Единого.
Сёстрам нашим, Сванхильде и Галесвинте, любопытно было смотреть, как Ахма помирает. Они хотели поглядеть, кто за Ахмой придёт: бесы в образе старых богов или ангелы.
Годья Винитар говорил во время чумы, что часто видел, как души грешных людей бесы крючьями вытаскивают из тела.
Наши сестры спорили между собой. Сванхильда говорила, что Ахма напакостил много в жизни и что бесы непременно придут за ним. Галесвинта же говорила, что Ахма блаженный и что за ним придут ангелы.
Что дедушка Рагнарис обо всём этом думал, никто не знал. Отец раз заикнулся, что годью бы надо к Ахме позвать, но дедушка запретил. Он Ахму нарочно возле своих богов положить велел. Так он рек: «Только от богов может прийти и исцеление тела, и просветление ума». Но дедушкины боги молчали.
Мы видели, что дедушка очень зол, потому что он нешуточно побил Ильдихо.
На другой день у нас в дому воины собрались. Дед всех женщин ради того из дома выгнал, услал их по селу бродить и с другими женщинами в склоки вступать, коли заняться больше нечем.
Нас с Гизульфом послали воинов по всему селу собирать. Дед нас не выгнал, но велел молчать и никому после об увиденном не рассказывать. Мол, и без того скоро всё про всё узнают.
Когда все у нас дома сошлись, дядя Агигульф ещё раз рассказал, как к Теодобаду они с Агигульфом- соседом ездили. И как выслушал их Теодобад, и какие наказы Теодобад дал.
Покуда все над этим рассказом думали, дед Рагнарис молвил тяжко: как велено, так и надлежит поступить, ибо Теодобад выше сидит — ему, Теодобаду, дальше видно.
Дедушка Рагнарис объявил, что в старое село никто из его домочадцев поехать не может. Ибо поклялся он, Рагнарис, то село покидая, что никогда больше нога его на ту землю не ступит. И нога сыновей его на ту землю больше не ступит. И ноги сыновей его сыновей никогда на ту землю не ступят.
И Хродомер сказал то же.
Аргасп и Гизарна тоже не могли туда поехать, ибо были с Хродомером в родстве.
Тут Одвульф вперёд вылез. Вызвался поехать. Давно, мол, мечтал на Гупту святого посмотреть. Может, доведётся в наше село его привести.
При мысли об Одвульфе многие кривились, да выхода иного не было: почти все в нашем селе повязаны клятвами, некогда дедушкой Рагнарисом и Хродомером данными. И решено было: пусть едет Одвульф.
Хродомер проворчал, что одёжу Одвульфу даст справную, дабы прорехами не зиял. Однако ж как вернётся Одвульф, так пусть отдаст ту одёжу в целости и сохранности, ибо не в дар она Одвульфу, но лишь для того, чтобы село наше видом срамным не позорил.
Пусть Одвульф при свидетелях скажет сейчас, что непременно ту одёжу вернёт, как вернётся, исполнив поручение.
И наставления стал давать Одвульфу: какие речи говорить, как держаться — чтоб глупости, каким годья учил, оставил, чтоб гордо глядел, величаво выступал. Но без драчливости, разумно и степенно. Да гляди, сказал Хродомер, долго там не задерживайся. Чтоб приехал, новости разведал, о чужаках упредил и уехал. От речей липких да ядовитых чтоб отворачивался.
И клялся Одвульф, что все сделает, как наказано. Землю готов был есть — так хотелось ему в хорошей одёже да на Гупту поглядеть, а то и в наше село блаженного сманить.
Тогда же твёрдо решили: как бы ни повернулось, а после того, как урожай соберём, до холодов тын поставим. Даст Теодобад людей — хорошо. Не даст — своими силами ставить будем. Но тын беспременно в этом году поставить надо. Нельзя больше ждать.
Агигульфа, отца Фрумо, и Тарасмунда решили уже сейчас в лес посылать, чтоб деревья для тына присматривали и особой метой метили.
И ещё постановили: пусть отныне на кургане алариховом дозор постоянный будет. С кургана всю округу видать, даже те луга, что за Долгой Грядой скрыты. Дозорным же коней при себе иметь, чтобы в случае беды в село, как ветер, примчаться. И быть в том дозоре Аргаспу с Теодагастом назначили. И дяде Агигульфу с Валамиром им в смену. Покуда Агигульф с Валамиром, наказ теодобадов исполняя, к ближним гепидам ездить будут, пусть Аргасп с Теодагастом сменяясь на кургане дозор несут. А когда вернутся воины Агигульф и Валамир, пусть попарно сторожат. Пусть день и ночь Аргасп с Теодагастом сторожат, а другие день и ночь — Агигульф с Валамиром.
Теодагаст заартачился было, что никак нельзя ему сейчас в дозоре быть, ибо близится время жатвы и нет у него рабов, как у иных-прочих, чтобы о хозяйстве в отсутствие теодагастово радеть. Но Хродомер, споры пресекая, сказал: своего раба даст, Хорна, на время жатвы. Пусть о теодагастовом хозяйстве радеет. Только пусть Теодагаст его бережёт, лишней работой не перетруждает. Ибо ведом Хродомеру бездеятельный нрав теодагастов.
Тут дедушка Рагнарис своё слово молвил. Дескать, и ему бездеятельный нрав теодагастов ведом и отвратен. И непонятно ему, Рагнарису, отчего Хродомер Теодагасту в том потакает. Пусть не Теодагаст с Аргаспом в дозоре будут, а Гизарна. У Гизарны Снага-раб есть и Тиви-наложница. Не дадут хозяйству Гизарны в упадок прийти, покуда хозяин их, воин Гизарна, о пользе села общей радеть будет.
Но тут Теодагаст возопил: не по-людски это, ибо обещал ему только что перед всеми Хродомер, что раба на время жатвы даст. Вот и пусть даёт. Неужто старейшина от слова, перед всеми сказанного, отречётся?.. А уж он-то, Теодагаст, о пользе общей куда как радеть будет. Ни одна мышь в окрестностях села не прошмыгнёт без надзору. Отследит и старейшинам доложит.
Дедушка Рагнарис сказал, что мир явно к упадку склонился.
Тогда Хродомер плюнул и сказал — пусть Теодагаст в дозоре будет. И с улыбочкой ядовитой прибавил: есть у него думка насчёт того, как и Гизарна сможет о пользе общей порадеть, коли так рвётся.
Надо бы кого-нибудь в капище лесное послать. Не понравилось у нас в селе никому то, что Ахма с Фрумо учинили над агигульфовыми курами и псом. Нехорошее что-то полоумным видится. Знать бы — что.
Рассказать жрецу надо бы обо всём, что у Агигульфа-соседа на дворе случилось. Пусть бы жрец слово сказал. А лучше бы склонить жреца в наше село прийти, чтобы своими глазами на все посмотрел. Да и Ахму-дурачка, глядишь, исцелил бы жрец.
Стало быть, пусть Гизарна в капище едет и там радеет о пользе общей.
Гизарне это очень не понравилось. Но против старейшин не пойдёшь. Хродомер и Рагнарис на диво согласно бородами покивали и подтвердили: в капище, Гизарна, поедешь, жреца предупредишь. Да и пусть расспросит богов жрец-то, не ведомо ли богам что про этих чужих.
Тут дядя Агигульф с Гизарной кричать стали: зачем в капище ехать, за семь вёрст киселя хлебать, когда в селе годья Винитар есть. Что ж Винитар у своего Бога Единого не спросит, коли такой умный, что даже голову у себя в храме держать не позволил?
Но Одвульф вперёд выскочил и закричал, что делать годье Винитару нечего — Бога Единого с Добрым Сыном головой мёртвой донимать. Только и дел у Бога Единого с Сыном, что следить, кто там у нас на озере по камышам хоронится.
Тогда Хродомер сурово споры пресёк. Коли решено, что Гизарне в капище ехать и у богов насчёт чужаков спрашивать — стало быть, ехать Гизарне.
Пока тут Гизарна глотку драл, у него, Хродомера, ещё одна думка появилась. Коли Гизарне силы девать некуда, так ехать ему, Гизарне, от нашего лесного капища в большое капище, то, что у нас с гепидами общее. И там все как есть разузнать у Вотана. И козла ему с собой дать, чтобы козла Вотану подарил: радуйся, Вотан! А что касается годьи Винитара — он, Хродомер, сам с ним поговорит.
Тут гвалт поднялся неимоверный. Кому козла-то для Вотана отдавать? Гизарна совсем кислый стал, будто ранних яблок наелся: мало того, что переться в эдакую даль, так ещё и козла с собой тащить.
Хродомер своего козла отдать решил. Дедушка Рагнарис понял, что Хродомер его в доблести превзойти хочет, и тоже козла пожертвовать решил. Стало быть, двух козлов Гизарне тащить. Гизарна заплакал, не стыдясь, и молить стал, чтобы одним козлом ограничились. Между Хродомером и Рагнарисом чуть до смертоубийства не дошло: стоят, бороды друг на друга уставили, из глаз молнии мечут.
Не вняли мольбам Гизарновым; двух козлов ему поручили, ибо не хотели, чтобы кто-то из старейшин в обиде остался. Старейшины важнее, чем Гизарна. Наказали Гизарне одного козла в ближнем капище
