— Ее величество вернется, когда сочтет нужным, — сказал сир Барристан. — Мы согнали тысячу овец на Арену Дазнака, буйволов на Арену Грацца; на Золотой собраны звери, которых Гиздар зо Лорак припас для игр. — Оба дракона предпочитали баранину и подкрепляться летали к Дазнаку. Об охоте на людей, будь то в городе или за его стенами, пока не было слышно. Единственными, кого драконы убили после Гархаза, были обитатели пирамиды Хазкаров, имевшие глупость вступить в бой с Рейегалем. — Сейчас нас с вами ждут дела поважнее. Я послал Зеленую Благодать к юнкайцам договориться об освобождении наших заложников и к полудню жду ее обратно с ответом.
— Юнкайцев Вороны-Буревестники знают, — бросил Вдовец. — Языком они горазды работать. Наплетут Зеленой Благодати с три короба, но капитана не отдадут.
— Осмелюсь напомнить деснице, что в плену у мудрых господ остаются также наш Герой и Чхого, кровный всадник ее величества, — сказал Серый Червь.
— Кровь ее крови, — подхватил Роммо. — Его нужно освободить: честь кхаласара этого требует.
— Их всех освободят, — заверил сир Барристан, — но послушаем прежде, что скажет Зеленая Благодать.
— Ничего она не добьется. — Лысый грохнул кулаком по столу. — Хорошо еще, если не переметнется к юнкайцам. О чем она, собственно, должна с ними договориться?
— О выкупе, — сказал Селми. — За каждого заложника мы даем столько золота, сколько он весит.
— Мудрые мастера богаче ваших вестеросских лордов и в золоте не нуждаются, сир, — заметил Марслин.
— Зато их наемники до золота куда как охочи — отказав нам, юнкайцы рискуют с ними поссориться. — На мысль о выкупе Селми навела Миссандея, сам бы он не додумался. В Королевской Гавани подкупом ведал Мизинец, а врагов короны ссорил меж собой Варис; обязанности самого сира Барристана были намного проще. Миссандея в свои одиннадцать лет будет поумнее половины мужчин за этим столом. — Я просил Зеленую Благодать сделать это предложение в присутствии всех юнкайских военачальников, не иначе.
— Они все равно ей откажут, — сказал Саймон Исполосованный. — Потребуют, чтобы мы сперва истребили драконов и вернули на трон короля.
— Я молюсь, чтобы твои слова не сбылись. — «И очень боюсь, что сбудутся».
— Твои боги далеко и вряд ли услышат тебя, сир дедушка, — рассудил Вдовец. — Что будет, когда старуха вернется ни с чем?
— Кровь и огонь, — едва слышно промолвил Барристан Селми.
После долгого молчания Силач Бельвас похлопал себя по животу и сказал:
— Это будет получше печенки с луком.
— Собираешься нарушить Гиздаров мир, старина? — спросил Лысый, глядя на рыцаря сквозь прорези волчьей маски.
— Если нужда придет, — ответил Селми. Мальчик, которого принц некогда прозвал Барристаном Смелым, все еще жил в нем. — На вершине пирамиды, где раньше стояла гарпия, мы сложили костер. Сухие дрова, политые маслом и хорошо укрытые от дождя. Когда настанет время — молюсь, чтобы оно никогда не настало, — этот маяк будет зажжен и послужит сигналом к нашей атаке. На вылазку пойдут все солдаты, сколько есть в городе, поэтому вы должны быть наготове и днем, и ночью. Либо мы разгромим врага, либо погибнем сами. — Рыцарь сделал знак своим новым оруженосцам. — Я приготовил для вас карты, где отмечены вражеские позиции, их лагеря, осадные линии и требушеты. Увидев, что наша берет, наемники тут же бросят своих хозяев. Если у кого есть сомнения и вопросы, высказывайтесь: из-за стола мы должны выйти в полном единодушии.
— Распорядись, чтобы нам подали еду и питье, — предложил Саймон. — Мне сдается, это надолго.
Совещание заняло все утро и солидную долю дня. Капитаны препирались над картами, как рыбные торговки над свежим уловом. Слабые стороны, сильные стороны; как лучше использовать немногочисленных лучников; посылать на юнкайцев слонов или придержать их на будущее; кому доверят честь идти в первых рядах; где поставить кавалерию — в авангарде или на флангах.
Сир Барристан выслушал всех и каждого. Таль Торак предлагал сразу же после прорыва осады выступить на Юнкай: неприятель, опасаясь за свой Желтый Город, тут же снимется и пойдет следом. Пятнистый Кот хотел все решить поединком. Бельвас его поддерживал, но заявлял, что бойцом от Миэрина будет он, а не Кот. Камаррон Три Счета намеревался захватить стоящие на реке корабли, чтобы триста бойцов с арены могли зайти по Скахазадхану юнкайцам в тыл. Соглашаясь с тем, что Безупречные — цвет миэринского войска, все расходились в том, как разыграть этот козырь с наибольшей выгодой для себя. Вдовец видел в них железный кулак, дробящий юнкайскую оборону; Марслин полагал, что им место на флангах — тогда враг не сможет спутать ряды; Саймон предлагал разбить евнухов на три части и усилить ими три отряда вольноотпущенников. Его Вольные Братья, несмотря на всю отвагу и готовность сразиться, еще не бывали в бою и без такой подмоги стычку с матерыми наемниками вряд ли выдержат. Серый Червь сказал, что Безупречные подчинятся любому решению.
Когда согласие наконец было достигнуто, Саймон Исполосованный затронул последний вопрос.
— Я был в Юнкае рабом и видел, как мой хозяин заключал сделки с капитанами вольных отрядов. Наемников я хорошо изучил: биться с драконами они ни за какие деньги не станут. Поэтому я спрашиваю: будут ли драконы участвовать в битве, если она состоится?
На это сир Барристан мог бы, не колеблясь, ответить «да». Шум битвы и запах крови привлекут их на поле боя, как Дрогона — на Арену Дазнака, но отличат ли они одну сторону от другой? Сомнительно.
— Будет так, как судьбе угодно, — сказал старый рыцарь. — Возможно, одна лишь тень драконовых крыльев обратит врага в бегство. — Он поблагодарил членов совета и отпустил их.
Серый Червь задержался после ухода всех остальных.
— Ваши солдаты будут готовы, когда загорится маяк, но ведь деснице известно, что юнкайцы убьют заложников, как только мы атакуем.
— Я сделаю все, чтобы предотвратить это, друг. Кое-что уже придумал, но сейчас извини меня: я должен сообщить дорнийцам о смерти их принца.
— Ваш слуга повинуется, — с поклоном сказал Серый Червь.
Сир Барристан спустился в темницы с двумя новоиспеченными рыцарями. Горе и чувство вины способны довести мужчин до безумия, а Геррис Дринквотер и Арчибальд Айронвуд оба причастны к кончине своего друга. Туму и Красному Агнцу он, однако, велел дожидаться у двери камеры и вошел внутрь один.
Сир Арчибальд, здоровяк, выслушал его молча, глядя на свои забинтованные руки. Сир Геррис ударил кулаком по стене.
— Я говорил ему, что это вопиющая глупость. Умолял его вернуться домой. Всем было ясно, что вашей суке-королеве он ни к чему. Он проехал полмира, чтобы предложить ей свою любовь, свою верность, а она над ним насмеялась.
— Ничего подобного она не делала, — возразил сир Барристан. — Вы поняли бы это, если бы лучше знали ее.
— Она презрела его. Швырнула назад сердце, которое он принес ей в дар, и отправилась утешаться с наемником.
— Придержите-ка язык, сир. — Сиру Барристану Геррис не нравился; как смеет этот дорниец чернить Дейенерис? — В смерти принца Квентина повинен он сам и вы двое.
— В чем же мы виноваты, сир? Квентин был нашим другом, верно… и большим глупцом, хотя все мечтатели таковы… но в первую очередь он был нашим принцем. Мы обязаны были повиноваться ему.
С этим сир Барристан, всю свою жизнь повиновавшийся безумцам и пьяницам, не мог спорить.
— Вся беда в том, что он пришел слишком поздно.
— Он предлагал ей свое сердце, — повторил Геррис.
— Ей нужны не сердца, а мечи.
— К ее услугам были все копья Дорна.
— Возможно. — Никто больше сира Барристана не желал, чтобы Дейенерис отдала предпочтение дорнийскому принцу. — Но он опоздал, и все, что он сделал после, — перекупил наемников, выпустил на
