в Медисон-сквер-гарден свой знаменитый «Рок вокруг часов». Интересно, что сам Хейли еще не знал, что это — рок-н-ролл: в программке концерта песня значилась как «быстрый фокстрот». О том, что это — настоящий рок-н-ролл, Хейли узнал от своих вдруг появившихся в несметном количестве фанов. Смотрите, как одновременно все может происходить: Алан Фрид, Чак Берри, Билл Хейли — они будто бы выхватили рок-н-ролл из воздуха, будто бы ветер задул и все понеслось.
Рок-н-ролл — это ветер перемен.
Более того, рок-н-ролл — это само время.
После того как зимой 1944/45 года войска Красной армии освободили Европу от фашистских оккупантов, в Москву, в Ленинград и другие большие города стали привозить так называемые «трофейные фильмы» и американские джазовые пластинки — это уже был настоящий рок-н-ролл, пусть даже формально он и назывался «джазом». Это был момент, а вернее — действие, с которого можно начать отсчет рок-н- ролла в России. Поэтому, разговаривая с музыкантами, я многим из них задавал вопрос о тех пластинках.
Маргарита Пушкина: «Мой отец штурмовал Берлин, но пластинок он оттуда не привез, а вот у моего дяди, который тоже брал Берлин, такие пластинки были. Там были все американские хиты тех лет».
Юрий Валов («Скифы»): «В моей семье не было таких пластинок, но мы жили в коммунальной квартире, и какие-то американские пластинки там были. Толстые, те, старые «колумбийские»… Я знаю — опять же из разговоров, — что привозили проекторы и фильмы и что был период после войны, примерно такого же свойства, как тогда, когда в начале 80-х в Москве появились первые видеомагнитофоны и начался бум видеофильмов. Я не застал этот период здесь, но по рассказам знаю, что это было очень похоже. А рассказывали мне об этом, кстати, ребята, с которыми мы в начале 70-х играли в «Голубых Гитарах». Мы — это Дюжиков, Дегтярев и я. Там, в «Голубых Гитарах», нас называли «хиппарями», а все остальные были «стилягами». Они как раз и застали все эти трофейные пластинки, и брюки-дудочки, и ботинки на толстой микропорке, конец 40-х и 50-е годы — это было их время».
Вот так у нас завертелся рок-н-ролл. Хотя в начале вертелись в основном пьесы оркестра Глена Миллера.
Но самым главным событием, после которого рок реально проник в толщи нашего народа, был Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который состоялся в 1957 году в Москве. Тогда заявили о себе многие молодые музыканты, впоследствии ставшие звездами отечественного джаза, — Алексей Козлов, Георгий Гаранян, Алексей Зубов, Константин Бахолдин и другие.
Правда, Алексей Козлов в своей книге «Козел на саксе» утверждает, что все началось несколько раньше, и, конечно, он прав, потому что если бы ничего не было до фестиваля, то некому было бы выпрыгнуть и на самом фестивале. Просто до 1957 года эту музыку слушали еще в очень узком и далеком от народа кругу спортсменов, артистов, дипломатов, то есть в семьях людей, имевших возможность выезжать за границу. А после 1957 года и другие молодые ребята вкусили сладкого запретного пирога. Желая услышать джаз и другие музыкальные новинки, они стали ловить по своим радиоприемникам «Голос Америки» и «Свободу», и примерно к 1961 году уже считалось, что современный молодой человек обязательно должен знать, кто такие «Модерн Джаз Квартет», Диззи Гилеспи или Чарли Паркер. Конечно, уже тогда были люди, которые знали, кто такой Майлз Дэвис, но это были очень продвинутые люди. А имена Диззи Гиллеспи или Дэйва Брубека входили в обязательный минимум, и тебя просто в компанию не принимали, если ты их не знал.
И все же круг любителей джаза, а потом и рок-н-ролла, долгое время оставался элитарной тусовкой. Маргарита Пушкина рассказывала, что после раздольной музыкальной жизни в Венгрии ей безумно трудно было адаптироваться к советской школе и к советским условиям: «Я училась в 711-й школе на Кутузовском проспекте и как-то не замечала, чтобы там кто-то особенно слушал эту музыку. В основном слушали «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», на которых были записи разных танго да фокстротов».
И лишь тогда, когда появились так называемые пластинки «на ребрах», рок-музыка действительно приобрела размах — ведь на «ребрах» были уже и «The Beatles», и «Rolling Stones», и Чак Берри с Элвисом Пресли. «Ребята шуровали в основном в Военторге, — вспоминает Маргарита Пушкина, — втюхивали нам эти «ребра». А потом там же, на Калининском, открылся магазин «Мелодия». Вот там их можно было купить, и мы их покупали, причем часто нас надували: продавали совсем не то, а найти продавцов, чтобы морду набить, было почти невозможно. Потом это пошло как бы по спирали, и начали собираться кружки, ну, не то чтобы кружки, а компании по интересам. У меня с английского факультета был такой знакомый — Дискобол его звали — он занимался фарцой в тупике на станции метро «Киевская», и у него были все свежие пластинки, но это было уже позже. А до этого даже приезд «Червоных Гитар» был чудом! Любая группа из соцлагеря тогда воспринималась как сегодня «Rolling Stones» в Лужниках!»
«В Москве были совершенно замечательные места встреч — толкучки, — вспоминает известный социолог Андрей Игнатьев. — Были книжные и дисковые толкучки, куда приходили все. В то время на том месте перед Политехническим музеем, где сейчас лежит камень в память о жертвах политических репрессий, когда-то был большой блок зданий, и там находился магазин грампластинок, где была основная толкучка по продаже записей на «ребрах». Буги-вуги, первые записи Элвиса Пресли — они оттуда. Милиция боролась с этим рынком достаточно жестко, и в конце концов этот магазин закрыли, а на его месте сделали то ли авиакассы, то ли трансагентство. Потом эти здания вообще снесли, а перед Политехническим музеем сделали сквер.
Потом была толкучка в ГУМе, где тоже был отдел грампластинок. Была толкучка на Кировской (Мясницкой), потом, уже в довольно позднюю эпоху, была толкучка на Садовой, и еще была толкучка за городом, на станции Сходня. И толкучки — это такая сцена, куда все приходили время от времени».
Можно смело сказать, что примерно к 1964 году уже появилось все: и публика, и точки, где эти люди собираются, и даже некоторые из этих точек уже закрыты, как, например, кафе «Молодежное», бывшее недолгое время центром джаза и быстро ставшее воспоминанием. Уже есть рынок записей и некоторое сообщество, внутри которого эти записи функционируют. И первые люди, которые пытались это играть, тоже должны были появиться году в 1964-м. Теперь это уже вполне можно называть шоу-бизнесом — это точное и корректное название.
Тем не менее не было еще ни специализированных изданий, ни радио- или телепередач. Я помню, что на «Маяке» по утрам была программа, которая называлась «Опять двадцать пять». В ней звучало много хитов, и мои родители записывали все это на магнитофон. Шел 1969 год. Да вечерами по основному радиоканалу передавалась программа Виктора Татарского «Для вас, полуночники». Начиналась она часов в двенадцать ночи, и ее все ждали. Я тоже не ложился, хотя мне надо было рано вставать в школу. Но от общего объема радиовещания эти передачи составляли лишь маленький кусочек. Я уж не говорю о телевидении, где не было вообще ничего о нашем любимом роке! Поэтому информация о концертах долгое время была устной. Но уж с этим не было никаких проблем.
Алик Грановский вспоминает: «Я в детстве жил в самом центре, на Новокузнецкой, а все свободное время проводил на Тверской, можно сказать, что я — бывший хиппи! Тогда можно было прийти на «Стрит» и получить всю информацию о концертной жизни в Москве: где в четверг выступает «Машина», где в пятницу играет «Високосное Лето», а где, к примеру, в субботу — «Второе Дыхание». Только ни «Машина», ни «Високосное Лето» меня особо не интересовали, для меня супергруппой было «Второе Дыхание»!
Впервые на сейшн группы «Второе Дыхание» я попал в 1973 году, и мне очень понравился их басист Коля Ширяев. Бородатый, хайратый, когда он играл — бас-гитара у него была под самым подбородком. Он носил тогда маленькие очечки, которые все время поправлял жестом, как у Валерки из «Неуловимых мстителей». Левой рукой он играл на грифе своей бас-гитары, а правой поправлял очечки — музыка тем временем продолжалась.
Сейшн проходил в физкультурном зале физической школы, которая располагалась близ ВДНХ, сразу за памятником рабочему и колхознице. Зал был полон хиппи. Кто курил, кто занимался любовью. Люди висели на шведских стенках, а на сцене группа «Второе Дыхание» играла джаз-рок. Я просто обалдел! Ведь я первый раз попал на настоящий сейшн! И попал именно туда, куда надо было. Я не шел через «Машину Времени» или «Високосное Лето». Я попал сразу на серьезных людей. И когда я увидел Колю Ширяева, то
