Льюис Кларк, с легким сердцем сдал своего бывшего коллегу, в обмен на собственную неприкосновенность. Командование полностью простило генерала Кларка и не привлекло к ответственности, а вот Хэл Мур как говорится, огреб по самое небалуй и сразу за двоих. После трибунала, где его признали виновным по всем пунктам обвинения, генералу назначили высшую меру наказания – расстрел без права кассации (пересмотра и оправдания в уголовных судах). По армии прокатилась суровая волна чисток, арестов и вынужденных сокращений. Сия чаша не миновала и Мак Милана. Он был вынужден под давлением командования специальных операций подать рапорт о бессрочном уходе в запас. Максима это не очень волновало, тем более он и сам собирался просить об отставке. Другое дело все произошло быстрее, чем он планировал и теперь он без дома, без денег и без всяких планов на дальнейшую жизнь. Одними орденами и заслугами сыт не будешь.
– Тебе есть, где жить? – с тревогой спросил Гальдер, проследив за его взглядом. – Если хочешь, можешь пожить в моей квартире, все равно я там бываю от силы раз или два в году.
Покосившись на медленно проехавший по улице черный как ночь наземный Бьюик, с тремя подозрительными субъектами в салоне, Максим придал своему голосу твердость:
– Это ни к чему, полковник. Прикуплю себе другую берлогу неподалеку, тем более выданных мне в качестве выходного пособия денег, более чем достаточно. Но все равно спасибо за предложение. Будьте поосторожней во время собственных слушаний в Парламенте. Мур пробовал оправдаться и ничем хорошим, это не закончилось.
– Генерал давно был политическим трупом, только не желал это признавать. Лишившись поддержки своих могущественных покровителей, он стал мертвее мертвого. Разумеется, попав в опалу, его разве что ленивый не лягнул на прощание, пинками загнав в гроб. Первую бригаду спецвойск расформировывают. Форт Росс снова законсервируют, а весь его персонал раскидают по другим объектам. Мне на этой планете больше делать нечего, так что я решил податься, на Неостер, меня туда давно зовет один хороший друг детства. Я думал ты передумаешь и захочешь отправиться вместе со мной. Твоим талантам всегда найдется применение и в мирной жизни.
– Не передумаю. – Твердо сказал Максим. – Я решил начать все с чистого листа.
– Ну, дело твое. Как говорится, бог в помощь. Если от меня что потребуется Мак, не стесняйся, звони в любое время дня и ночи.
– Еще раз спасибо сэр за то, что вовремя вытащили из врат Чистилища.
– Иначе и быть не могло. – Подмигнул Гальдер и медленно поехал вдоль обочины.
Отдав на прощение честь, Максим еще долго смотрел вслед удаляющейся машине. В душе царил непривычный покой и тишина, словно он вырвался из ада на свободу. Проведя ладонью по давно небритым щекам и непозволительно отросшим волосам на голове, Максим решил, для начала податься в парикмахерскую и навести марафету. Видок у него сейчас, наверное, еще тот.
Идя по обочине вдоль пустого шоссе и глубоко вдыхая морской воздух, Максим напевал про себя любимую песенку Роланда: – Три маленьких индейца попали в оборот, и никаких законов и никаких забот. Лишь три души заблудших, чьи судьбы не из лучших.
За спиной внезапно раздался быстро приближающийся шум мотора переходящий в вой форсажа. Успев отпрыгнуть с обочины на тротуар, Максим в последний миг избежал удара покатого бампера. В перекате, выхватив из нагрудной кобуры пистолет, молниеносно разрядил всю обойму по колесам черного как ночь автомобиля, душераздирающе завизжавшего тормозами. Вильнув в сторону, уже виденный им чуть ранее Бьюик резко повело юзом, и он перевернулся на бок. А дальше вихрь искр и жалобный скрежет металла по асфальту. Искореженный корпус скользил на собственной крыше пока, не застыл на дороге окончательно.
Словно кошка, ловко вскочив с земли, Максим скупым движением смахнул с кителя пыль и быстро вогнал в пистолет новую обойму. Неспешной и даже чуть ленивой походкой подошел к помятому автомобилю держа кабину на прицеле. Быстро оценив опытным взглядом, состояние пассажиров, опустил пистолет и раздосадовано закусил кончик тлеющей сигары. Водитель чудом остался в живых и теперь придется решать дилемму, что с ним делать дальше.
– Когда встретишь генерала в аду, передавай от меня привет. – Максим направил пистолет в голову человека. Зла не было. Одно холодное профессиональное любопытство и только.
– Не убивай. – Прохрипел разбитыми губами водитель, выхаркивая кровь на свой деловой пиджак стоимостью большей, чем Мак Милан получал за пол года службы. Подтянув к груди сломанную в двух местах руку, киллер поспешно продемонстрировал на запястье татуировку – череп в зеленом берете на фоне огня.
– Вот даже как. Коллега. – Максим приподнял бровь, но пистолет не убрал. – Похоже сегодня не твой день дружок. Глупо работать на человека, которого уже давно нет в живых.
– Это всего лишь работа. Чертова работа… – бормотал водитель, все еще находясь в шоковом состоянии. – Мне заплатили, и я обязан выполнить ее.
– Опасная у тебя работа. Она ведь может и испепелить, если вовремя не остановиться.
Покосившись на пробитый топливный бак, из которого хлестала коричневая жидкость, курящаяся голубоватым дымком испарения, Максим многозначительно затянулся сигарой. Он ощутил минутную досаду на генерала, который, будучи мертвым, продолжал влиять на его судьбу даже с того света, отдав незадолго до собственного ареста приказ, уничтожить всех оперативников «Авроры» причастных к артефактам дедров. Мак Милан догадывался, что за ним придут киллеры, но не думал, что это произойдет так скоро.
– Ничего личного приятель.
– Да я не в обиде. – Хмыкнул Максим. – Ты делал всего лишь свою работу. Так?
– Да друг, я рад, что ты все понимаешь.
Водитель болезненно поморщился, покосившись на двух окровавленных друзей. Один, судя по всему, сломал себе шею, а второму проломил голову персональный информер сорванный мощным ударом с приборной панели. Рассчитывать на мертвых подельников не приходилось, но вот лежащий неподалеку автоматический пистолет-пулемет еще мог реально пригодиться.
– Помоги мне. – Жалобно попросил киллер. – Просто подыграй немного и скройся на время с глаз. Тебя не будет больше искать, даю слово. Я последний из группы.
– Значит последний в группе. – Эхом повторил капитан и стряхнул пепел с сигары на дорогу.
Что-то в прищуренных глазах несостоявшейся жертвы внушало ужас. Убийца даже облегченно перевел дыхание, когда Максим развернулся и пошел прочь от машины. Сверля злым взглядом удаляющуюся спину жертвы, киллер с трудом дотянулся здоровой рукой до ребристой рукояти пистолета-пулемета, когда Мак Милан не глядя, бросил через плечо окурок тлеющей сигары метко угодив ею в лужу разлитого топлива. Мгновенно измятый корпус Бьюика охватило трескучее пламя, а еще через миг нечеловеческий визг боли заживо горящего человека внезапно оборвался, когда топливные ячейки взорвались, раскидав по всей дороге куски горящей машины. Разбуженные мощным взрывом жители близлежащих домов, высыпали на улицу поглазеть на пожар. Аварии на дорогах и кровавые перестрелки местных банд случались тут каждый вечер, а вот такое красочное шоу нет. Всех распирало любопытство и злорадство на нерадивого водителя.
Направляясь в сторону парикмахерской, Максим автоматически достал из портмоне новую сигару и с жадность стал раскуривать. Курение – эту отвратительную привычку он всеми силами старался искоренить в себе, но все безрезультатно. Долгие годы войны окончательно убедили его, что смерть от никотина это последнее в этой жизни, что ему угрожает. И он не стал лишать себя такой маленькой радости. Теперь смысл в этом исчез, а привычка осталась. Досадно.
Остановившись у перекрестка трех дорог, оглянулся по сторонам. Вокруг коптящего остова догорающей машины остановились пожарные машины, начиная поливать огонь пенной струей. Что делать дальше и куда идти Максим не знал. У него теперь не было ни работы, ни определенного места жительства. Говоря иначе, он теперь новоиспеченный бомж и никому не будет до него никакого дела, если он сам о себе не позаботится.
– Эй, капитан. Решаешь куда податься? – Окликнул его озорной, женский голосок.
Максим медленно обернулся. Миловидная девушка лет двадцати пяти, со смелостью во взоре ясных глаз рассматривала его из-под тонких бровей и сбившейся челки рыжих волос. Ни говоря больше, ни слова,
