с Дени ночные одежды и бросил ее на кровать. Она обвила его руками и предоставила делать все, что он хочет. Долго это не продлится: он слишком пьян.
Она оказалась права.
— Да пошлют нам боги сына в эту великую ночь, — прошептал он ей на ухо.
В голове у нее звучали слова Мирри Маз Дуур. «Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке. Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнет и ты родишь живое дитя. Тогда он вернется, но прежде не жди!» Смысл ясен: родить живое дитя для нее не легче, чем кхалу Дрого вернуться из мертвых. Есть, однако, тайны, которые она не может разделить даже с мужем. Пусть Гиздар зо Лорак надеется.
Скоро он уснул, а Дени все ворочалась и металась. Может, потрясти его, разбудить? Чтобы он поцеловал ее, обнял, взял снова? Незачем — после этого он снова заснет, бросив ее одну в темноте. Что-то сейчас поделывает Даарио? Бодрствует ли он, думает ли о ней? Любит ли он ее, ненавидит ли за то, что ушла к другому? Напрасно она допустила его на свое ложе. Он простой наемник и ей не пара… она знала это всегда и все же не устояла.
— Моя королева, — позвал чей-то тихий голос.
— Кто здесь? — вздрогнула Дени.
— Всего лишь я, Миссандея. — Маленькая служанка подошла ближе. — Ваша слуга слышала, как вы плачете.
— Я не плачу. С чего мне плакать? Я получила свой мир и своего короля, о большем королеве и мечтать не приходится. Тебе приснилось.
— Да, ваше величество. — Девочка поклонилась и хотела уйти, но Дени сказала:
— Побудь со мной. Мне так одиноко.
— С вами его величество, — заметила Миссандея.
— Его величество спит, а я не могу. Завтра мне предстоит выкупаться в крови — такова цена мира. Садись и рассказывай.
— О чем прикажете, ваше величество? — Девочка села на постель рядом с ней.
— О твоем родном Наате. О бабочках, о своих братьях. О том, что ты любила, что тебя забавляло. Напомни мне, что в мире еще осталось что-то хорошее.
Миссандея, приложив все старания, наконец убаюкала Дени. Королеве снился огонь и дым, и утро пришло слишком скоро.
Теон
День подкрался к ним незаметно, как Станнис. Винтерфелл проснулся уже давно: люди в кольчугах и коже высыпали на стены в ожидании атаки, которая так и не состоялась. Барабаны к рассвету умолкли, но рога трубили еще трижды, каждый раз чуть ближе к замку. А снег все шел.
— Сегодня он кончится, — уверял оставшийся в живых конюх. — Зима-то ведь еще не пришла.
Теон посмеялся бы, да смелости не хватило. Старая Нэн рассказывала о вьюгах, длившихся по сорок дней и ночей, по году, по десять лет… Эти бури погребали под стофутовым снежным покровом замки, города и целые королевства.
Абель, Ровена и еще одна прачка по имени Белка уплетали черствый ржаной хлеб, поджаренный на свином сале. Сам Теон на завтрак выпил кружку темного эля, такого густого, что жевать впору. Еще пара таких кружек, и план Абеля, глядишь, покажется ему не столь уж безумным.
В чертог, позевывая, вошел Русе Болтон вместе с женой, беременной толстухой Уолдой. Несколько лордов и капитанов — Амбер Смерть Шлюхам, Эйенис Фрей, Роджер Рисвелл — уже приступили к завтраку. Виман Мандерли пожирал колбасу и вареные яйца, старый беззубый лорд Локе хлебал овсянку.
Лорд Рамси тоже вскоре явился. Он застегивал на ходу пояс с мечом, и Теон сразу заметил, что он в дурном настроении. То ли из-за барабанов, не дававших спать ночью, то ли из-за чего-то еще. Скажешь что-то не то, посмотришь не так, засмеешься не вовремя и как пить дать поплатишься куском кожи. Хоть бы он не взглянул сюда — Теона он читает как книгу и все мигом поймет.
— Ничего у нас не выйдет. — Теон говорил очень тихо, хотя услышать их здесь, на задах, могли разве что лошади. — Нас поймают еще в замке, а если убежим, лорд Рамси все равно выследит нас с Беном Бонсом и девочками.
— Лорд Станнис, судя по звукам, под самыми стенами — нам только и надо, что дойти до него. — Абель перебирал струны лютни. Борода у него каштановая, но длинные волосы почти все седые. — Если бастард за нами погонится, то успеет пожалеть о том перед смертью.
«Верь в это, — твердил про себя Теон. — Отбрось сомнения».
— Твоих женщин изнасилуют, убьют и скормят собакам, — сказал он певцу. — Если они окажутся достойной дичью, он назовет в их честь новый выводок. А с тебя сдерут кожу — ты будешь молить о смерти, но они не послушают, такая у них игра. — Он вцепился в руку Абеля своей, покалеченной. — Ты поклялся, что не отдашь им меня живым. Дал мне слово.
— Слово Абеля тверже дуба, — сказала Белка, а певец только плечами пожал:
— Не извольте беспокоиться, мой принц.
Рамси о чем-то спорил с отцом. Слов не было слышно, но испуганное розовое лицо Уолды говорило о многом. Мандерли требовал еще колбасы, Роджер смеялся какой-то шутке Харвуда Стаута.
Суждено ли Теону увидеть чертоги Утонувшего Бога, или его призрак обречен вечно блуждать здесь, в Винтерфелле? Главное — умереть. Мертвым быть лучше, чем Вонючкой. Если план Абеля провалится, Рамси заставит их умирать медленно и мучительно. На этот раз он сдерет с Теона всю кожу, с головы до пят. Никакие мольбы его не умилостивят, и никакая боль не сравнится с той, какую причиняет своим ножиком Свежевальщик — Абель скоро испытает это на собственной шкуре. Из-за Джейни с глазами не того цвета, лицедейки, играющей свою роль. Об этом знают лорд Болтон и Рамси, но все остальные слепы, даже этот ухмыляющийся в бороду бард. «Славно ты посмеешься со своими шлюхами, Абель, умирая не за ту девку».
Он чуть было не сказал им всей правды, когда Ровена привела его к Абелю в руины Горелой башни, но удержался в последний миг. Певец всерьез намерен спасти дочь лорда Эддарда. Если он узнает, что жена лорда Рамси — дочка простого стюарда, то…
Дверь со скрипом отворилась, впустив снежный вихрь. Сир Хостин Фрей, до пояса облепленный снегом, держал на руках чье-то тело. Люди на скамьях побросали ложки.
Еще кого-то убили.
Сир Хостин направился к высокому столу. Снег валился с него пластами. С ним вошли другие рыцари и латники Фреев, из которых Теон знал только мальчишку. Уолдер Большой — мелкий, тощенький, с лисьей мордочкой, весь в крови.
Лошади, почуяв ее запах, пронзительно ржали, собаки вылезали из-под столов, люди вставали. Тело, которое нес сир Хостин, покрылось розовым ледком на морозе.
— Сын моего брата Меррета. — Фрей сложил труп у помоста. — Зарезан, как поросенок, и спрятан в сугробе. Ребенок!
Уолдер Малый — тот, что повыше. Любая из шестерых прачек могла это сделать.
— Это не мы, — сказала Ровена, перехватив взгляд Теона.
— Тихо! — шикнул на нее Абель.
Лорд Рамси сошел с помоста, за ним поднялся отец.
— Гнусное преступление. — В кои веки Русе говорил так, что его было слышно. — Где нашли мальчика?
— У разрушенного замка, милорд, — ответил Уолдер Большой, — того, что с горгульями. — Кровь двоюродного брата стыла на перчатках Уолдера. — Я говорил ему не ходить одному, но он сказал, что хочет получить долг.
— С кого? — спросил Рамси. — Назови его имя, и я сошью тебе плащ из шкуры этого человека.
— Он не сказал, милорд. Сказал только, что выиграл в кости… — юный Фрей помедлил, — у кого-то из
