Владимировича прошло среди терских.
Были ли мы достаточно близки? Наверное, да. Говорю это с долей сомнения, потому что позже убедился: в верхах на простые человеческие чувства смотрят совсем по-иному. Но при всей сдержанности Андропова я ощущал его доброе отношение, даже когда, сердясь, он высказывал в мой адрес замечания.
Вместе с тем Андропов никогда не раскрывался до конца, его доверительность и откровенность не выходили за раз и навсегда установленные рамки. Он лучше других знал обстановку в стране и чем она грозит обществу. Но, по-моему, считал, как и многие: стоит взяться за кадры, наведение дисциплины, и все придет в норму. Насколько остро Юрий Владимирович реагировал на явления идеологического характера, настолько равнодушен был к обсуждению причин того, что тормозит прогресс в экономике, почему глохнут одна за другой реформы»[274].
Андропову не просто нравился молодой ставропольский лидер, в середине 1970-х годов Председатель КГБ был просто увлечен Горбачевым и не раз говорил о нем с восхищением тем людям, с которыми у него были добрые и доверительные отношения. Так, например, в беседе с начальником одного из управлений КГБ генералом В. Кеворковым Андропов признал, что вряд ли кого-либо из нынешних государственных и партийных деятелей можно отнести к разряду талантливых руководителей, способных решать стоящие перед страной трудности. «Однако он тут же спохватился, — писал Кеворков в мемуарах, — …и принялся убеждать себя в том, что грядет лучшее будущее. Подросла целая плеяда молодых коммунистов, понимающих необходимость внесения корректив в нашу жизнь. Уже сформировался где-то в глубинке лидер, способный взять на себя тяжелейшую ношу перестройки самого главного для нас — запущенного сельского хозяйства. Надо в первую очередь накормить народ.
Тогда я впервые услышал слово 'перестройка', в том смысле, в котором ему было суждено войти в мировой лексикон: впервые как взлет, а позже как начало распада второй мировой державы.
Зная, что Андропов предпочитает скрывать личные контакты, я не осмеливался поинтересоваться именем того, кто должен был накормить Россию, надеясь, что он в конце концов назовет его сам.
Еще задолго до этого разговора мне довелось неоднократно слышать рассказы очевидцев о том, что Андропова во время осенних отпусков, которые он проводил на водах в районе Железноводска, постоянно опекал секретарь Ставропольского краевого комитета партии. Их часто видели прогуливавшимися вместе по аллеям санатория. Я знал, что Андропов не стал бы тратить напрасно время, даже отведенное для прогулок, на человека, на которого он не возлагал каких-либо надежд. Поэтому, когда он заговорил о сформировавшемся лидере 'из глубинки', я невольно вспомнил о ставропольском секретаре и насторожился.
— Это настоящий самородок, — продолжал Андропов, — великолепный организатор, прекрасно знает сельское хозяйство, долгое время трудился в поле, а оттуда перешел на партийную работу. Убежденный, последовательный и смелый коммунист! Одним словом, то, что сейчас необходимо: партийный организатор от земли»[275].
Разговор с Кеворковым происходил в 1977 году, и в том же году Андропов назвал имя Горбачева в одной из бесед с Георгием Арбатовым. «Андропов был первым, — писал позднее Арбатов, — …кто оценил такого незаурядного политического деятеля, как М. С. Горбачев. Знаю это достоверно — впервые эту фамилию услышал именно от Андропова в 1977 году, весной. Дату помню, поскольку начался разговор с обсуждения итогов визита С. Вэнса, потом перешел на болезнь Брежнева. И я здесь довольно резко сказал, что идем мы к большим неприятностям, так как, судя по всему, на подходе слабые да и по политическим взглядам часто вызывающие сомнение кадры. Андропова это разозлило (может быть, потому, что он в глубине души сам с такой оценкой был согласен), и он начал резко возражать: ты, мол, вот говоришь, а ведь людей сам не знаешь, просто готов все на свете критиковать. 'Слышал ли ты, например, такую фамилию — Горбачев?' Отвечаю: 'Нет'. — 'Ну вот видишь. А подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее'. Не помню, чем тогда закончился разговор, но во второй раз я фамилию Горбачева услышал от Юрия Владимировича летом 1978 года, вскоре после смерти Ф. Д. Кулакова, бывшего секретаря ЦК, отвечавшего за сельское хозяйство»[276].
Среди многих нелепых или просто диких рассказов об Андропове можно встретить и разного рода истории об отношениях Андропова и Горбачева, например об оскорбительном поведении Председателя КГБ по отношению к Горбачеву, которое тот был вынужден терпеть, и другие. Грубые подтасовки выдаются порой за «свидетельства очевидцев». Крупный советский дипломат Аркадий Шевченко, человек, близкий А. А. Громыко и занимавший пост заместителя Генерального секретаря ООН, завербованный ЦРУ и ставший предателем, написал и издал в США книгу, полную разного рода выдумок, в том числе и об Андропове. Так, например, А. Шевченко писал о своих «наблюдениях» за поведением Андропова в Кисловодске: «Маленький эпизод, повторяющийся изо дня в день, иллюстрирует бесчувственность высокопоставленных членов правительства, их полное равнодушие к окружающим. Когда мы с Линой гуляли в горах по пешеходным дорожкам, нас часто оглушал вой автомобильной сирены, — мы шарахались в сторону, — и кавалькада машин, обдавая нас пылью, проносилась мимо. Однажды я услышал, как рассерженный пешеход спросил у своего спутника:
— Кто это?
— А вы что, не знаете? Юрий Андропов. Он живет на даче в 'Красных камнях'.
Шеф КГБ, член Политбюро, один из самых влиятельных людей в СССР, Юрий Андропов страдал сердечным заболеванием и его возили на плато, чтобы он мог наслаждаться горным воздухом. Но вместо кружной дороги, обязательной для других машин, его шофер ехал прямиком, превращая пешеходную тропинку в шоссе. То, что это причиняло неудобства простым смертным, не имело значения.
Поведение самого Андропова не носило, однако, столь шумного характера. В отличие от других видных чиновников, часто посещавших санаторий, он и его жена жили в уединении на усиленно охраняемой даче. Андропов был нелюдим, не ходил в столовую, ни с кем не общался, делая исключение лишь для тех, кто получал специальное приглашение от него лично» [277].
Все это чистая выдумка, которая принадлежит, вероятнее всего, перу литературного помощника А. Шевченко, сумевшего превратить скучную рукопись чиновника из МИДа в относительно живую и читабельную книгу. Но журналист из «Ньюсуик», который готовил к изданию работу Шевченко, никогда не был в Кисловодске. Пешеходные дорожки там очень узки, извилисты и лишены асфальтового покрытия. Никакая машина проехать по ним от санатория «Красные камни» к горному плато не смогла бы; для машин здесь имеются другие, гораздо более удобные дороги. В течение 15 лет я каждое лето проводил на Кавказских Минеральных Водах, главным образом в Железноводске и Кисловодске — в квартире друзей у меня имелся кабинет для работы. Многие из членов Политбюро проводили здесь отпуск, и большую часть лечебных процедур им «отпускали» местные врачи или массажисты. Я слышал здесь неприязненные отзывы о высокомерии В. В. Гришина или А. Шелепина, но мне говорили также об общительности нелюдимого в Москве А. Косыгина или о скромности в быту Ю. Андропова. Некоторые сложности для отдыхающих возникали только два раза: в июле 1984 года, когда на отдых и лечение в Кисловодск прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко, и в 1990 году, когда в Железноводск для переговоров и подписания договора прибыли германский канцлер Г. Коль и президент СССР М. Горбачев.
Однако не было и другой кандидатуры. Сельское хозяйство еще со времен Сталина являлось кладбищем партийных и государственных карьер. В сентябре Брежнев согласился на «смотрины». Ни ему, ни Черненко, отвечавшему за партийные кадры, не пришлось ранее достаточно близко познакомиться с Горбачевым.
Мало кто обратил внимание в сентябре 1978 года на небольшую официальную информацию ТАСС, опубликованную в печати, о том, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев и его помощник К. У. Черненко, следовавшие поездом из Крыма в Баку, остановились на станции Минеральные Воды на несколько часов — для встречи и беседы с отдыхавшим на курорте Председателем КГБ Ю. В. Андроповым и первым секретарем Ставропольского обкома партии М. С. Горбачевым. Описание этой встречи содержится на первых страницах в мемуарах Горбачева. Инициатива «смотрин» принадлежала Андропову, хотя сама встреча и носила внешне протокольный характер. «Думаю, Андропов 'приложил руку' к моему выдвижению, — писал Горбачев, — хотя не сделал мне и намека… 19 сентября 1978 года Брежнев выехал
