– Нет, что уж тут слушать. – Он вытащил бумажник и положил на стол крупную купюру. – Это за меня. До встречи.
И вышел, ни разу не оглянувшись, даже не махнув на прощание рукой. Марию всегда раздражало его излишнее радушие – ей чудилось в нем что-то фальшивое. Но теперь ей чего-то не хватало.
– Добилась своего? – с неожиданно злым лицом повернулся к ней муж. Его перекосило от ярости, даже темные глаза как будто побелели. – Оскорбила человека, да?
– Прости…
– Прости?! Это у него нужно просить прощения!
– Я просила…
Ее голос все больше поникал. Ей было нечего сказать в свое оправдание. Она вела себя отвратительно. Глупо. Навредила и себе, и мужу. Эта последняя мысль особенно ранила ее.
– Так он тебя и послушал! Просила ты! Да ты хоть понимаешь, что он оказал нам большую услугу? Мог и не связываться! Нашлось бы много желающих взять у него деньги под проценты, и уж они бы точно вернули!
Мария не смела поднять глаз:
– И мы вернем.
– Вернем! Но они бы не стали обливать его грязью!
– А он меня? – Она чувствовала себя отшлепанной девочкой. – Ведь он пытался нас развести… Ты же знаешь.
– Женская логика… – Борис картинно схватился за щеку, будто у него внезапно заболели зубы: – Вот из-за чего ты взбесилась.
– Прости. Я видеть его не могу.
– А откуда ты вообще знаешь, что он пытался нас развести?
– Настя сказала.
– И ты ей поверила?
Мария встрепенулась. В самом деле… Все, что она ощущала к ненавистному компаньону мужа, было подкреплено лишь ее личными чуствами, антипатией… Да еще словами девушки, которая была знакома ей слишком недавно.
– Господи, – прошептала она. – Да зачем ей было врать?
– Ты? – Рая так и отшатнулась, увидев нежданную гостью. – Давно тебя не было…
– Мне чаю, если есть, – Настя устало облокотилась на прилавок.
– Есть, конечно, – Рая отвернулась было к плите, но тут же снова бросилась к девушке: – Что случилось?
– Вы говорили, у вас есть телефон следователя, который ведет дело о самоубийстве? Можно его получить?
Рая онемела. Она давно уже успела составить мнение о девушке как о сообщнице, каким-то образом участвовавшей в деле. Она была твердо убеждена, что та уже ни при каких обстоятельствах не появится в кафе. Особенное впечатление на женщину произвел эпизод с фотороботом: она инстинктивно чувствовала, что на невиновного человека фоторобот составлять не станут. И вот Настя снова стояла перед ней – живая, из плоти и крови, только очень бледная и какая-то понурая.
– Присядь, – предложила ей Рая, внезапно проникаясь острой материнской жалостью. Она видела, с девушкой дело неладно. – Я сама тебе подам чай. Покушаешь?
– Ничего не нужно. Только телефон, – Настя подняла глаза, и в них отразилась такая глубокая усталость, что Рая чуть не потеряла дар речи.
– Ты сперва скажи, – доверительно прошептала она, – может, не стоит связываться с милицией? Ты что-то натворила?
– Это со мной натворили. Дайте, пожалуйста, телефон. – И, внезапно улыбнувшись, добавила: – Давно надо было сюда прийти.
И пока Рая рылась в сумочке, отыскивая записную книжку, девушка неторопливо пила чай. Во всех ее движениях была странная, уверенная собранность, как у спортсмена перед забегом. Рая то и дело поглядывала в ее сторону. Она почти не узнавала давнюю посетительницу. Та стала как будто намного старше. Наконец она подала ей книжку, раскрытую на букве «С». «Следователь».
– Ты уверена, что не хочешь есть? – Рая с тревогой смотрела на девушку, которая в этот миг старательно переписывала к свою книжку телефон. Та подняла голову и слабо улыбнулась:
– После поем. Потом я обязательно к вам зайду. Со своим парнем.
Рая несколько успокоилась. Пока у девушки есть парень, все в порядке. Этот непреложный закон жизни она давно знала наизусть, наблюдая людей из-за стойки.
– Только обязательно заходи, – сказала она. – Все за наш счет. Договорились?
Та кивнула.
– А как песик?
– Владик?
– Как?
– На самом деле его кличка – Владик. Полностью – Владивосток. – Тут улыбка Насти стала еще ярче. Теперь она улыбалась искренне, открыто. – Приболел немножко. Теперь ему лучше. Он иногда впадает в какую-то депрессию.
– Я тоже замечала…
– А вообще, – взгляд Насти обратился к потолку, выкрашенному в неказистый коричневый цвет, – оно и неудивительно. Лишиться хозяина…
– Так я и вышла на него, – говорила девушка, чья внешность была известна следователю только по фотороботу. Хотя барменша и хвастала своей невероятной памятью на лица, действительность оказалась иной. Настя – это имя было настоящим – была более хрупкой, бледной и казалась какой-то измученной. Ее вполне можно было опознать, но стоило девушке слегка шевельнуться, как все черты ее лица менялись. Это было одно из тех лиц, которые всегда доставляют неприятности следствию.
– Вы что, решили сами провести расследование?
– Пыталась.
– Но вы же знали, что вашего… жениха, – подыскал слово следователь, – убили?
– Знала.
– Почему вы сразу не обратились к нам?
Она слегка улыбнулась – грустно, будто нехотя:
– Я выжидала. Думала, вы и так все найдете. Но вы не нашли…
Ответить было нечего. Эта девушка говорила с какой-то невероятной убежденностью в своей правоте, но самое удивительное было в том, что Настя, на деле, была права.
– То есть вы пошли от звонка к его матери. Я повторяю ваши собственные показания. Потом обратились к отцу Чистяковой.
– Верно. Только от него я мало что узнала. Только то, что первые мужья Юлии пропали, да еще адрес кафе.
– Повторите еще раз: вы говорите, что сантехники в ЖЭ-Ке сказали, что она убивала всех своих мужей?
– Верно, – повторила Настя. – Они так и накинулись на меня. Я сбежала. Потом пошла в кафе. Увиделась с Марией.
– Где она живет, можете показать?
– Разумеется.
– Это она?
Настя взглянула на фоторобот и кивнула:
– Да. Ну, а потом… Знаете, мне кажется, что прошел целый год. На самом-то деле всего пара месяцев. Оказалось, она вышла замуж за того самого мужчину, который был в кафе с Чистяковой.
И, помолчав, добавила:
