– Она сейчас на мели. Кажется, работала прежде секретарем. Ты мог бы ей помочь?
Борис задумчиво прожевал кусок картофеля, надетый на вилку, и сказал, что, вероятно, мог бы поговорить с тем же Валерьяном. У того огромные связи.
– Без него, кажется, и гром не грянет, и солнце не взойдет, – рассердилась жена и тут же взяла себя в руки. – А есть кто-то еще на горзионте?
Тот засомневался:
– Валерьян – самый лучший кандидат. Чем он тебя не устраивает?
– Мне он не нравится.
– Но чем?
– Лицом не вышел.
Мария хотела пошутить, но ее слова приняли всерьез. Борис нахмурился и сказал, что это еще не достаточная причина, чтобы презирать и третировать хорошего человека. Пусть у Валерьяна лицо похоже на калач…
– На черствый калач, – перебила жена.
– Да хоть на заплесневелый! Все равно он сделал немало добра.
– Особенно тебе!
– И мне в том числе!
– Вот как, – она прищурилась, начисто забыв все наставления, услышанные ранее по телефону. – Откуда ты это взял? Из ресторанных счетов, которые, между прочим, оплачивал ты?
– Да что тебя так задевают рестораны?
– Ты меня не понимаешь!
Эта фраза, которую от века и до века произносят все женщины и все мужчины, решившие, что им ничего не поделать с партнерами, которые никак не желают меняться в соответствии с их вкусами… Эта фраза Бориса вовсе не задела. Мария ждала скандала и уже каялась в глубине души, что вообще завела речь о Валерьяне. Борис играл вилкой и молчал, сдвигая брови.
– Может, и не понимаю, – сказал он наконец. – Но помочь могу. Дай ее телефон, я позвоню, если подвернется подходящая вакансия.
В ресторан тем вечером не пошли, но Мария, лежа в постели с открытыми глазами и отмахиваясь от комаров, думала, что лучше бы все повторилось, как в те вечера, когла она возмущалась напрасными тратами. По крайней мере тогда Борис был весел.
Третий глаз у Антона, разумеется, не открылся, а Настя так и не сумела устроиться на работу. Возможно, события эти и были неравноценными по значимости, но волновали их обоих. Антона – в шутку, девушку – всерьез.
– Что ты будешь делать, – иронично замечал он, массируя середину лба, когда допивал утренний чай. – Никак.
– Чего «никак»? – хмуро спрашивала Настя, сидя перед ним в неплотно завязанном халате, из-под которого выглядывала ночнушка. Она уже настолько привыкла к парню, что воспринимала его как брата. Переодеваться, казаться привлекательной – все это было совершенно ненужным. Было уютно, просто, но не хватало интриги, того, к чему она давно привыкла, общаясь с мужчинами.
– Не прорезается мой третий глаз.
– Бог ты мой, – девушка раздражительно покосилась на Антона. – Ты совсем еще дитя. О чем думаешь?
– Да все о том же, как прозреть.
– Ты – идиот?
– Давай-давай, – порадовался тот. – Мама говорит, настоящий просветленный буддист должен вести себя так, что плюнь ему в глаза – он улыбнется.
– Это дурь, – Настя нервно теребила полы рубашки. – Мне кажется, ты издеваешься. Дело серьезное, я никак не могу найти работу.
– А зачем она тебе? – возразил Антон, в самом деле принимая мечтательный, отрешенный от мирских дел вид. – Разве ты не слышишь, что горы жаждут бури? Не чувствуешь зова реинкарнаций? Твой внутренний голос не говорит тебе, что сейчас убежит кофе?
Настя вскочила, кофе впрямь лился на плиту, только что вычищенную с порошком. Она застонала:
– Ты придурок. Неужели нельзя было сказать прямо: «Кофе вскипает!»
– Что в этой жизни происходит прямо? – философски заметил тот, размешивая сахар в чашке. – Рождение, и смерть, и твой сбежавший кофе – все это явления одного порядка. Кстати, я сегодня жду маму в гости.
Настя оглянулась, держа в руках турку:
– Приготовить что-нибудь?
– Нет. Она спасается на сырой морковке и рисовом бессолевом отваре.
– Никак не могу понять, – она снова отвернулась к плите, вытирая подтеки кофейной гущи мочалкой. – То ли вы все прикидываетесь дураками, то ли и впрямь – не в порядке. Мне нужна работа! Я никогда в жизни не сидела на чужой шее.
– Пора бы, – заметил тот. – Нам ты не в обузу.
– Но ты же не монах! – вспылила Настя. – Ты водишь служебную машину, таскаешь на горбу рекламные листовки, а пачка весит килограммов десять, я знаю. Как ты можешь смеяться над деньгами?
– Деньги – ничто, – просветленно ответил Антон. – Успокойся. У меня нет блата в психиатрических клиниках, а без блата там тебя начнут бить.
– Это ты туда попадешь!
– Как сказать.
…Она первой схватила телефонную трубку и рявкнула туда такое «алло!», что сама едва не оглохла. После краткого затишья возник голос:
– Извините? То есть прости, Настя. Это ты? Борис звонит…
Последнюю фразу он произнес, будто переведя ее с английского.
– Ой, – испугалась девушка, оглядываясь на замершего Антона. – Точно, я. Извините. Я… Не ожидала.
Ее уверили, что ничего страшного не произошло. Всякое бывает. Настя внутренне сжалась: он все понял, услыхав в ее голосе панику.
– Встретимся?
– Хорошо, – она снова взглянула на парня. – Насчет работы?
– Есть варианты.
Настя легко вздохнула. Наконец. Этого она хотела, на это надеялась – и вот надежды сбылись. Пусть Антон иронизирует, явно издеваясь над просветленным состоянием буддистов. Пусть его мама ласково с ней говорит. Пусть Котик болеет – или не болеет, а смирно лежит, будто он тоже достиг какой-то своей собачьей нирваны. Главное – у нее будет работа.
– Конечно, встретимся, – пообещала она.
Уходя – она успела собраться раньше Антона, – девушка услышала его напутствие:
– Не ввязывайся.
– Еще чего? – Она нервно обернулась. – Мы с тобой попали в какую-то странную передрягу. Не выношу таких ситуаций! Живу за твой счет, схожу с ума, слушаю глупости…
– Все, что тебе нужно, – это покой. – Антон встал и вытер масляные от гренок губы салфеткой. – Знаешь, мама собралась в Тибет. Она говорит, что там даже камушки лежат неспроста: каждый именно так, как нужно.
Настя смотрела на него и не понимала, до какой степени может дойти человеческая глупость. Или он не шутил? Ведь совсем не время.
– Мама говорит, она желает посетить все нагорные ущелья, в которых спасались отшельники, – продолжал Антон. – Понимаешь, там какие-то аномальные штучки. Скала метров в двести, а посредине – дырочки. В тех дырочках живут – уж никто не проверял, живы до сих пор или нет, – монахи-отшельники. Как они туда попадали, чем питались, что пили – неизвестно. Земля бесплодная, но дико красивая.
– Ты… Должен ее остановить, – с трудом вымолвила Настя. – Она же не собирается спуститься на
