денег, скажи, на сколько ты меня пару раз накормил. Я сейчас заплачу. Это во всяком случае не больше того, что я здесь имею за ночь.
Последние слова обидели его больше всего. Он водил ее в дорогие рестораны, надо признать, если не из-за пламенных чувств, то во всяком случае из тщеславия. Приятно было, войдя в этот магазин, знать, что все продавщицы в курсе, где была с ним Маша, что она ела, что пила и во сколько это все ему обошлось. Он не был скрягой, если что-то получал взамен. Но эта девица одной рукой давала, а другой все забирала обратно. И сейчас его позор становился явным для всего магазина. Он уже видел, как усмехается продавец за прилавком с водкой. Тот, конечно, все прекрасно слышал и расскажет приятелям… Уже завтра он не сможет войти в этот магазин, будет бояться насмешек за спиной, а то и в глаза…
Мужчина с крысиным личиком забрал пакет с покупками и, ни слова больше не говоря, подошел к прилавку с алкоголем. Указал продавцу на самый дорогой греческий коньяк, просто для того, чтобы самоутвердиться. Парень подал ему бутылку, принял деньги, сказал традиционное «Спасибо, приходите еще». Мужчина с крысиным личиком напряженно следил, не усмехнется ли парень, не подмигнет ли он равнодушной Маше, чей профиль совсем окаменел и казался мраморным. Но парень держался отлично, и если улыбался чуть-чуть, то по обязанности, чтобы угодить клиенту. Клиент вылетел за порог с двумя тяжелыми пакетами, и только тут парень засмеялся, так громко, что отзвуки этого смеха наверняка долетели до крыльца.
– Ну и тип, – добродушно сказал он. – Прямо из мультяшки.
Маша дернула плечом и ничего не ответила.
– А ты не боишься, что он тебе что-то сделает? – спросил парень.
– А ты что, подслушивал?
– Да нет… Тут все и так слышно, Маш. Рядом же стоим.
– Ничего он не сделает, вшивая крыса.
Парень снова заливисто засмеялся, а Маша посмотрела на часы:
– Где смена-то?
– Если будет еще приставать, просто зови меня, – предложил парень, уже не улыбаясь. – Я его живо приведу в порядок.
– Спасибо, Дим. А, ну вот и она!
В дверь впорхнула рыженькая сменщица Маши. Она передернулась всем телом и заявила:
– Ребята, на улице холод собачий! А у вас тут благодать…
– Да чего благодать-то! Душно, башка уже не варит, – отозвался парень.
– Ничего, сейчас солнышко пригреет, – жизнерадостно щебетала рыженькая. – Я тебе так завидую! – Она обращалась к Маше, которая нетерпеливо считала чеки, стараясь побыстрее закончить эту муторную процедуру. – Пойдешь домой, потом погуляешь… А мне тут весь день париться…
– Чему завидуешь, Маша тут всю ночь уркаганов обслуживала, – заметил Дима.
– Да! – вдруг воскликнула рыженькая, смешно округляя криво накрашенные глаза. – А кого я сейчас видела!.. Крысу! Такой расстроенный, а в пакете наш коньяк… Тут был? Чего он такой, а?
– Травиться пошел, – снова прокомментировал парень. – Этот коньячок – самое то.
– Сел в свою тачку… – продолжала рыженькая, стреляя глазами то в Диму, то в Машу и явно ожидая объяснений.
– Оксан, я все. – Маша торжественно нажала на красную кнопку, и окошко калькулятора очистилось от цифр. – Давай скорей, прошу тебя! Я спать хочу, умираю.
Оксана быстро переоделась и выпорхнула в торговый зал уже в голубеньком халатике. Маша, уже с трудом стоявшая за прилавком, выскочила в подсобку как ошпаренная. Обычно она отмечала конец своей смены сигареткой, выкуренной в компании Оксаны у входа в магазин, но теперь не собиралась задерживаться ни на минуту. Появление неудачливого кавалера вывело ее из себя, и она уже будто слышала все сплетни, которые последуют в магазине после этой сцены. Женщина поторопилась привести себя в цивильный вид. У нее даже не хватило терпения аккуратно повесить свой халатик в подсобке. Она просто кинула его на спинку свободного стула.
– Пока, ребята, – сказала она, пересекая зал. – Дим, до вечера.
– Пока-пока, – небрежно отозвалась рыженькая, с трудом оторвавшись от завязавшегося с Димой разговора. Судя по их неправдоподобно-искренним глазам, они говорили о Маше и ее любовнике.
Маша вышла на улицу и жадно глотнула холодный рассветный воздух, еще не опоганенный смогом. Рассвет, широкая серая река, сосновый бор на дальнем берегу, плеснувшаяся в камышах рыба… Откуда вырвалось это воспоминание столько лет спустя, на окраинной московской улице? Она склонила голову и, глядя только себе под ноги, пошла прочь. Впереди, на пустынном перекрестке, мигал испортившийся светофор. Красный свет то загорался, то потухал, и казалось, этому не будет конца. Она подняла глаза и увидела, как в окнах высотного дома отразились первые лучи солнца. Светофор снова отчаянно замигал, подавая один и тот же сигнал опасности – никем не понятый…
Она услышала за спиной шум несущейся машины и невольно повернула голову. Увидела темную огромную тень, несущуюся как-то странно, наискосок, словно машина собиралась въехать с мостовой на тротуар. В следующий миг ей показалось, что машина подпрыгнула и закрыла собой всю улицу. Страшный удар в левое плечо отдался в затылке и швырнул ее далеко вперед. Она упала, увидела перед самым своим лицом асфальт, потрескавшийся, серый, зернистый. Маша будто оглохла и не могла поднять голову, но при этом еще не ощущала боли, ей только казалось, что удар был слишком силен, что это было чересчур, не должно было случиться с ней, что-то здесь не так…
Машина возвращалась задним ходом и снова заполняла собой весь мир. Маша даже не пыталась двинуться, она едва смогла приподнять голову, свою разбитую белокурую голову с окровавленными волосами – и больше ничего. Второго удара она даже не ощутила, да это был и не удар – случилось что-то такое, чего она уже не могла ни понять, ни почувствовать. Машина наехала на ее тело сперва задними колесами, высоко при этом подскочив. Передние колеса подскочили уже не так сильно. И рассветная река, сосновый бор, догорающий костер на берегу, пахучая резиновая лодка, лицо матери, ее голос, ее имя – все это разом исчезло.
Глава 18
В восемь часов утра Анжелика снова набрала номер Маши. На этот раз к телефону подошли быстро, даже слишком быстро.
– Я хотела бы Машу, – нерешительно сказала она, терзаясь, что позвонила так рано и, возможно, кого- то разбудила. В ответ в трубке нечленораздельно замычали.
– Не поняла?
– Маши нету… Нету ее… – ответил мужчина, поднявший трубку.
– Не вернулась?
– Машину… Машину… – раздавалось в ответ, и Анжелика терпеливо ждала, когда ей подробней объяснят, почему Маши нет. Но в конце концов оказалось, что мужчина силился выговорить вовсе не имя своей жены. – Сбили ее машиной, – прорычал тот. И внезапно начал хрипеть. Анжелика потрясенно слушала его, пока не поняла, что он плачет. В этих звуках не было уже ничего человеческого.
– Насмерть? – сорванным шепотом спросила она. – Маша умерла?
В ответ на этот вопрос хрипение стало громче. И это было все, чего она добилась. Анжелика осторожно положила трубку и уставилась на телефон, все еще не отнимая от него руки. В голове у нее было так пусто, как будто там сделали тщательную уборку и хорошо проветрили помещение. Женя спал в ее комнате. Ей удалось его не разбудить, когда она выбралась из постели ни свет ни заря. Всю ночь девушка не смыкала глаз, думая о пропавшей машине, о предстоящей встрече, на которую ей так не хотелось идти, о безумных речах Лены, о всякой чепухе. А он уснул сразу, как провалился, только и попросил его разбудить в половине девятого. И, проведя рядом с ним беспокойную ночь, не поделившись ни единой мыслью с этим человеком, которого в общем-то не знала, она сейчас чувствовала себя очень одиноко.
Анжелика поколебалась и снова подняла трубку, набрала номер Саши.
– Послушай, – сказала она очень тихо. – Машу убили. Сбили машиной.
– Ты о чем? – ошалело спросил он.
– Ты меня не понял? Ее сбили нарочно!
– Откуда ты… Черт! Как ты узнала?! – всполошился он. – Кто сбил?
