– Чушь. Вспомню я в пьяном виде, так что записывать у меня настроения не будет. А вот позвонить могу и сподвигнуться. Давай свой номер, я внесу его в мобильник.
Настя поколебалась, но в конце концов дала номер родительской квартиры.
– Если меня не окажется, передай все тому, кто возьмет трубку, – попросила она. – Чтобы опять не забыть… А вообще-то это ужасно, когда столько забываешь… Зачем ты…
– Пью? – удивилась она. – Да брось, не считай меня алкоголичкой. Ты сама видела, что сегодня я была в полном порядке. А так, чтобы напиться до чертиков, это случается редко и, как правило, если меня замучают на работе. Домой идти неохота, ну и сижу там…
Настя не стала читать проповедь о вреде пьянства и поспешила проститься. Уходила она без особой надежды на то, что будет получена хоть какая-то информация. «Скорее всего она так ничего и не вспомнит».
– Звонил Антон, – с упреком встретила ее мать. – Где ты бегаешь?
– А разве я должна караулить его звонки? – Настя потрепала по ушам подбежавшую собаку. – Что ему было нужно?
– Он взял билеты в кино, на сегодня, – мать была искренне расстроена. – Но, кажется, уже поздно идти. Объясни, что происходит? Он сказал, что вы вроде условились встретиться после работы, а ты куда-то улепетнула.
– Точно! – вспомнила Настя. – Но у меня все вылетело из головы!
Младший братец смотрел вместе с отцом футбол, Мать уединилась на кухне с номером оккультной газеты – она любила подобное чтиво. Настя взглянула на часы, в самом деле поздно. Она вовсе не собиралась обманывать парня и, если бы не встреча с Марией, возможно, успела бы в кино…
Вместо этого она занялась своим новым приобретением – драценой. Великолепное, крупное растение явно было на грани гибели. Листья засохли, пожелтели и, стоило к ним прикоснуться, один за другим опадали. «В скором времени от подарка останется один горшок, – подумала девушка, усердно поливая цветок. – Жаль, хотелось бы спасти…»
Вода плохо впитывалась в пересохшую, слежавшуюся землю, Настя провозилась с поливом больше получаса, справдливо полагая, что одной лейки такому гиганту не хватит. Попутно ей вспоминался тот сон, где все они – Котик, она сама и драцена – оказались в странном, испещренном тенями мире. И где Николай подал такой бессмысленный совет – посмотреть ошейник у собаки. «Во сне там ничего не оказалось, а он велел смотреть внимательнее, – вспомнила Настя. – Если бы я рассказала сон маме, она бы точно как-то его истолковала. Но что толку? Посмотрела я и что получила? Бесполезный адрес. Нет уж, пусть собака навсегда остается у меня».
Пес, активно интересующийся опадавшими листьями, крутился тут же. Один лист он взял в зубы и задумчиво принялся жевать, как будто веря, что тот вот-вот приобретет какой-то дивный, неизведанный вкус. Потом отвернулся и деликатно выплюнул.
«Жует, дурачок, и не знает, что его ошейником уже интересовались, – подумала Настя. – Рая сказала, что он никому этого не позволял. А мне позволил бы, если бы не спал? Почему он ушел со мной, выделил меня из всех?»
Она потрепала пса:
– Можешь объяснить, почему?
Возможно, спаниель мог, но в силу своей физиологии просто не умел. Вода наконец просочилась в землю, и Настя, наскоро погуляв с псом, тоже уселась перед телевизором. Отец покосился на нее и проворчал, что дочка нынче стала с причудами: тащит в дом горшки, собак, а на парней даже внимания не обращает. Братец пытался подразнить Настю, но та и бровью не повела. Она смотрела на экран, но за ходом матча не следила. Она думала о том, вспомнит ли что-нибудь Мария, а если вспомнит, то что? «Ведь правда, что мне дадут ее воспоминания о том, где она прежде встречала Юлию Чистякову? Ровным счетом ничего. Но это единственная зацепка… Может быть, она видела ее вместе с Николаем, а его фотография у меня есть. Покажу – она опознает. Но… Что дальше?»
Мария, или Мария Степановна, как называли ее на работе, ничуть не преувеличила перед Настей особенностей своей памяти. Нельзя сказать, чтобы она отличалась ими всю жизнь – разве что в последние несколько лет, когда приобрела привычку засиживаться в кафе. Привычка появилась после развода, когда ей стало слишком одиноко ужинать перед телевизором и даже не иметь возможности перекинуться с кем-то словом. На службе никто даже не подозревал, что она порой напивается. Когда женщины, работавшие в магазине: старший продавец, завотделом, бухгалтера – собирались выпить шампанского с тортиком в честь какого-нибудь дня рождения, Мария Степановна вела себя как нельзя скромнее. Больше одного бокала никогда не выпивала. Ее порок остался тайной для сослуживцев. После работы все женщины спешили к своим домашним очагам, а у нее, так сложилось, своего очага не было. Зачем было копить деньги, для кого? – она могла тратить их в кафе.
Рая очень бы удивилась, увидев свою нелюбимую клиентку за делом: с каким сосредоточенным видом она щелкает на клавиатуре компьютера, разбирается с бумагами, управляется со сложными расчетами. Сурово сдвинутые тонкие брови, серьезно блестящие очки, вид строгий, почти холодный. Но уж куда больше удивились бы сослуживицы, увидев Марию Степановну, которую Настя чуть не на себе волокла по переулку… В сущности, это были две разные женщины, и память у них тоже слегка отличалась.
Сама Мария пока не особенно беспокоилась о начинающемся раздвоении. Здоровье у нее было железное, и она полагала, что тревожиться незачем – врачи дождутся ее нескоро. Единственное, что доставляло ей боль, – это одиночество. Подруг на службе не было, она не сумела ни с кем сблизиться, не решалась выложить то, что лежало на сердце. Старых, еще школьных и институтских, подруг, она потеряла давно. Женщина понимала, что лучшим выходом будет найти не подругу, а друга, и даже просматривала объявления о знакомствах, особенно обращая внимание на заметки, начинающиеся со слов: «Серьезный, спокойный, ласковый мужчина 40 лет…» Но позвонить ни разу не решилась. За те два-три года, что она ходила в излюбленное кафе, никто ни разу не заинтересовался ею, не подсел – разве если не было свободных мест, не заговорил с ней. Мария не понимала, в чем дело: она не урод, еще достаточно молода… Может быть, есть люди, которым на роду написано оставаться одним?
И потому поступок незнакомой девушки, которая пожалела ее и отвела домой, поразил Марию. Это было что-то, резко выпадавшее из течения ее жизни. Сама она никогда бы никого никуда не повела… Да еще в таком виде! Рассказ девушки удивил ее еще больше, и она даже не сомневалась – за ним кроется какая-то странная история. Все это обещало приключение, а никаких приключений, кроме сдачи годового отчета и регулярных похмельных синдромов, у нее не было.
Она была бы рада помочь, но до конца недели все складывалось так, что напиться не получалось. На работе стоял дым коромыслом, половина сослуживиц ушла в отпуск, завотделом реализации заболела. «Не могу же я, в самом деле, напиться нарочно для Насти, – хмуро думала женщина, допоздна засиживаясь на работе. – Меня выкинут, если догадаются, почему я прогуляла, и куда я денусь?» Мария с трудом дождалась кануна выходных – в субботу и воскресенье магазин не работал – и по инерции отправилась в кафе.
Там она с радостью убедилась, что ее любимый столик у окна не занят. Она предпочитала сидеть тут, чтобы разглядывать за стеклом прохожих. День был теплый, чудесный, ветер гнал по улице редкий еще тополевый пух. Народу в кафе было немного, в основном все сидели снаружи, под тентами.
Марии не нужно было изучать меню – ассортимент и цены она знала наизусть. Она поглядела по сторонам, официантки к ней не подошли. Зато Рая, все это время стоявшая за стойкой, как-то вызывающе уперевшись в нее локтем, внезапно ожила и двинулась к ней.
– Извините, у меня к вам пара слов, – сказала она. – Это – частное кафе.
– То есть? – удивилась Мария.
– То есть мы можем отказать в обслуживании любому посетителю, не объясняя причин, – отчеканила та, будто читая пункт закона.
Мария сперва не поняла, потом у нее медленно разгорелись щеки. Она не помнила, когда в последний раз краснела, наверное, в школе, на выпускном экзамене, когда у нее отняли шпаргалку.
– А… в чем дело? – пробормотала она, чувствуя невыносимое унижение.
– Я сказала – не объясняя причин, – с жестоким торжеством повторила Рая. Она, в сущности, была женщиной незлой, но сейчас чувствовала, что наслаждается ситуацией. Если бы ее спросили, за что она мстит бухгалтерше, Рая ответила бы: за безобразное поведение, систематические сцены, да и уборщица
