тут же станешь врагом номер один, пытавшимся опорочить любовь всей ее жизни.

И только устроившись в постели, я впервые за весь вечер вспоминаю об Энди. Бабс не хочет, чтобы он знал. («Он же совершенно не умеет скрывать свои эмоции, Нэт. И тут же пойдет и даст Саю в глаз».) Родителей она тоже посвящать не хочет. («Они дали мне двенадцать штук, чтобы помочь нам с новой квартирой. Ну, как я могу так с ними поступить?») От меня пользы тоже мало. Я — Лиз Тейлор брачных наставлений: мое манипулирование мужчинами не идет дальше того, чтобы спрятать от них телевизионный пульт. К кому же еще обратиться за помощью? Тони, Мел, Крис — троица дурачащихся шутов. Но есть еще один человек. Может, к ней?

К Франни?

Честно сказать, если б нужно было назвать человека, подходящего на роль ангела-спасителя, ее имя значилось бы в списке последним. Я всегда считала, что судьба предопределила ей менее святую карьеру. Давайте сравним. Возьмем, к примеру, Джеффри Дамера.[50] В детстве это был милый малыш: светловолосый, ямочки на щечках. И, кстати, вполне приличные родители. А Франни уже при рождении выглядела как Кристофер Уокен.[51] Напористости ее мамы позавидует любой тяжелый танк, а ее отец как-то заявил, что колледж — пустая трата времени: «Все равно, только закончишь, как сразу родишь, и дальше только этим и будешь заниматься». Ну, чем не учебка для будущих психопатов?

И все-таки она старается. Пускай по-своему, в присущей только ей крайне неприятной манере, но она действительно хочет помочь. Несмотря на полное отсутствие поощрений с моей стороны, Франни не прекращает попыток наставить меня на путь истиный. У Франни доброе сердце, хотя, как я подозреваю, по большей части это всего лишь видимость. И она обожает Бабс. Нисколько не сомневаюсь: узнай она про поведение Саймона, тут же откусила бы ему яйца. Именно поэтому я и не хочу рассказывать ей о Саймоне. Ни слова. Притворюсь, что неприятности у меня, и спрошу совета: как мне быть? Она придет в восторг. Не сможет отказаться от такой возможности: снизойти и поучить меня уму-разуму. На этот раз я поставлю Бабс выше моего эгоизма. Я — гений.

На следующий день совершаю сорокаминутную пробежку в спортзале, — чтобы как следует взбодриться и настроиться на нужный лад. Потом возвращаюсь домой и посылаю сообщение на пейджер Франни.

Энди нигде не видно. Когда раздается телефонный звонок, я буквально падаю на аппарат.

— Алло?

— Крис.

— Крис?! Ой, привет, привет, ммм, как жизнь? слушай, у меня пока не получилось переговорить с Тони, но я…

— Я говорил с Пирсом.

— О, так это ж здорово! Значит, мне уже не надо…

— Он увел у меня группу.

— Что он сделал?

— Он хочет быть их агентом, и еще он хочет, чтобы управлял ими кто-нибудь из менеджеров их компании. Я, блин, даже понятия не имел, что в его компании есть свои менеджеры.

Тут голос Криса переходит в жалобный вой.

— Не может быть! — захлебываюсь я. — Но это же отвратительно. Что… что произошло?

— На прошлой неделе, да, он звонит, чтобы узнать всю эту обычную хрень, ну, что да как, насколько серьезно они настроены, есть у них еще песни, кроме той, что он слышал, что у них за музон, какой прикид, — и я, как идиот, отвечаю на все его гребаные вопросы, да, а он дает понять, что ему ужасно интересно, слушает «демо», заскакивает на студию, и, да, он точно их берет, но потом: ничего, глухо! Я звоню ему сам, как минимум раз десять. А тут еще парни замолкают и не отвечают на звонки, а сегодня Пирс сам связывается со мной по телефону. «Мне очень жаль, но с группой ничего не складывается. „Монстры“ сами сказали, что им нужен другой менеджер, и мы решили попробовать». Ничего не складывается?! И я, блин, узнаю об этом последним!

— О Крис, бедный…

— А потом! Потом этот козел говорит: «Но если у тебя на примете есть кто-нибудь еще, то давай, я готов их послушать!» Ни капельки вины, знаешь, «извини, приятель, можно попросить тебя поднять руку повыше, чтобы я немного провернул нож?» Черт! И потом, не прошло и двух секунд, мне звонит Тарки, иуда долбаный! И это после всего, что я для него сделал! Если б не я, он до сих пор привинчивал бы пожарные датчики к потолкам! Стал трендеть про то, как хреново я вел их дела! Пирс, мол, сказал, больше никаких концертов в гадюшниках, что из-за этого теряется весь эффект и качество наших выступлений. Знаешь, старушка, когда я устроил «Монстрам» сейшн в университетском баре в Бервике-на-Твиде, Тарки от восторга кипятком писал!

— О Крис, — вздыхаю я. — Бедный…

— Это как… как… я даже не знаю…

И пока Крис разражается тирадой, долгой как Шоссе 66, в трубке начинает пробиваться настойчивое «пик-пик».

Наверняка Франни.

— Крис, прости, что прерываю. Слушай, у меня мало времени, вся эта история с Пирсом — просто кошмар, он настоящий мерзавец, но… что я-то могу сделать? Я не думаю, что Тони сможет здесь чем-то помочь.

— Ты должна позвонить ему, принцесса, он может посоветовать, как решить дело через суд, или