времени поглядывая вниз – нет ли девочки с классиками? Но девочки не было, зато у подъезда клубились бабки: прознали про похороны и, наверное, с удовольствием бы зашли, но их никто не звал.
– Где черный платок? – почти рыдала мать, переворачивая содержимое всех полок.
– А разве он был? – отозвалась Анжелика.
– Заранее надо было позаботиться, – мать вытащила из шкафа какой-то серебристый легкий свитерок, посмотрела на него и вдруг завыла: – Игоречек, что же это…
– Да хватит! – сорвалась Анжелика. – Никому твои рыдания не нужны! Помолчи, в конце концов!
Мать так и остолбенела со свитерком в руках, а дочь хлопнула дверью. В большой комнате стоял гроб с телом Игоря, туда она даже не заглянула. Прошла на кухню, там шептались Саша с Леной. Лена за эти дни постарела лет на пять – похудела, отчего резко обозначились морщинки у глаз и возле губ, была плохо причесана, совсем не накрашена, черный костюм сидел на ней скверно. Саша вырядился в черную водолазку и держался спокойно.
– Все, не могу! – Анжелика рухнула на стул, схватила себя за волосы, слегка подергала их на висках. – Она меня доводит второй день! И еще хочет остаться тут жить после похорон!
– Спокойнее, – посоветовал Саша. – Она твоя мать.
– Ну и что?!
Лена выглядела пристойнее всех – скорбная, сдержанная, молчаливая. На кухню бочком протиснулась мать, прошептала:
– Я там тряпочку нашла, из нее можно платочек выкроить…
– Ну и выкрои! – рявкнула дочь, отворачиваясь и хватая сигареты. – С ума сойти, кому нужен платочек?! Соседкам, что ли?!
– Ну, успокойся… – У матери дрожали губы, она совсем растерялась. – Все у тебя как-то не по-людски… Все я одна должна делать…
– Ничего ты не должна!
– Зинаида Сергеевна, вы на нее не обращайте внимания, – Саша миротворчески улыбнулся. – Она переживает. Давайте лучше сообразим, где еще стол для поминок взять. Этот в комнату притащим, раз, в комнате еще есть, два, у Юры возьму, три… На двадцать человек хватит?
– За глаза… – успокоилась та. – Это сослуживцы Игоря придут?
– Ну да, рассчитываем человек на десять, да мы еще, и на всякий случай еще несколько лишних приборов поставим, мало ли что…
– А папа ваш будет? – спросила она.
Анжелика с удивлением поняла, что даже не поинтересовалась, дошла ли до отца братьев весть о смерти старшего сына. Отец Игоря и Саши – это было существо такое же абстрактное, как и ее собственный отец. О нем почти не говорили, его никогда не видели, его как будто вообще не было. И все же он где-то был. Саша ответил сдержанно:
– Вряд ли.
– А почему? – не отставала мать.
– Сообщил я ему, но он работает.
– Но сын ведь умер!
– Ну, не знаю. Посуды у нас хватит? Лика! К тебе обращаюсь! – дернул ее Саша.
– Хватит, – механически ответила она. – Слушай, а как ваш отец отнесся к…
– Удивился, – ответил Саша почти с издевкой, благо Зинаида Сергеевна уже исчезла. – А может, обрадовался, откуда я знаю.
– Ты что несешь, – Лена наконец открыла рот. – Идиот!
– Немая заговорила! – Саша скорчил ей рожу. – Хватит разводить вселенскую скорбь! Я устал от тебя, поняла – устал! Все эти дни ты меня достаешь своими истериками!
– Идиот, – повторила она. – И хам к тому же.
– Дура набитая!
Анжелика испуганно схватила его за рукав:
– Тише! Оба вы с ума сошли! Нельзя другого места найти?! Все слышно!
– Если я переживу этот день, – тихо сказала Лена, поднимаясь со стула и застегивая пиджак, – лягу в психушку подлечиться. Вы оба сумасшедшие.
– Ни хрена себе логика! – фыркнул Саша.
– Да, вы сумасшедшие! – упрямо повторила она. – Ты в особенности. Сумасшедшие или звери!
– Следи за словами! Ты забываешь, что ни я, ни ты, ни она этого не делали!
– Но вы радуетесь, верно?
– О, безумно радуемся! Особенно вот Лика, – он показал на нее. – Опросили весь дом, и никто не подтвердил ее алиби. Все ослепли в тот вечер! Мы просто безумно рады этому!
– И ты ведь тоже пошла на это, когда мы тебе предложили… – возмущенно вмешалась Анжелика. – Сразу согласилась!
– Я не понимала, на что шла. – Лена держалась за спинку стула, будто боялась упасть. – А теперь в доме пахнет трупом.
– Ничем не пахнет, он лежал в морозилке, – отрезал Саша и вдруг бросился поддерживать жену, у которой подкосились колени: – Ленка! Ленка! О, чтоб тебя… Опять истерика…
– «Переживают, что съели Кука…» – процитировала Анжелика и вышла.
Вскоре дом наполнился людьми. Сослуживцы Игоря явились дисциплинированно – точно в срок, с дорогим венком и с предложениями помочь. Соседки терлись у подъезда в угрожающем количестве. Матери Юры среди них не было, как отметила Анжелика. Сам Юра также не присутствовал, хотя и был дома – он спешно воспроизводил утраченный диплом. Анжелика шла за гробом через весь двор, под локоть ее поддерживал незнакомый мужчина, один из приглашенных, но в поддержке она не нуждалась. Ей стало куда легче, когда гроб вынесли из квартиры. Теперь она была уверена, Игорь не вернется. Теперь он исчезнет окончательно. Гроб погрузили в микроавтобус, приглашенные расселись по машинам, мать Анжелики картинно рыдала, словно по родному сыну, но на кладбище не поехала – надо было накрывать на стол. Какие-то старухи предложили ей свою помощь, явно не бескорыстно, и она колебалась – отказаться или нет? В конце концов сослуживицы Игоря – женщин приехало всего трое – тоже не поехали на кладбище, остались с ней. Разочарованные старухи расходились к своим подъездам. Анжелика комкала в руках сухой носовой платок. На переднем сиденье, обморочно-бледная, окаменела Лена. Машины тронулись в путь.
За стол уселись уже вечером. Ожидание в церкви, неразбериха на кладбище, на обратном пути у кого-то лопнула камера… Добрались домой голодные, усталые, Анжелика клевала носом. Но при виде стола все оживились. Пока они ездили, женщины основательно проветрили квартиру, опрыскали большую комнату дезодорантом, уничтожая даже призрачный запах покойника. Сквозь сладкую муть дезодоранта пробивались умопомрачительные запахи – куриный суп с лапшой, пирожки… Анжелика припудрилась в ванной и уселась за стол на вдовье место. Повисла фальшивая скорбная тишина, всем хотелось выпить и закусить, но начинать было как-то совестно.
– Что ж, помянем, – сказал наконец Саша, берясь за свою рюмку. – У всех налито?
– Помянем в первый раз… – пролепетала мать Анжелики, рюмка у нее в руке дрожала.
Выпили, жадно принялись хлебать суп. Сразу стало полегче, понемногу возник разговор. Говорили, конечно, об Игоре, о его достоинствах, вспоминали истории, которые никому были не важны, но особо покойника никто не превозносил – это Анжелика отметила. Она сидела между Сашей и каким-то сослуживцем Игоря. Тот, слава богу, молчал. Покончили с супом, внесли пироги. Саша снова возгласил:
– Помянем во второй раз!
– Я водки больше не буду, – Анжелика отодвинула свою рюмку, но поднялся шум: «Надо, надо…»
Мать обеспокоенно возражала:
– Она плохо переносит, не стоит водки-то…
Анжелика злобно подняла рюмку и, когда стали пить, тоже проглотила свою порцию. Уже от первой рюмки ее слегка развезло, суп в качестве закуски никуда не годился. После второй рюмки она поняла, что вдребезги пьяна. Ее недуг – плохая координация – давал о себе знать.
– Может, салата? – предложил ей сосед справа. И, не дожидаясь ответа, положил ей на тарелку
