перекручивали, но с грехом пополам сняли-таки эту ужасную собаку!
Зато не было проблем со спаниелем Снуппи, съеденным баскервильским чудовищем.
«А как он славно лаял у нас на Бейкер-стрит!..» — говорит Ватсон, опечаленный известием о том, что Снуппи почил в огромной пасти собаки Баскервилей. Но мы, конечно, не позволили, чтобы Снуппи был съеден на самом деле. Шкурку и косточки реквизиторы сымитировали при помощи меховых обрезков и гусиных косточек.
Потом на озвучании мы долго искали голос собаки Баскервилей. Пробовали голоса льва, тигра, медведя и даже автомобильные тормоза. Но звукорежиссер Ася Зверева все же нашла рык, который подошел, — сирену воздушной тревоги.
Больше всего на озвучании я боялся за наших замечательных стариков — Рину Зеленую и Сергея Мартинсона.
Сергею Александровичу Мартинсону, как и Рине Васильевне Зеленой, было уже за восемьдесят. Оба имели легкий характер, смотрели на жизнь с иронией, шуткой, потому-то и были долгожителями.
Однако старость брала свое, проявляясь в так называемой «обратной памяти».
Сергей Мартинсон в «Ярославне» играл французского епископа Роже. Там у него было мало текста. Зато в «Собаке» были огромные куски. И на съемках Сергей Александрович не мог запомнить элементарной реплики типа: «Я пошел туда-то, чтобы взять то-то». Пришлось снимать кусочками, отдельными фразами, писать текст мелом на фанере...
Но как только объявлялся перерыв в съемке, начинались бесконечные воспоминания о дореволюционном детстве, гимназии, с перечислением имен и фамилий всех учителей... о курсантских годах и летних молодежных лагерях в Токсове под Петербургом... рассказы со всеми подробностями о работе в театре Мейерхольда... про папу-шведа — владельца фанерной фабрики в Петербурге... Сыпал фактами, именами!
И вот настал период озвучания, когда от актера требуется абсолютно точная синхронизация его реплик на экране с чистовой фонограммой, записанной в студии. Мы со звукорежиссером Асей Зверевой предвидели катастрофу — старики не попадут, ни в жизнь не попадут!
...А попали, и не глядя. Как никто! Мартинсон становился к пульту и с ходу укладывал текст. Точно так же и Рина Васильевна.
В чем секрет? В природном даре. Оба были музыкальными людьми. Мартинсон даже в старости отбивал чечетку. Поразительное чувство стиля и ритмическая память сработали безотказно.
Двух людей на площадке Рина Васильевна называла на «ты» — Ливанова и Михалкова: она знала их еще мальчишками. Но сердце ее покорил Борислав Брондуков, с которым она познакомилась на наших съемках.
«Инспектор Лестрейд!» — объявляла она и брезгливо пропускала в дверь это «скотлендярдовское чучело».
«Прочь, чудовище!» — говорила она в другой раз.
Но в перерывах между съемками каждый раз спрашивала меня: «Будет ли сегодня на съемках присутствовать инспектор Лестрейд?»
Она понимала в актерах!
Когда мы с Риной Васильевной в последний раз прощались и я пожал ей руку, она вдруг засмеялась: «Что-то очень знакомая рука», — сказала она.
(На речевом озвучании я обычно стоял с ней рядом и пожимал ей руку, когда надо было вступать с репликой.)
АНГЛИЧАНИН ФЕДУЛ
Я видел Брондукова в различных ролях. Но мне в голову не приходило, что я каким-нибудь образом пересекусь с ним и мы будем вместе работать.
Когда мы уже собрали нашу команду для фильмов о Шерлоке Холмсе, передо мной встала задача: найти на роль Лестрейда комичного, смешного, забавного актера, ведь именно таким был Лестрейд в сценарии.
Я начал прикидывать, кто из комиков мог бы это сыграть. Выяснилось, что найти «англичанина» — целая проблема. Типологически вроде ничего, но как только начинают играть, то сразу что-то неанглийское выходит. А украинский актер Брондуков с его отчетливо-простонародным выговором был и комичным персонажем, и, как мне показалось, интернациональным.
Прежде он никогда бы не подумал, что может быть причислен к представителям Скотленд-Ярда. И при первой же встрече сказал:
— Какой я англичанин? У меня ж хохляцкий акцент!
— Мы сможем переозвучить, — возразил я.
Уже тогда существовала этическая норма, согласно которой озвучивать исполнителя чужим голосом без его разрешения нельзя. Боря сам назвал мне человека, который его потом и озвучил: «Хорошо, пусть это будет Игорь Ефимов».
Был у нас на «Ленфильме» такой актер, работавший в основном в дубляжной группе. В эту группу входили мастера озвучания из студии киноактера. Асами там были Игорь Ефимов и Александр Демьяненко. Позже Игорь снялся у меня в одном из фильмов о Холмсе — «Двадцатый век начинается». Он сыграл фальшивомонетчика в рассказе «Палец инженера».
Мы долго искали образ Лестрейда прежде всего с художником по костюмам Неллей Лев. Он должен быть, конечно, англичанином — твид, стоячий воротничок, гетры, штаны гольф. «Подсказал» Чарли Чаплин — все должно быть кургузым, севшим после стирки, все ему мало, он из всего вылезает, все у него затянуто «в дудочку». Брондуков сразу понял, как надо играть. Через этот облик, через эти гетры, через эту дурацкую кепку понял, кто он такой в нашей истории.
Это был замечательный актер! Не просто исполнитель, а искренний, органичный, естественный. Это особый дар.
Среди актеров довольно много анекдотчиков — так принято. Но Боря в этом смысле был удивительным кладом. Как только он появлялся на площадке, все ждали чего-то забавного и смешного. Все его анекдоты так или иначе касались украинской тематики — сала, горилки...
Вот пара примеров:
«У Богдана и Галины — двадцать пять лет свадьбы.
— Богдан, у нас праздник, — говорит Галя[2]. — Горилка есть...
— Это хорошо. А сало?
— А сала мало. Надо бы кабанчика заколоть... Все-таки двадцать пять рокив.
— А кабанчик-то чем виноват?»
«Разговор в вагоне:
— Где стоим?
— В Одессе.
— Чего стоим?
— Паровоз меняем.
— На что меняем?
— На паровоз.
— Это не Одесса...»
