а после прибавил: «Весь в меня».
А я ещё и раньше понял, что дедушка Рагнарис дядю Агигульфа ни за что не выгонит. Это он пугал дядю Агигульфа.
Я побежал дядю Агигульфа догонять и нагнал его уже у самого дома валамирова. Остановил и хорошую весть ему передал: чтоб не боялся дядя Агигульф, ибо дедушка на самом деле на него вовсе не сердится. Дедушка смеётся.
Дядя Агигульф сказал, что знает.
После возвращения дяди Агигульфа из бурга несколько вечеров так было: едва солнце на закат пойдёт, так от дома валамирова воинственный рёв несётся и бряцанье.
В первый же день, как дядя Агигульф к Валамиру гусли снёс, герои, друг перед другом в умении скальдическом выхваляясь, одну струну порвали.
Дядя Агигульф потом сказал нам с Гизульфом, что они с Валамиром хотели показать звук, какой бывает, когда две конные лавы в бою сходятся. Хорошо ещё, что одной струной отделались. Песнь такая героическая была, что едва снесли на хребте своём гусли её могучую тяжесть. Могли и пополам треснуть.
Дядька-раб валамиров на скальдов ругался, а Марде гусли очень понравились. Весь вечер сидела у ног Валамира и на героев глядела, рот приоткрыв и пошевелиться боясь. И за то мила была она им. Валамир её дядьке в пример ставить пытался. Мол, хоть и замарашка-девка, а геройство почитает.
Вторая струна ещё через день лопнула в руках Валамира. Он кричал песнь, а дядя Агигульф плясал и замарашку валамирову плясать заставили. Вошли в раж — струна и лопнула.
Но богатыри не отступились и все равно каждый вечер продолжали искусство скальдическое постигать.
Когда же струн на гуслях не осталось, их Валамир на сеновале схоронил, ибо дедушка Рагнарис запретил скамарскую потешку в дом к себе нести. Там потом мыши гнездо свили.
Дядя Агигульф с Валамиром всем после рассказывали, что гусли дрянь попались. Сразу видать, скамарские гусли. Были бы настоящие, быть бы уже Валамиру с Агигульфом скальдами, гордостью всего села.
Дядя Агигульф вспоминал, как дедушка Рагнарис рассказывал, будто у великих риксов готских и скальды были великие, а у тех великих скальдов и гусли были великие — сами из золота, струны серебряные. На таких-то гуслях играть, кто великим скальдом не сделается. Даже Одвульф, может быть, сделается.
Дедушка после того долго дядю Агигульфа скальдом величал. И «закрома потомства» поминал.
АРИАРИХ, АЛАРИХ И ТЕОДОБАД
Теодобад — наш военный вождь. Теодобад — сын Алариха, внук Ариариха, сына Рекилы.
Наш дедушка помнит ещё Ариариха. Дедушка говорит, что Ариарих был великим вождём. Ростом Ариарих был на две головы выше Теодобада, в плечах — как два Теодобада шириной, руки имел как Теодобад ноги, а ноги — как Теодобад туловище. Когда Ариарих шагал, дрожали и падали деревья. Ногой топнет — камни с далёких гор сыплются. Поэтому Ариариха и выбрали военным вождём.
Дедушка был ещё молод, когда Ариарих был уже стар и дряхл. Всеми делами в дружине заправлял тогда Аларих, а Ариарих только говорил Алариху, что нужно делать, и ругался.
Дедушка говорит, что бранился Ариарих богатырски, не так, как нынешние. От нынешней брани только молоко киснет, а от брани Ариариха птицы небесные падали замертво.
Ко времени старости своей Ариарих сильно сдал и усох и потому стал помещаться в домах. Оттого в бурге смог жить, а прежде в бурге не помещался и потому всё время в походах был.
Но враги тогда были под стать Ариариху и потому не мог он всех их истребить и лишить народ свой великой военной потехи.
Почти всё время проводил Ариарих в землях вандальских. Нравились ему тамошние враги. Был у него среди вандальских вождей один любимый враг, с которым они постоянно единоборствовали. Дедушка забыл имя того вождя. Знает только, что не «Велемуд». Это уж точно.
Однажды этот вождь был ранен и попал в плен к Ариариху. Ариарих лечил его, как родного брата, и трясся за жизнь его, ибо боялся потерять столь лютого и кровожадного врага. И исцелив врага своего, облобызал и отпустил, смеясь от радости, чтобы вскоре вновь сойтись на поле брани.
Вот каковы были нравы воинские в прежние годы. Так говорит дедушка Рагнарис.
Во времена Ариариха у нашего народа было два вождя: военный и мирный. Мирный вождь вершил всеми делами в бурге и тяжбы разбирал. А Ариарих воевал. И жизнь текла в благолепии.
Однако сложилось так, что пошёл мирный вождь в лес по весне. И услышал стук и как бы крики боли. И пошёл он туда, заранее от жалости изнемогая. И увидел он, как бьются на поляне два оленя, спор свой силой пытаясь разрешить.
Того не выдержало сердце мирного вождя, ибо прежде всего был он судья. И предложил он оленям разобрать вопрос мирно и назначить, если кто виновен, цену и уплатить вергельд за убытки. И стал он спорщиков разводить и речи разумные им говорить.
Однако не вняли ему обезумевшие олени и рогами забили мирного вождя.
Так принял кончину великий судья народа нашего. И не было больше у нас судьи. Оттого и благочиние порой нарушалось.
Ариарих же, узнав о гибели мирного вождя, выл и по земле катался, от позора изнемогая: воина готского твари бессловесные, траву поедающие, забили и затоптали, будто лопух или какой иной сорняк.
И убил бы, наверное, себя Ариарих, но прослышали о том лютые враги его и дивным нападением своевременно от унылых мыслей отвлекли. И в бург вошёл Ариарих, ибо от позора, который пережил по смерти мирного вождя, в два раза умалился в размерах.
И стал Ариарих судьёй вместо того мирного вождя, а закон при Ариарихе был всего один, зато без всяких сложностей и внятный любому ребёнку: прав сильнейший.
Споры решались так. Приходили к Ариариху спорщики. Ариарих в суть их разногласий не вникал, просто садился и разводил в стороны руки. Оба спорщика пытались руки вождя к столу пригнуть. Пригнуть руки Ариариха не удалось никому, покуда вождь в силе был, но по силе нажима определял Ариарих, кто прав, а кто нет. И объявлял о том во всеуслышание. Если же кто не соглашался, то на поединок вызывал.
И видя, как легко решает Ариарих любые споры, постановили мирного вождя отныне не выбирать. Во избежание позора.
Кроме того, дружина полюбила ставки делать на спорщиков — кого Ариарих правым признает, а кого нет.
Ариарих ещё один обычай завёл: кормился он в домах по всему бургу. И радостно встречали его, ибо боялись.
Ариарих был щедр. Если на охоте мясо брал, то раздаривал по дворам. Себе почти ничего не оставлял.
Девушкам дарил Ариарих пояса и пряжки, молодым воинам оружие. Наложниц себе никогда не брал, ибо берег женщин и говорил, что нет в бурге такой, которая богатырскую его мощь могла бы снести.
Но как умалился Ариарих размерами и в бурге поместился и осел, так взял он себе жену. Дал ему жену тот могучий вождь-вандал, который наилучшим и наилютейшим врагом его был. Дочерью была ему та девица, что женою Ариариха стала.
А племянником того вандала был Эрзарих, отец нынешнего вождя вандальского Лиутара. Этот Лиутар в вандальском бурге сидит, на полдень от нас.
Во время войны между готами и вандалами устроил вандальский вождь так, что дочь его оказалась на пути Ариариха. Защищала её всего дюжина воинов. Всех их порубил Ариарих, и пали они кровавой кучей у ног прекрасной вандалки. И схватил её Ариарих за косы, поднял в своё седло и повёз в бург, песни жестокие распевая.
