Но Иван не отпускает его.
— Брось глупости, работать на тракторе каждый сумеет, а вот одевать трактористов… да так, чтобы они выглядели, как на картинке, — вот это не каждый может… — И, обняв Юриса за плечи, смотрит ему в глаза. — Посмотри на меня, Юрис. Разве бригадир Иван Бровкин… можно сказать, первый человек в лучшей бригаде, так должен быть одет? — и он отступает на несколько шагов.
Юрис оглядывает бригадира с ног до головы и пожимает плечами:
— Да, одет ты не совсем по моде.
— И на каждый костюм пришьём нашу фабричную марку, улыбаясь, говорит Иван. — «Портняжная мастерская бригады Бровкина. Главный закройщик Юрис Скроделе». Здорово? А?
Юрис махнул рукой.
— С ума сошёл бригадир! — и повернулся, чтобы уйти, но Бровкин снова хватает его за руку…
В большом универмаге Ново-Орска за прилавком стоит флегматичный, сонный продавец, с насмешливыми глазами и прилизанными волосами.
У прилавка — Бровкин, Юрис и Абаев.
— Нам, пожалуйста, материал на костюмы, — говорит Иван.
Продавец снимает с полки рулон и кладёт его перед Бровкиным, даже не взглянув на покупателя.
Иван щупает материал, мнет его в руках.
— Извиняюсь, это же дрянь!
— Совершенно справедливо, дрянь! — хладнокровно отвечает продавец, по-прежнему не глядя на молодых покупателей.
— Бумага? — спрашивает Иван.
— Да, бумага…
— Дайте что-нибудь получше.
— Получше? Пожалуйста! — и продавец стаскивает с полки на прилавок другой рулон материи.
Бровкин снова щупает материал и пожимает плечами.
— Дрянь!
— Не совсем, — невозмутимо отвечает продавец, — десять процентов шерсти!
— А нет ли у вас чего-нибудь на сто процентов?
— Это для вас… дороговато будет, молодой человек, — так же флегматично продолжает продавец и, уже не снимая материи, показывает рукой на полку.
— Дайте-ка сюда, — говорит Иван.
Продавец нехотя кладёт на прилавок рулон сероватой материи.
Бровкин смотрит на продавца и спрашивает:
— А получше нет?
Продавец, вдруг взглянув Бровкину в глаза, удивлённо спрашивает:
— Разве это для вас дешево?
— Мы вас не о цене спрашиваем, а о материале, — вмешивается Юрис.
— Пожалуйста, — и продавец кладёт на прилавок сразу два куска материи. — Но это стоит вдвое дороже. Материал-то какой! Люкс!..
Иван разглядывает синюю материю и обращается к Юрису:
— Возьмём на… тридцать костюмов?
Продавец подозрительно смотрит на Бровкина и, думая, что тот над ним смеётся, быстро, со злостью убирает с прилавка разложенный материал.
Юрис, не заметив этого, продолжает разговор с Иваном:
— Зачем на тридцать?.. Нельзя же всех наших ребят одеть одинаково. Это некрасиво. Костюмы должны быть разными, у каждого по его вкусу.
Слова Юриса смущают продавца и, облокотившись на рулон материала, он спрашивает:
— А вы откуда будете?
— Мы с целины, — отвечает Абаев.
— Так бы сразу и сказали! — оживляется продавец. — Я вам такие материалы покажу, каких вы в жизни не видали! Вот, посмотрите изумительный ленинградский бостон! Какой цвет, какие переливы! А вот — китайский! А это чешский — табачный цвет, цвет осенней степи…
Одухотворенный продавец становится похожим на поэта. Он начинает раскладывать перед Бровкиным и его товарищами всё новые и новые куски материи. И куда только девалась его сонливость, его безразличие к этим людям?
— Сколько вас? — спрашивает продавец.
— Ну, человек тридцать…
— Возьмите по два отреза — на шестьдесят костюмов… разных… Зачем вам копить деньги, молодые люди? Одеваться надо!.. Жить надо!..
Продавец показывает всё новые и новые материалы, прикладывает отрезы к Бровкину, Юрису, к себе…
— Посмотрите, как это замечательно! Ни одна девушка не устоит перед вами. Эх, целинники, целинники! — Он с любовью глядит на Бровкина и его товарищей.
— Вы представляете, как подойдёт к этому костюму светлый галстук? — восторженно продолжает продавец, вынимая из-под прилавка светлый галстук и ловко завязывая его на шее Бровкина.
Николай Бухаров завязывает перед зеркалом новый галстук.
Неловко завязывает галстук Степан. Ему помогает жена.
В разных комнатах мы видим ребят из бригады Бровкина. Одни причесываются, другие возятся с галстуками, третьи надевают новые пиджаки. Все они собираются на торжественный вечер.
А в совхозном ателье мод взлохмаченный Юрис в отчаянии хватается за голову:
— Боже мой! Какой ужас! Это же не брюки, а юбка, — возмущенно восклицает он.
Перед Юрисом, у зеркала, стоит Абаев без пиджака, в голубой сорочке и синих широких брюках, напоминающих матросский клёш. Он довольно улыбается.
— Хорошо! — удовлетворенно говорит Абаев. — Спасибо, Юрис!
— Ты, пожалуйста, только никому не говори, что я шил тебе костюм, — сердится на него Юрис. — Ты мне марку портишь.
В клубе посёлка «Молодёжный» гремит духовой оркестр. Танцуют пары. Здесь много знакомых нам лиц: бригадиры, трактористы совхоза. Но не видно никого из бригады Бровкина.
Парни одеты по-разному: кто в одной сорочке без галстука, кто в сапогах, кто в неглаженных, видавших виды костюмах. Но всем весело.
Гремит оркестр.
Вдруг наступает гробовая тишина.
Музыканты сразу перестают играть.
Все поворачивают головы к входу. У всех удивлённые лица — и у девушек и у парней: в полном составе входит бригада Бровкина.
Впереди всех — Иван Романович, в тёмном костюме, сшитом по последней моде: в узких брюках, в пиджаке с узкими рукавами, в белой сорочке.
Рядом с ним — Захар Силыч в новом тёмном костюме, но вместо сорочки на нём матросская тельняшка; вместо ботинок — сапоги; на голове — морская фуражка.
