– Скобелев был с адъютантом? – перебил великий князь.
– Так точно, Ваше Высочество.
– Немедля доставь адъютанта ко мне.
– Слушаюсь.
Александр Петрович не ожидал такого оборота и поначалу даже несколько растерялся. Однако повеление оставалось повелением, и он передал его Млынову.
– Что же именно интересует Его Высочество? – угрюмо спросил капитан.
– Болтовня Михаила Дмитриевича о болгарах, – туманно пояснил Струков, надеясь, что влюблённый в Скобелева адъютант сам разберётся в деталях.
– Я ничего об этом не знаю.
– Что ж, это – удобная позиция, – подумав, одобрил Александр Петрович.
Млынов в этом одобрении не нуждался, так как уже твёрдо решил на все вопросы великого князя отвечать с упрямой унтер-офицерской тупостью. Он понимал, что этим может навсегда перечеркнуть собственную офицерскую карьеру, но судьба Михаила Дмитриевича Скобелева была для него несравнимо дороже собственной.
– Сколь часто посещали Скобелева болгарские неофициальные делегации?
– Не могу знать, Ваше Высочество!
– Что значит «не могу знать»? Ты – старший адъютант, в твоих руках списки всех посетителей!
– Никак нет, Ваше Высочество! Списки вёл личный порученец подпоручик Мокроусов!
– Где он сейчас?
– В России с тяжёлым ранением, Ваше Высочество.
– Ловко! – Великий князь ходил по кабинету, громко стуча высокими сапогами. – Что Скобелев говорил Струкову о заговоре болгар?
– Не могу знать, Ваше Высочество!
– Чего ты не можешь знать?
– Ничего, Ваше Высочество, – вдруг негромко, но очень твёрдо сказал Млынов.
Главнокомандующий некоторое время смотрел в упор на капитана, постепенно наливаясь кровью. Заорал неожиданно:
– Дежурный!..
Дежурный адъютант тут же влетел в комнату.
– Ваше Высоч…
– Этого… – великий князь упёрся в Млынова чуть вздрагивающим пальцем, – этого дурака немедленно уволить из армии без пенсиона и мундира! Сегодня же! И выслать из Болгарии немедля, как только я подпишу приказ на увольнение!..
Млынов был уволен в тот же вечер: ему едва дали время на то, чтобы собраться, а попрощаться со Скобелевым так и не удалось. Но записку он оставить все же успел: «Прощайте, Михаил Дмитриевич, я Вас найду в России. Млынов».
Самолюбие великого князя главнокомандующего было настолько уязвлено, что он счёл за благо сделать вид, будто ничего и не произошло, и будто в разговоре с Млыновым он выяснил все, что хотел выяснить. А потому и сказал Струкову уже на следующий день:
– Это собственные бредни Скобелева, Струков. Теперь мне все известно и мною же все проверено. Однако ты доказал свою преданность. Ступай, но никому не болтай об этом. Если проболтаешься…
И внушительно погрозил пальцем.
5
Неизвестно, забыл ли Николай Николаевич обо всех этих как доверительных, так и дерзких разговорах или просто не желал к ним более возвращаться по каким-то своим, особым причинам, а только видимого продолжения они не получили, исключая увольнение и высылку Млынова в Россию. Генерал Струков остался при главнокомандующем, а Михаил Дмитриевич Скобелев, обласканный императором и теперь ласкаемый болгарами, с упоением занимался одновременно тремя делами сразу. Во-первых, корпусом, попавшим под его начальствование довольно потрёпанным; во-вторых, организацией военизированных болгарских гимнастических обществ; и, в-третьих, едва ли не ежевечерними невероятно шумными и весёлыми попойками в собственной корпусной резиденции, куда по его приглашению съезжалось множество дам полусвета, к которым Скобелев всегда питал необъяснимое и неудержимое влечение.
В разгар этих увлекательных занятий неожиданно приехал отец, генерал-лейтенант Дмитрий Иванович.
– Догнал, стало быть, меня? – Он крепко обнял сына, троекратно расцеловал. – Поздравляю. От души рад успехам твоим.
– Кто-то вовремя замолвил…
– А ты – не вовремя! – вдруг нахмурился Дмитрий Иванович. – Ой, Михаил, не лезь в политику. Не лезь, не наше это занятие. И с гульбой… Ну, гульбу ты, впрочем, скоро бросишь, потому как матушка приезжает, Ольга Николаевна.
– Матушка? – Михаил Дмитриевич просиял.
– Депешу уже получил об этом.
Вскоре в Сан-Стефано состоялся-таки громкий и звонкий парад, но Скобелев не принимал в нем участия согласно распоряжению великого князя главнокомандующего. Его Высочество был в полном восторге и, говорят, по окончанию этого победного парада торжественно изрёк, подняв бокал шампанского:
– Вот теперь, господа, можно с уверенностью сказать, что война завершилась окончательно и бесповоротно. С чем я вас всех и поздравляю. Ура, господа, ура!..
К тому времени в Европе уже сложилось мнение, что война кончается только тогда, когда похоронен последний солдат, павший на этой войне. Однако Россия по старинке считала, что войны кончаются только победными парадами. Не отданием чести мёртвым, а отданием чести выжившим.
Часть третья
Глава первая
1
Через две недели после парада в Сан-Стефано в Болгарию приехала мать Михаила Дмитриевича Ольга Николаевна, которую Скобелев любил и почитал едва ли не больше отца. Шумные попойки с кокотками пришлось перенести в более укромное место, но это была единственная жертва, принесённая Михаилом Дмитриевичем. Корпус и подготовка военизированных болгарских дружин продолжали занимать все его рабочее время.
Вполне естественно, что эти занятия не являлись тайной ни для турецкого, ни тем паче для русского правительства. Турки были бессильны пресечь эту формально кое-как прикрытую общественной деятельностью подготовку тайной армии, а русские власти пресекать её и не собирались, поскольку иметь добрую сотню тысяч хорошо обученных боевых союзников было весьма выгодно для всей будущей русской политики на Балканах. Мало того, командование русской армии не препятствовало и просьбам своих офицеров отпускать их в официально создаваемые вооружённые силы Болгарского княжества в качестве инструкторов и советников, а потому и бурной деятельности Михаила Дмитриевича никто до поры так же не препятствовал.
Впрочем, существовала и ещё одна причина, о которой Ольга Николаевна поведала сыну с глазу на глаз. Добрым ангелом-хранителем Скобелева оказался один из самых близких к императору Александру
