слово.
С этими словами она обвила его шею руками, крепко обняла, так что едва не задушила, пылко поцеловала, и на мгновение их души воспарили так высоко, что они едва не забыли о только что разыгравшейся страшной сцене.
VII.
Глава, в которой автор предлагает г-на де Маранда в качестве образца для подражания всем мужьям – прошлым, настоящим и будущим
Как только Жан Робер ушел, г-жа де Маранд поспешила вниз, в свою настоящую спальню, где Натали уже ожидала ее для вечернего туалета.
Но, проходя мимо, г-жа де Маранд бросила ей:
– Мне не нужны ваши услуги, мадемуазель.
– Разве я имела несчастье вызвать неудовольствие госпожи? – нахально спросила камеристка.
– Вы? – презрительно переспросила г-жа де Маранд.
– Госпожа обычно добра ко мне, – продолжала мадемуазель Натали, – а нынче вечером говорит со мной так строго, что я подумала…
– Довольно! – отрезала г-жа де Маранд. – Ступайте и никогда больше не смейте показываться мне на глаза! Вот вам двадцать пять луидоров, – прибавила она, доставая из комода ролик золотых монет. – И чтобы завтра утром вас не было в особняке – Мадам! Когда людей выгоняют, им хотя бы объясняют причину! – возвысила голос камеристка.
– А я не желаю ничего вам объяснять. Возьмите деньги и ступайте прочь.
– Хорошо, мадам, – прошипела камеристка, взяла деньги и бросила на хозяйку полный ненависти взгляд. – Я буду иметь честь обратиться за разъяснениями к господину де Маранду.
– ГЬсподин де Маранд повторит вам то же, что вы слышали от меня. А пока ступайте вон, – строго проговорила молодая женщина.
Тон, которым все это произнесла г-жа де Маранд, жест, которым сопровождала свои слова, не допускали возражений.
Мадемуазель Натали вышла, хлопнув дверью.
Оставшись одна, г-жа де Маранд разделась и поскорее легла, охваченная противоречивыми чувствами, которые легко угадать, но трудно описать.
Едва она легла, как послышался негромкий стук в дверь.
Она непроизвольно вздрогнула и инстинктивно прикрыла свечу гасильником из золоченого серебра. Соблазнительная спальня, которую мы уже описывали ранее, освещалась теперь лишь лампой богемского стекла, горевшей в небольшой оранжерее и проливавшей опаловый свет.
Кто мог стучать в такое время?
Не камеристка: она бы не осмелилась.
Не Жан Робер: никогда ноги его не было, во всяком случае ночью, в этой спальне, являвшейся частью супружеских покоев.
Не г-н де Маранд: в этом отношении он был скромен не менее Жана Робера и заходил в спальню к жене всего несколько раз с той ночи, когда явился дать совет остерегаться монсеньера Колетти и г-на де Вальженеза.
Уж не Вальженез ли это?
От одной этой мысли молодая женщина задрожала всем телом и настолько обессилела, что не могла ответить.
К счастью, стучавший подал голос и поспешил ее успокоить.
– Это я, – сказал он.
Госпожа де Маранд узнала голос мужа.
– Входите, – пригласила она, совершенно успокоившись и почти весело.
Господин де Маранд вошел с ручным подсвечником, хотя свечи не горели, и направился прямо к постели жены.
Он взял ее за руку и поцеловал.
– Простите за поздний визит, – извинился г-н де Маранд. – Но я узнал о вашем возвращении, а также о понесенной вами тяжелой утрате – кончине вашей тети, и пришел выразить вам свои соболезнования.
– Благодарю вас, сударь, – произнесла молодая женщина, удивившись ночному визиту и пытаясь найти ему причину. – Однако, – продолжала она с сомнением, которое не могло смутить ее неизменно снисходительного мужа, – неужели вы только из-за этого потрудились ко мне зайти? Вам больше нечего мне сказать?
– Отчего же нет, дорогая Лидия, мне еще многое нужно вам сообщить.
Беспокойство жены не ускользнуло от внимания банкира, и он попытался успокоить ее прежде всего улыбкой, а затем сказал:
– Во-первых, я хотел попросить у вас огня.
– То есть, как – огня? – удивилась молодая женщина.
– Разве вы не видите, что моя свеча погасла?
– А почему она должна гореть, сударь? Разве, чтобы поговорить, не достаточно света от лампы?
– Разумеется. Но перед разговором мне нужно произвести очень важные поиски.
– Важные поиски? – переспросила г-жа де Маранд.
– Вы, может быть, слышали, дорогая Лидия, когда находились в Пикардии или уже вернулись в особняк, что меня назначили министром финансов?
– Да, сударь, и я вас искренне поздравляю.
– Откровенно говоря, поздравлять меня не с чем, дорогая; но я побеспокоил вас вовсе не затем, чтобы сообщить эту новость. Итак, я теперь министр финансов. А министр без портфеля – почти то же, что министр финансов без финансов. Я, дорогая, потерял свой портфель.
– Не понимаю, – сказала г-жа де Маранд, в самом деле не догадывавшаяся, куда клонит ее муж.
– А ведь это очень просто, – продолжал г-н де Маранд. – Я поднимался к вам с намерением побеседовать всего несколько минут, как я уже имел честь вам сообщить. Я спокойно поднимался с подсвечником в руке и портфелем в другой, как вдруг какой-то человек, торопливо сбегавший от вас с лестницы, сильно меня толкнул. Мой портфель упал, свеча погасла. Вот почему я прошу вашего позволения зажечь мою свечу и отправиться на поиски своего портфеля.
– Кто же был этот человек? – с сомнением спросила г-жа де Маранд.
– Понятия не имею. Во всяком случае, я собирался обойтись с ним крутенько, так как мне вначале показалось, что это вор, который хочет добраться до моих денег. Однако я подумал, что, может быть, этот человек бежал от вас, и пришел справиться, чтобы принять окончательное решение по поводу этого господина.
– А вы его узнали? – пролепетала г-жа де Маранд.
– Да, так мне по крайней мере кажется.
– И… и… могу ли я вас спросить?..
Слова застыли у нее на устах. Она трепетала при мысли, что муж встретил Жана Робера.
– Разумеется, вы можете спросить, кто это был, – отвечал г-н де Маранд. – Полагаю, именно это вы хотели узнать. Это был господин де Вальженез.
– Господин де Вальженез! – повторила молодая женщина.
– Он самый, – подтвердил г-н де Маранд. – А теперь, дорогая Лидия, позвольте мне зажечь свечу.
И господин де Маранд зажег свою свечу от небольшой лампы в оранжерее, а затем, приподняв портьеру, исчез со словами:
– До скорой встречи, мадам, я сейчас вернусь.
– Вернусь… – машинально повторила г-жа де Маранд.
Что же будет? О чем г-н де Маранд намерен говорить с женой? Нельзя сказать, что банкир выглядел враждебно, но кто может что-нибудь понять по лицу банкира?
О чем все-таки пойдет речь? Несомненно, выходка г-на де Вальженеза могла внести смятение в душу
