– Я зайду… – затравленно пообещал он. – Иди, я сейчас…
– Нет, пошли вместе! А то потом окажется, что тебя срочно вызвали в институт или еще куда!
– Но я…
– Хватит! Думаешь, я не знаю, что ты все время был дома! А мне так нужны были твои показания… Пошли! Сейчас же!
На лестнице послышались шаги двух поднимающихся людей. Анжелика перевесилась через перила и увидела две знакомые макушки – белокурую – Лены, и каштановую – Саши.
– Слава богу! – радостно крикнула она.
Саша задрал голову, увидел ее и Юру, махнул рукой:
– А где тот?
– Дома, дома… Скорее, а то Юра сбежит!
– Куда это он сбежит? – поинтересовался Саша, преодолевая последнюю ступеньку. – Кто проектировал эти лестницы без лифта, того и надо было бить по голове малахитовой подставкой. Здорово!
Он пожал приятелю руку, и тому ничего не оставалось, как обернуться и крикнуть в глубь своей квартиры:
– Ма, я ненадолго к соседям!
Ответа не последовало. Юра захлопнул дверь, щелкнул замок. Компания отправилась на просмотр.
Михаил успел уничтожить всю водку. Набралось не больше, чем на пару-тройку рюмок, но гость заметно повеселел и, кажется, даже обрадовался большому обществу. Он полез в пакет, который принес с собой. Там звякнуло стекло. Саша с Юрой переглянулись. Михаил, очень смущенный, достал кассету.
– Купил коньяк, – пояснил он. – Все же в гости ехал… Вы не откажетесь?
Анжелика сбегала за рюмками, нарезала хлеба, принесла лимон. Вытерла руки и взяла кассету.
– Я ставлю?
– Конечно, – Михаил радостно делал себе бутерброд. – Там снято где-то минут двадцать, все такая муть… Но дело же не в этом, верно?
Анжелика поставила кассету, и не сводя глаз с экрана, уселась и взяла свою рюмку с коньяком. На экране появилось изображение, все замолчали, только Михаил прошептал:
– У меня нет стабилизатора дрожания рук, я скоро куплю себе «Самсунг-Маджикэм»…
Саша только рукой махнул, впиваясь взглядом в экран. Изображение действительно подрагивало, видимо, Михаил успел поднабраться. Возникло женское потное лицо, потом чья-то рука с рюмкой, потом в кадр вплыли голые черные деревья, ограда с остатками плюща, дорога… По дороге быстро приближалась знакомая машина – новый «Вольво» Игоря. Послышались голоса: «Наконец-то!», «Собрался!», «Штрафную ему!». Потом один женский голос неуверенно произнес: «А он не один…» Машина остановилась у ворот, пристроившись в хвост красному «Москвичу», тоже, видимо, принадлежавшему кому-то из гостей. Открылась дверца, показался Игорь. Он вылез и вошел в ворота. Теперь камера показывала только его. Анжелика видела его бледно-смуглое лицо, сощуренные глаза, светлый твидовый пиджак, купленный совсем недавно… Игорь подошел к столу, со всеми поздоровался, сел. Он что-то сказал, но его голос пропал в шуме приветствий и упреков. Потом из машины появилась еще одна фигура. У Анжелики сильно застучало сердце. По дорожке шла высокая худая женщина в белом пальто. Волосы белее пальто, белые, как бумага, как свежий снег или известка. Цвет был неестественный, но эффектный. В кадре оказалось ее лицо, взятое довольно крупным планом.
– Останови!
Этот хриплый голос принадлежал Юре. Михаил торопливо нажал «стоп-кадр», лицо вполоборота застыло на экране. Женщина глядела не прямо в кадр, а куда-то вбок, видимо, на Игоря. Рот ее был полуоткрыт, словно она собиралась что-то сказать. Высокие скулы, впалые щеки, уверенная и красивая линия шеи и подбородка, смелый макияж. И выражение полной растерянности, так не идущее к этому красивому, жестковатому лицу. Загнанный взгляд. Вопросительно поднятая бровь.
– Это она? – повернулась Анжелика к Юре.
– Да.
– Уверен?
– Сто процентов, она. Тут она еще красивей, чем тогда…
– Вы ее знаете? – удивился Михаил.
– Нет, видел как-то…
– Ну, вы довольны? – Михаил наполнил рюмки коньяком, оглядел собравшихся. – Может, хватит? Честное слово, мне неудобно показывать вам то, что было дальше…
– Ну, еще чего. – Саша выпил, вгляделся в изображение. – Я ее не знаю. Лен, а ты?
Та покачала головой, к рюмке не притронулась. Анжелика тоже поклялась, что никогда этой женщины не видела.
– Я бы запомнила, – пояснила она. – Лицо интересное.
– Ее можно рисовать, – Юра не сводил взгляда с экрана. – Можно дальше посмотреть?
– Ну, ладно… – Михаил отжал кнопку, изображение ожило, женщина тряхнула своими белыми волосами, посмотрела прямо в камеру, отвела взгляд. Ее усадили за стол. Перед ней поставили бокал, придвинули тарелку. Она ни к чему не притронулась. Изображение снова сильно плясало, Михаил пояснил:
– Я как раз хотел прекратить съемку, и вот тут-то…
Объяснять, что случилось «тут-то», не потребовалось. Послышался голос Игоря – такой отчетливый, словно он был где-то здесь, среди зрителей:
– Ты, сука, чего за мной увязалась?!
Наступила полная тишина, молчали все – и в комнате и на экране. Саша от избытка чувств закурил.
– Поговорить хотела? – Голос у Игоря был сорванный, злой, незнакомый. – Ну, так говори! … Несчастная! Говори, что хотела сказать!
На экране кто-то ахнул, видимо, женщина. Но не блондинка. Теперь весь экран снова был заполнен ее лицом. Видимо, в этот момент Михаил посмотрел на нее, а вместе с ним посмотрела и камера, продолжающая съемку. Женщина сидела с каменным лицом, глядя вбок – на Игоря. Ее ресницы дрожали, губы были плотно сжаты, рот казался нарисованным узким алым штрихом помады. В глазах – изумление и ненависть… Да, ненависть настолько явная, что Анжелика до хруста сжала руки: вот оно! Вот! Она сама никогда не смотрела на мужа с такой ненавистью, и ей казалось невозможным, чтобы человек вообще так смотрел на другого человека. Эти темные глаза могли прожечь дыру, с этих губ готово было сорваться какое-то слово… Но женщина молчала. Зато Игорь разорялся, и странно – его голос звучал все растеряннее:
– Что ты хочешь мне сказать? – орал он. – Что? Хочешь, я тебе все сам скажу?! Сука ты! Сука! Ты за этим меня искала, чтобы снова услышать?! Забыла, что ты …?! Я напомню! Я буду тебе это напоминать, пока ты не сдохнешь! Тварь!
Что-то звякнуло – сперва показалось, что на экране, потом Анжелика услышала тревожный голос Саши:
– Ну, сколько можно!
Лена, оказывается, отключилась в самый разгар Игоревой декламации. Ее глаза были как-то странно закачены под лоб, мужчины пытались влить ей в рот коньяк. Все это происходило под ругань с экрана, на который уже никто не смотрел. Наконец Лена стала дышать спокойнее, глубже, открыла глаза.
– Отведи ее в мою комнату… – Анжелика тронула Сашу за локоть. – Пусть лежит.
– Нет, нет, – Лена моргала своими близорукими глазами, смущенная, внезапно помолодевшая от слабости. – Я посижу, мне лучше…
– Она уходит! – крикнул вдруг Юра.
Сперва никто не понял, кто уходит, потом увидели – на экране взметнулись белые волосы, женщина встала из-за стола, так и не произнеся ни слова, и отвернулась. Она уходила к воротам, запахнувшись в свое белое пальто, меся грязь легкими ботинками на квадратных каблуках. За оградой еще раз мелькнули белые волосы, пронеслось еще несколько кривых, бессмысленных кадров, и все исчезло.
– Конец, – прокомментировал Михаил. – А дальше все равно ничего интересного не было.
Все помолчали, почему-то стараясь не встречаться взглядами. Заснятый эпизод произвел нехорошее
