улице во время заседания пятерых заговорщиков, и среди них г-на Сарранти, была назначена встреча в церкви Успения; однако г-н Сарранти мог заподозрить неладное и не явиться в церковь.
И потом, Жибасье не хотел показывать, что у него есть эта зацепка.
Он решил набить себе цену.
– Как же я его найду? – спросил Жибасье.
– Идите по следу.
– Я же его потерял!..
– Потерять след нельзя, если на охоту вышли такой доезжачий, как я, и такая ищейка, как вы.
– В таком случае нельзя терять ни минуты, – заметил Жибасье, полагая, что г-н Жакаль бахвалится, и пытаясь толкнуть его на крайность. Он встал, будто приготовившись немедленно бежать на поиски г-на Сарранти.
– От имени его величества, которому вы имели честь спасти венец, я благодарю вас за ваше благородство и за вашу готовность, дорогой господин Жибасье, – молвил г-н Жакаль.
– Я ничтожнейший, но преданнейший слуга короля! – скромно ответствовал Жибасье и поклонился.
– Отлично! – похвалил г-н Жакаль. – Можете быть уверены, что ваша преданность будет оценена. Королей нельзя обвинить в неблагодарности.
– Нет конечно, неблагодарным бывает только народ! – философски отвечал Жибасье, устремив взгляд в небо. – Ах!..
– Браво!
– Так или иначе, дорогой господин Жакаль, оставим вопрос о неблагодарности королей и признательности народов в стороне. Позвольте вам сказать, что я весь к вашим услугам.
– Сначала доставьте мне удовольствие и съешьте крылышко вот этого цыпленка.
– А если он от нас ускользнет, пока мы будем есть это крылышко?
– Да нет, никуда он не денется: он нас ждет.
– Где это?
– В церкви.
Жибасье смотрел на г-на Жакаля со всевозраставшим любопытством. Каким образом начальник полиции оказался почти так же хорошо осведомлен, как сам Жибасье?
Впрочем, не это главное. Жибасье решил проверить, до каких пределов простиралась осведомленность г-на Жакаля.
– В церкви?! – вскричал он. – Мне бы следовало об этом догадаться.
– Почему? – поинтересовался г-н Жакаль.
– Человека, который мчится сломя голову, может извинить только одно: он торопится спасти свою душу.
– Чем дальше, тем интереснее, дорогой господин Жибасье! – хмыкнул начальник полиции. – Я вижу, вы наблюдательны, с чем я вас и поздравляю, потому что отныне вашей задачей будет наблюдение. Итак, повторяю, вашего подопечного вы найдете в церкви.
Жибасье хотел убедиться в том, что г-н Жакаль получил самые точные сведения.
– В какой именно? – спросил он в надежде захватить его врасплох.
– В церкви Успения, – просто ответил г-н Жакаль.
Жибасье не переставал изумляться.
– Вы знаете эту церковь? – продолжал настаивать г-н Жакаль, видя, что Жибасье не отвечает.
– Еще бы, черт побери! – отозвался Жибасье.
– Должно быть, только понаслышке, потому что на очень набожного человека вы непохожи.
– Я такой же, как все, – отвечал Жибасье, с безмятежным видом подняв глаза к потолку.
– Я не прочь укрепить с вашей помощью свою веру, – проговорил г-н Жакаль, наливая Жибасье кофе, – и если у нас будет время, я с удовольствием попрошу вас изложить ваши теологические принципы. У нас тут, на Иерусалимской улице, можно встретить величайших теологов, как вам, должно быть, известно. Вы привыкли жить в заточении и, верно, научились медитации. Вот почему я с истинным наслаждением когда-нибудь вас выслушаю. К сожалению, время идет, а сегодня у нас с вами еще много дел.
Но слово вы дали, просто мы отложим это дело до другого раза.
Жибасье слушал, хлопая глазами и смакуя кофе.
– Итак, – продолжал г-н Жакаль, – вы найдете своего подопечного в церкви Успения.
– Во время заутрени, обедни или вечерни? – спросил Жибасье с непередаваемым выражением, то ли лукавым, то ли наивным.
– Во время обедни с певчими.
– Значит, в половине двенадцатого?
– Приходите к половине двенадцатого, если угодно; ваш подопечный прибудет не раньше двенадцати.
Именно в это время условились встретиться заговорщики.
– Сейчас уже одиннадцать! – вскричал Жибасье, бросив взгляд на часы.
– Да погодите вы, господин Торопыга! Вы еще успеете пропеть свою глорию1.
И он подлил водки в чашку Жибасье.
– «Gloria in excelsis»2, – проговорил Жибасье, поднимая чашку двумя руками на манер кадила, словно собирался воскурить ладан в честь начальника полиции.
Господин Жакаль наклонил голову с видом человека, убежденного в том, что заслуживает этой чести.
– А теперь, – продолжал Жибасье, – позвольте вам сказать нечто такое, что ничуть не умаляет вашей заслуги, перед которой я преклоняюсь и выражаю вам свое глубочайшее почтение.
– Слушаю вас!
– Я знал все это не хуже вашего.
– Неужели?
– Да. И вот каким образом мне удалось это разузнать.
Жибасье поведал г-ну Жакалю обо всем, что произошло на Почтовой улице: как он выдал себя за заговорщика, проник в таинственный дом и условился о встрече в полдень в церкви Успения.
Господин Жакаль слушал молча, а про себя восхищался проницательностью собеседника.
– Так вы полагаете, что на похоронах соберется много народу? – спросил он, когда Жибасье закончил свой рассказ.
– Не меньше ста тысяч человек.
– А в самой церкви?
– Сколько сможет там поместиться: две-три тысячи, может быть.
– В такой толчее разыскать вашего подопечного будет не так-то просто, дорогой Жибасье.
– Как говорится в Евангелии: «Иди да обрящешь».
– Я облегчу вам задачу.
– Вы?!
– Да! Ровно в полдень он будет стоять прислонившись к третьему пилястру слева от входа и разговаривать с монахомдоминиканцем.
На этот раз дар провидения, отпущенный г-ну Жакалю, настолько потряс Жибасье, что тот склонился, не проронив ни слова; подавленный его превосходством, Жибасье взял шляпу и вышел.
VI.
Два джентльмена с большой дороги
Жибасье вышел из особняка на Иерусалимской улице как раз в ту минуту, как Доминик торопливо зашагал вниз по улице Турнон, после того как занес Кармелите портрет св. Гиацинта.
Во дворе префектуры не было никого, кроме трех человек.
Один из них отделился от остальных; это был невысокий худой человек.
