переработав, представил новый, оригинальный. Это вызвало гнев самодержца. «Господин генерал от инфантерии, — писал Павел, — вследствие присланных от Вас замечаний к операционному плану повелеваю Вам исполнить то, что прежде подписано мною… держась во всем моего плана, от которого я не отступлю». Вступать в спор с монархом было не только бессмысленно, но и небезопасно.
План реализован не был. Вскоре Михаилу Илларионовичу снова пришлось выполнять дипломатическое поручение — вести переговоры со шведским представителем генералом Клингспором относительно демаркации границы.
Кутузов-дипломат умело отстаивает государственные интересы России, твердо отметая территориальные претензии Швеции.
В октябре 1799 года Екатерина Ильинична вновь отправляла супруга в поход. Павел I назначил Кутузова командующим русским экспедиционным корпусом в Голландии. Корпус этот, предназначенный для борьбы за освобождение Голландии от французских войск, оказался без командира: 30 сентября 1799 года, в сражении при Бергене, возглавлявший его генерал И. И. Герман был взят в плен.
Однако в связи с прекращением военных действий вступить в новую должность Михаилу Илларионовичу не пришлось. Еще до приезда его в Голландию началась эвакуация русских войск. По возвращении в столицу в ноябре того же года Кутузов назначается литовским военным губернатором с одновременным исполнением обязанностей инспектора инфантерии Литовской и Смоленской инспекций, а также шефа Псковского мушкетерского полка. В январе 1800 года рескриптом из Петербурга Кутузову было поручено, кроме того, «начальство по гражданской части» в Литве.
Таким образом, дел у губернатора в Вильно оказалось предостаточно. В этой связи Михаил Илларионович писал в Петербург к жене: «…Я, слава богу, здоров, только глазам работы так много, что не знаю, что будет с ними». Вместе с тем, находясь в Вильно, связей с Петербургом Кутузов, как и прежде, не теряет, о чем можно судить не только по переписке. Генерал часто бывал здесь в Военной коллегии, участвовал в маневрах войск и работе Военной комиссии по выработке предложений по сокращению расходов на содержание армии, выполнял различные дипломатические поручения двора: деликатную миссию встречи и сопровождения шведского короля Густава Адольфа IV, приезжавшего в Петербург инкогнито под именем графа Гага.
Умное, тактичное обхождение Кутузова-дипломата способствовало сближению соседних стран, что было важно для России в сложной в ту пору обстановке.
В это же время Михаил Илларионович встречался в Петербурге со своим другом-однополчанином генералом Матвеем Ивановичем Платовым. Герой русско-турецких войн, заподозренный Павлом I в заговоре, был сослан в 1797 году в Кострому, а затем переведен в Петропавловскую крепость.
Освобожденный из заключения, стараясь поскорее забыть темные и сырые казематы петропавловских бастионов, он поселился в одной из лучших гостиниц столицы — Демутовом трактире. Открытый в 1760-х годах между Большой Конюшенной улицей и набережной Мойки трактир Филиппа Демута приобрел в ту пору в столице широкую известность. (Ныне в сохранившейся части одного из зданий бывшего Демутова трактира по улице Желябова, 27, размещен Театр эстрады.)
С генералом Платовым Кутузов был хорошо знаком и дружен еще со времен крымских событий. В 1744 году двадцатитрехлетний командир казачьего полка при конвоировании обоза был внезапно атакован скопищем крымских татар. Примкнув тыл отряда к болоту и забаррикадировавшись с фронта мешками с мукой и повозками, Платов успешно отбил все семь атак неприятеля. В память об этом бое была отчеканена на Петербургском монетном дворе специальная медаль.
Особенно примечательным был день в канун штурма турецкой крепости Измаил. Как самому младшему по чину, Платову пришлось на военном совете первому высказывать свое мнение. И он без колебаний произнес слово: «Штурм», единодушно повторенное всеми присутствующими.
Поражало в казачьем атамане и другое. Начав службу простым урядником, образование которого не шло дальше приходской школы, Платов стремительно продвигался по служебной лестнице, порождая своими военными дарованиями зависть и недоброжелательство у некоторых сослуживцев. Кутузов хорошо знал, что никто другой, как Платов, не смог бы использовать лучше преимущества донцев, их неутомимость и подвижность, умение тревожить врага днем и ночью, исключительное бесстрашие в бою.
Словом, поговорить им было о чем. Ведь от Очакова до Измаила они шли одной дорогой.
Отношение царя к Кутузову было неровным. Это объяснялось во многом неуравновешенностью императора, его мелочностью и придирчивостью. Так, в одном из февральских рескриптов 1799 года говорилось: «Господин генерал от инфантерии Кутузов, откомандирование Вашего квартмистра сюда для полковых надобностей, не получив сперва на то моего соизволения, приписывается мною не к иному, как к Вашим прихотям, за что через сие и делаю Вам выговор». А через год снова выговор по делу жителя Митавы Попалека — «зачем без пашпорта через границу пропустил». И в то же время — производство в чин генерала от инфантерии, вручение высшей награды — ордена Андрея Первозванного. Более того, в декабре 1800 года взбалмошный Павел, предложив внести ясность в отношения европейских монархов проведением между ними рыцарского поединка, секундантом своим выбирает генерала Кутузова. По-видимому, шрамы Кутузова-воина импонировали царю.
Не оставалась без внимания и семья полководца. Екатерина Ильинична была определена в статс- дамы, а дочери Анна и Прасковья стали фрейлинами. И опять же, как говорилось, серьезные дипломатические поручения и частые приглашения ко двору на обеды и ужины.
Так, и 23 марта 1801 года Михаил Илларионович получил приглашение на ужин к императору, хотя почти накануне тот «делает выговор генералу от инфантерии Голенищеву-Кутузову за слабый приговор над подсудимым». Речь шла об одном из приговоров военно-полевого суда, которые генерал Кутузов всегда подписывал с большой неохотой. Откладывал утверждение, очень часто смягчал приговор или вовсе не утверждал его, а утвердив и переживая это, по нескольку дней не ел. Бессмысленная жестокость павловских порядков особенно претила складу его характера.
Михаил Илларионович шел на царские приемы с большой опас кой. Недавно он своевольно посетил умирающего опального Суворова. Несколько успокаивала мысль о том, что есть еще такой же «своевольник», побывавший у умирающего полководца в доме А. И. Фомина на Крюковом канале, 23. Это был его боевой соратник и друг генерал П. И. Багратион. На всю жизнь сохранят они оба светлую память о своем учителе, генералиссимусе русской армии. В самые лихие годины не раз будут обращаться к его образу. На похоронах Александра Васильевича Кутузову быть не удалось. Однако слова Суворова: «Потомство мое, прошу брать мой пример до издыхания быть верным отечеству» — останутся верными ориентирами в его жизни.
Михаил Илларионович, ехавший теперь к царю, уже был в тот день во дворце на обеде у Павла. И вот снова приглашение. Теперь на ужин. Две встречи с царем за столом в один и тот же день? Чем это можно было бы объяснить?
Екатерина Ильинична рассуждала по-своему, веря сама и уверяя мужа в том, что император к ним милостив и благосклонен. Ведь в трудные для «гатчинского отшельника» времена не многие отваживались навещать его, а Кутузов бывал у него. И кто еще из генералов столь прилежно и успешно выполнял дипломатические поручения, проявляя при том превеликий ум и такт? Михаил Илларионович отшучивался, объясняя «благосклонность монарха» тем, что у них обоих (как у Павла, так и у Кутузова) — по пять дочерей! Между тем злые языки утверждали: «Кутузов всем богам молится…»
Словом, вечером 23 марта 1801 года Кутузов направился к царю.
Карета подъезжала к Михайловскому замку, или «царевой крепости», как называли его в городе. Резиденция императора и вправду напоминала средневековый замок, создавая своим романтическим обликом контраст классической застройке столицы. Второй месяц царь пребывал здесь, восторгаясь своим детищем и полагая, что уж тут-то жизнь его находится в полной безопасности.
Громада замка-дворца быстро вырастала из тьмы по мере приближения к ней кареты. Пройдя проверку караулов, минуя брустверы с маячащими за ними жерлами двенадцатифунтовых орудий, преодолев по подъемному мостику наполненный водой ров, Михаил Илларионович оказался перед воротами здания. На фронтоне было начертано: «Дому Твоему подобает святыня Господня в долготу дний». Пройдя целый лабиринт массивных лестниц и гулких коридоров, наконец он оказался в зале для гостей. Было неуютно. Пахло сыростью и дымом. Павел поспешил поселиться во дворце, даже не дав просохнуть зданию.
