мертвец. Скахаз должен был и Резнака взять под стражу — что у них там стряслось?
— Куда выйти? — спросил старый рыцарь. — О чем сенешаль просит его величество?
— В-выйти на террасу. — Миклаз точно впервые заметил Селми. — Они там, снаружи.
— Кто «они»?
— Д-драконы. Их кто-то выпустил, сир.
«Да помогут нам Семеро!» — подумал сир Барристан.
Укротитель драконов
Ночь кралась на своих медленных черных лапах. Час нетопыря… час угря… час привидений. Принц лежал в постели и грезил, не засыпая: в голове у него бурлили кровь и огонь.
Отчаявшись уснуть, Квентин Мартелл встал, вышел в горницу, налил себе в потемках вина. Сладкий напиток приятно лег на язык; он зажег свечку и снова наполнил чашу. Принц говорил себе, что вино его усыпит, и знал, что это неправда.
Поставив чашу, он поднес ладонь к пламени. Он вложил в это всю свою волю, но как только огонь лизнул руку, с криком отдернул ее.
— Квентин! Спятил ты, что ли?
Нет, ему просто страшно.
— Геррис?
— Услышал, как ты копошишься.
— Да… не спится.
— Разве бессонницу ожогами лечат? От нее помогают колыбельные и теплое молочко. А девушка из Храма Благодати и того лучше — могу привести.
— Какая там девушка. Шлюха.
— Их называют Благодатями, и они ходят в одеждах разного цвета. Те, что для любви, носят красное. — Геррис сел за стол с другой стороны. — Нашим септам стоило бы перенять у них опыт. Заметил ты, что у всех старых септ рожи как чернослив? Вот что целомудренная жизнь с ними делает.
С темной террасы слышался тихий шум.
— Дождь идет. Твои шлюхи все разбежались.
— Не скажи. У них там в садах беседочки, есть где укрыться. Те, кого не выбрали, маются в саду до восхода солнца, одинокие и заброшенные. Почему бы их не утешить?
— Я их должен утешать или они меня?
— Они тебя тоже, не без того.
— Такое утешение мне не требуется.
— Брось. Дейенерис Таргариен — не единственная женщина в мире. Девственником умереть хочешь?
Умирать Квентину не хотелось совсем. Ему хотелось целоваться с обеими сестрами Герриса, жениться на Гвинет Айронвуд, следить за ее расцветом, иметь от нее ребенка. Хотелось выезжать на турниры, охотиться, побывать у матери в Норвосе, прочесть книги, присланные отцом. Хотелось, чтобы Клотус, Вилл и мейстер Кеддери были живы.
— По-твоему, Дейенерис приятно будет услышать, что я валялся со шлюхой?
— Кто знает. Мужчинам нравятся непорочные, а женщина хочет, чтобы мужчина знал свое дело. Тут, как и в фехтовании, нужна выучка.
Стрела попала в цель. Квентин, прося руки Дейенерис, чувствовал себя незрелым юнцом. Королева ужасала его чуть ли не больше ее драконов: что, если он не сумеет ей угодить?
— У нее на то есть любовник, — сказал он. — Отец не для того меня сюда посылал, чтобы я ублажал ее в спальне. Ты знаешь, зачем мы здесь.
— Жениться на ней ты не можешь: она уже замужем.
— Она не любит Гиздара зо Лорака.
— Брак — одно дело, любовь — другое. Ты принц и должен понимать это лучше меня. Говорят, твой отец по любви женился: много ему было от этого радости?
Мало. Половину своей супружеской жизни родители провели врозь, половину в ссорах. Если послушать людей, это был единственный необдуманный поступок отца; единственный раз он позволил сердцу взять верх над головой и всю жизнь об этом жалел.
— Не у всех так бывает. Это мой долг, моя судьба. — Зачем Геррис, называющий себя его другом, так жестоко над ним насмехается? Квентина и без того одолевают сомнения. — Мое большое приключение.
— Большие приключения часто приводят к смерти.
Да… В сказках спутники героя иногда погибают, но с самим героем ничего не случается.
— Немного мужества, и все будет хорошо. Хочешь, чтобы Дорн меня помнил как неудачника?
— Дорн недолго нас будет помнить.
Квентин пососал обожженную ладонь.
— Эйегона и его сестер помнят. Драконов не так просто забыть. И Дейенерис тоже запомнят.
— Если она жива.
— Она жива. — «Должна быть жива». — Я найду ее. — Да, найдет и будет вознагражден таким же взглядом, какой она дарит наемнику.
— Верхом на драконе?
— Я езжу верхом с шести лет.
— Пару раз лошади тебя скидывали.
— И я тут же снова садился в седло.
— На этот раз тебя скинут с высоты тысячи футов. Кроме того, лошади не превращают наездников в головешки.
Как будто Квентин сам не знал всего этого.
— Ну, хватит. Я тебя не держу. Найди себе корабль и отправляйся домой. — Принц задул свечку и снова лег на пропотевшие простыни. Зря он не поцеловал одну из двойняшек Дринквотер… или их обеих. И в Норвос, на родину матери, зря не съездил: пусть бы знала, что сын ее не забыл.
Дождь стучал по кирпичам на террасе.
К часу волка он уже лил вовсю: скоро улицы Миэрина станут бурными реками. Трое дорнийцев в предрассветной прохладе позавтракали хлебом, сыром и фруктами, запивая еду козьим молоком. Геррис хотел налить себе вина, но Квентин не дал.
— Не надо сейчас. Потом хоть упейся.
— Надеюсь, что оно будет, это «потом».
— Так и знал, что дождь пойдет, — проворчал здоровяк, — всю ночь кости ломило. Драконы дождя не любят, вода с огнем плохо ладят. Разведешь, бывало, жаркий костер, а тут дождь — зальет дрова, огонь и погаснет.
— Драконы не из дерева сделаны, Арч, — хмыкнул Геррис.
— Смотря какие. Старый король Эйегон строил деревянных, чтобы нас покорить, но кончилось это плохо.
Безумства Эйегона Недостойного Квентина не касались, но сомнения и дурные предчувствия продолжали мучить его, а вымученное веселье друзей их только усиливало. Им его не понять. Если они дорнийцы, то он — сам Дорн. Когда он погибнет, о нем сложат песню.
— Пора, — сказал он и встал.
Сир Арчибальд допил молоко, вытер молочные усы.
— Пойду принесу скоморошьи наряды.
В узле, который дал им при второй встрече Принц-Оборванец, лежали три лоскутных плаща с капюшонами, три дубинки, три коротких меча и три бронзовые маски: бык, лев, обезьяна.
Все, чтобы нарядиться Бронзовыми Бестиями.
